Так почему же я на протяжении десятилетий читаю и перечитываю эти тексты, беря на себя труд вникнуть в их потаённые смыслы? Верно, потому, что здесь перед нами развёртывается история души русского народа – в её взлётах и падениях, нормах и аномалиях, ординарности и непохожести ни на какую другую душу иной нации. Сам Личутин, взявший на себя колоссальный труд – вести своеобычную летопись нашей «души неизъяснимой» в её исторической ретроперспективе, – в своём творчестве исполнен изломов и противоречий. Любовь и ненависть, нежность и жестокость, сила и слабость сплавлены в единую лаву – как и в нашей непростой жизни. Как художник он и реалист, «отражающий» (говоря литературоведческим языком) историческую действительность, и неомодернист, осмысливающий её резко субъективно, не считаясь с общепризнанными мнениями и нормами.
При всём том Личутин – писатель со средневековым мироощущением. С кропотливостью и долготерпением старинного мастера выстраивает он своё столпотворение. Пространство его мира по-средневековому вертикально: человек в нём постоянно чувствует связь с Богом. Прорезая исторические сумерки мгновенными вспышками, вздымаются в этом мире к небесам огненные столбы, уносящие в заоблачное бытие души страстотерпцев – неистовых ревнителей за веру русскую. Таково художественное пространство исторических романов «Раскол» и «Скитальцы», проглядывающее сквозь накипь времени и в повестях и романах о ХХ–ХХI вв., герои которых, несмотря на вериги безотрадных будней, духовно тянутся к далёким и будто бы уже навсегда утраченным небу, вере, спасению...
Неизбывна тяга русского человека к Чуду, к открытию – всякий раз новому! – мира, данного ему от рождения как великое и прекрасное диво дивное. Разлитое во всём – не только в выдающихся, ярких свершениях, не только на верху исторического гребня, но и в обыденной жизни рядовых – но таких непростых, всякий раз неповторимых! – людей великой страны нашей. В быте и бытии неизбывно талантливого русского народа, способного на подвиг любви и борьбы, на деяние духовное, трудовое, ратное!
«Русский человек живёт мечтою, – утверждает писатель в противодействие нынешнему культу «холодного ума», «голого практицизма». – Без неё он – как туес берестяный без дна: сколько ни лей в него, а всё впусте. Безрадостна, тускла жизнь без мечтаний, и даже из крохотных грёз, из неясных задумок, что мерещат впереди, и выстраивается вся грядущая дорога»…
Родился Владимир Личутин 13 марта 1940 г. в городе Мезень Архангельской области. Семья Личутиных принадлежала к старинному поморскому роду охотников и рыбаков, увековеченному на карте Заполярья и в сказах Бориса Шергина. Писать художественную прозу Личутин начал относительно поздно – в 31 год, пройдя свои жизненные «университеты» и окончив журфак ЛГУ. Вхождение в литературу было стремительным: в начале 1970-х ему удалось написать и опубликовать несколько повестей, которые открыли его знаменитую поморскую хронику, а также первую книгу не менее знаменитого исторического романа «Скитальцы». Критика горячо поддержала дебют нового прозаика – имя его сразу вошло в литературу. Дальнейшая творческая судьба, однако, складывалась куда сложнее.
В 1980-х творчество В. Личутина формально относили к «прозе сорокалетних», к так называемой московской школе, из которой автор поморских повестей с их региональной спецификой явно выбивался. «Школа» через некоторое время распалась. Остались отдельные писатели (А. Ким, В. Маканин, А. Проханов, В. Бондаренко и др.), которые стали сосуществовать не только с уходящими представителями «военной», «деревенской», «городской» прозы ХХ в., но и с пришедшими им на смену.
Конечно, Личутин был Личутиным и в предыдущие периоды, однако теперь выяснилось, что мы ещё недостаточно знаем и «прошлого» Личутина советских времён. В каких только «рангах» не побывал этот замечательный писатель! Слыл «антисоветчиком», «пропагандистом религии», «антисемитом» и даже «черносотенцем». Так, в своё время «завернули» его «Фармазона» как антисоветский роман, а «Скитальцы» и «Любостай» – как религиозные. В результате в 1980-х Личутина практически не печатали в журналах, ситуация сохранялась вплоть до начала 1990-x, когда появились журнальные варианты первой части «Раскола», а в 1993–1997 гг. в «Нашем современнике» – все три части этого романа. Лишь спустя десятилетие дошёл до читателя в полном объёме исторический роман «Скитальцы» (1-я книга опубликована в 1974 г., 2-я книга – только в 1986 г.).
А вот ещё один парадокс: после опубликования в 90-х исторического романа «Раскол» о национальном сопротивлении религиозным реформам на Руси ХVII в. в критике утвердилось мнение о Личутине как о трудночитаемом прозаике с... прекрасным даром слова. Получается, если язык прекрасный, идущий из глубин национальной жизни, он маловнятен и малопонятен?
Сегодня Владимир Личутин – признанный мастер слова, его произведения разных лет в новом столетии удостоены высоких российских и международных литературных премий, в том числе Государственной премии Правительства РФ в области культуры, премий им. Л. Толстого, И. Бунина, В. Белова, «Ясная Поляна», Большой литературной премии России. Он – один из первых лауреатов премии «ЛГ» «Золотой Дельвиг».
Думается, теперь (к тому же после выхода романов Личутина о современной жизни) возникают все основания для нового прочтения и осмысления его прозы – в наиболее полном текстовом объёме, который призвано представить читателю 12-томное собрание сочинений, первый том его только что увидел свет.
Личутин – писатель-традиционалист, почвенник, но весь в динамике, развитии. Каждое его новое произведение – а на рубеже ХХ–ХХI вв. это исторический роман о религиозных реформах ХVII в. «Раскол» (1984–19971), книга размышлений о русском народе «Душа неизъяснимая» (1979–2000), роман о любви и метаморфозах нынешней жизни «Миледи Ротман» (1999–2001), резко критичный «Беглец из рая» (2002–2004) и лирическая «Река любви» (2008) – открывает нам ещё один, всякий раз неожиданный лик автора популярных в 1970–1980-х повестей «Вдова Нюра» (1973), «Крылатая Серафима» (1976), «Последний колдун» (1977), «Домашний философ» (1979), романов «Фармазон» (1979), «Любостай» (1983), исторической дилогии о поисках веры в ХIХ в. «Скитальцы» (1974–1982).
Очевидно, всё-таки главное, объединяющее эти произведения, – позыв их автора к национальному самопознанию, об отсутствии навыков которого как об извечной российской проблеме говорил ещё историк В. Ключевский. В своих романах и повестях Личутин замахнулся на художественное исследование национального характера на протяжении четырёх веков русской цивилизации!
Художник божественной интуицией точно нащупывает пульс национального бытия, для простых смертных невыразимого, потаённого. Когда Личутин в публицистическом выступлении говорит об идее спасения России, он опирается на свой собственный опыт художественного письма. Ведь именно эту идею он последовательно проводит и отстаивает во всех художественных произведениях о нашей истории и современности – в «Расколе», расширенном (после цензурной правки былых лет) варианте «Скитальцев», «Миледи Ротман», «Беглеце из рая». И наконец, в книге размышлений о русском народе «Душа неизъяснимая», где он не колеблется вытащить на свет божий давно осмеянную и поруганную русскую мечту.
Несмотря на известное сближение Личутина с «деревенской прозой» 1960-х–1990-х, его нельзя назвать «деревенщиком» – скорее это писатель нового поколения, и даже на деревню, в которой его корни, он смотрит глазами переселившегося в город человека. Но по большому счёту с крестьянской ветвью в отечественной словесности ХХ в. его сближает утверждение национальной идеи – идеи русскости, которую он отстаивал ещё в пору «советской многонациональной». Так, размышляя в преддверии кризисных 90-х о путях выхода нашей страны из тупика, Личутин призывал: «Русскому человеку нужно вернуться в себя: для этого путей много, они многообразны и все сходятся в одну точку – в русскость...»
Конечно, наши попытки определить место Личутина в литературе прошлого и нынешнего столетий были бы тщетными, если бы мы стали причислять его к какому-либо направлению, цеху, группе. На самом деле «втиснуть» Личутина в некую обойму трудно и даже неуместно. Этот писатель с поистине певческим даром представляет собой совершенно самостоятельное явление русской языковой художественной культуры. Он принадлежит к разряду писателей-метеоров. Удивительно свой в любом времени, он не задержался ни в одном из его периодов. Наверное, это тип, говоря бердяевскими словами, «русского странника». В. Бондаренко точно определил его суть – память национального прошлого и «пространство души», «духовное странничество». Всё это объёмно проявилось в новых личутинских произведениях. А локальность, региональная избирательность материала – и нередко сужение национальной специфики до этнической – исчезли.
Да, верно, собственно личутинское – это проходящий сквозь все произведения тип маргинального героя, в расщеплённом сознании которого – в ситуации национального выживания, исторических испытаний – и реализует себя, во всей своей драматичности, архетип раскола, вынесенный в заглавие одноимённого личутинского романа. «Миледи Ротман» завершается гибелью оступившегося – на мираже болотного островка, очарованном, заманивающем месте – героя. Расщепление мира на бытие и небытие уносит и жизнь Фисы, жены «домашнего философа». Раскол внешнего и внутреннего, тайных помыслов и скудных реалий пронизывает судьбы персонажей в произведениях поморского цикла – «Вдова Нюра», «Крылатая Серафима», «Фармазон»; проявляет себя в историях героев «Скитальцев» о России ХIХ в. И этот стержень возводимого Личутиным Русского мира позволяет показать его во всевозможной полноте, многогранности. Ведь диалектика нашего исторического пути такова: за расколом следует новый (пусть не всегда удачный) синтез, а затем – новое расщепление национальной судьбы, новое бегство из «рая»...
Об этом – и роман «Беглец из рая»: острополемический, новаторский и для самого автора, и для нынешнего литературного процесса. Время действия – переход от ельцинского правления к путинскому (хотя политика дана лишь телевизионным фоном и через рефлексию главного героя). Главный герой – беглец поневоле, профессор психологии Павел Петрович Хромушин. Этот рефлектирующий герой ведёт в личутинском творчестве родословную от Тимофея Ланина («Крылатая Серафима», «Фармазон») и Алексея Бурнашова («Любостай») – неприкаянных героев-интеллектуалов, погруженных в мучительные поиски духовные. На этот раз перед нами – бывший советник президента, выброшенный из кремлёвского «рая» и теперь мрачно взирающий из московской берлоги на содеянное.
Разочарование реформатора в плодах собственных усилий – последствия демнигилизма, безжалостно разрушившего прежнюю систему в попытке создать иную, подлаженную под нужды новых властей. Но возникшая в результате химера – лишь звено в общей цепи исторических сбоев, которые изучает отошедший от дел профессор. По его логике вещей новый сбой конца века закономерен – ведь создана ещё одна «антисистема, отрицающая природу как мать родную». Исток нынешних российских неудач усматривается в прошлом стремительно раскрестьянившейся в ХХ в., подавившей своё органическое развитие страны. И в этом автор целиком солидарен со своим героем.
Недаром Валентин Распутин усмотрел главную цель творчества Личутина в том, чтобы «художественно изъяснить неизъяснимое в русской душе, заповедным русским языком сделать отчётливый отпечаток вечного над перетекающим настоящим».
С другой стороны, если те же «деревенщики» несколько избегали мистической стороны русской души, а последующее поколение нынешних прозаиков всё больше объективирует собственный духовный мир, свои фантазии, грёзы и т.д., то Личутин бесстрашно погружается в бездны народных поверий и суеверий, легенд и мифов. В его творчестве рождается диковинный образ русского двоеверия (язычества и христианства), где властвуют «последние колдуны», невидимые (или видимые лишь на миг) природные силы, исконно восполнявшие одиночество русского человека. Несколько наивная и великая вера его в Чудо, объявленная некогда «пережитком», сохранилась и посейчас греет душу людскую в нынешние смутные времена…
Кажется, всё это и есть возвращение «скитальцев» русской истории из «духовного странничества» и – одновременно – из внутренней эмиграции.
_______________________________
1 В этом простом обзоре творческого пути Личутина произведения датированы по времени их написания.