Скромные, но великие в своём знании и служению льну специалисты, или, как таких называют на Западе, «сверхкомпетенты», на нашем летучем совещании не стали горячо оспаривать горькие слова одного из профессионалов текстильного машиностроения: «В льняной отрасли точка невозврата уже пройдена».
Сухие цифры Росстата безжалостно свидетельствуют о том, что после крушения СССР посевы льна упали в 100 раз, по той же Костромской области – с 40 тысяч га до 400 га. Да и в целом по России практически такая же картина. Вместо мощного единого всесоюзного льняного комплекса островками остались отдельные фабрики и агрохозяйства, с какой-то зловещей пунктуальностью гаснущие и закрывающиеся каждый год.
Характерен пример с крупнейшим в России льнокомбинатом «Вологодский текстиль». Государство вложило в его модернизацию несколько миллиардов рублей. По оборудованию вышел на уровень лучших мировых текстильных предприятий. А два года назад сюда приезжал провести совещание и поздравить работниц комбината с Международным женским днём глава государства В. Путин.
Мощное совещание состоялось, Владимир Владимирович даже, цитирую главный российский телеканал, «раскрыл вологодским ткачихам свой секрет сохранения отличной физической формы». Однако уже через полгода комбинат встал, началось его банкротство. И несмотря на череду совещаний в правительстве, до сих пор ситуация там плачевная.
Очень надеюсь, что в ближайшее время комбинат будет реорганизован и опять заработает в полную силу. Но даже если такое и случится, отрасль от этого не воссоздастся, чудо само по себе не произойдёт. Необходимо комплексно проектировать принципиально новую индустрию.
Сегодня же пока всё находится в рыночно-броуновском движении. То ли придёт на комбинат хороший и правильный собственник, то ли нет. То ли удастся области поддержать из своего нетучного бюджета предприятие, то ли нет. То ли вернутся лучшие кадры и придёт молодёжь, то ли нет. Несколько выживающих островков прежде процветавшей отрасли её не спасут. Отдельные инвесторы, то приобретающие, то продающие отдельные для них и, в общем-то, узко коммерческие, а не отраслевые активы, не спасут, хотя некоторые бизнесмены здорово помогли нескольким предприятиям за эту разрушительную после развала СССР четверть века.
Как же добиться успеха в этом сложнейшем деле? Так ведь если мы хотим восстановить Россию как мировую державу, надо научиться ставить и решать задачи, которые кажутся нерешаемыми. Нужна федеральная комплексная госпрограмма по льну. Надо принимать союзную российско-белорусскую программу по льну, разговоры о которой и совещания идут много лет. Пора заканчивать с игрой в рынок и всякие программы после четвертьвекового падения вниз. В лён должно вернуться государство и опять стать хозяином, планируя стратегию действий минимум на 20 лет.
| Льняное производство практически безотходное. Из льна делаются масло, длинное, короткое волокно, пакля, техническая вата, жмых (идёт на корм скоту). Используются и вершки, и корешки.
В Евросоюзе из Европейского фонда гарантий производителям льна выделяют прямые дотации, что обеспечивает 35–40% дохода фермеров. Это способствовало развитию отрасли во Франции, Бельгии, Голландии, Испании и Великобритании. Льняные ткани опять становятся модными. Они дороже хлопковых, но у льна неоспоримые преимущества: он лучше сохраняет прохладу и более износостойкий. В Европе видимая помятость льняной одежды, даже ухоженной, считается своеобразным шиком. Льняное масло даёт превосходные возможности не только лечения многих болезней, но главное – их профилактики. Оно – богатейший, фактически не имеющий равных источник ненасыщенных жирных кислот Омега-3 и Омега-6, необходимых организму для борьбы с распространёнными заболеваниями – атеросклерозом, диабетом и многими другими. |
Проблема льна важна и для промышленности, и для сельского хозяйства, и для экономики в целом. Более того, вопрос о льне – политический. Будет лён – будет и русская деревня. Это ломать отрасли легко, а вот их создание требует консолидации всех сил государства и общества, выдающихся организаторов, генеральных конструкторов и колоссальных вложений.
Надо на самом высоком уровне ставить задачу проектирования льняной индустрии заново – по сути, с нуля. Либо страна организует по образцу тех великих космического и атомного проектов 1940–1950-х годов новый льняной сверхпроект, либо мы уже долго не вернёмся из указанного невозврата. Я сам для себя решение принял и с моими товарищами уже приступил к проектированию новой льняной индустрии. Будем восстанавливать статус Костромской земли как столицы русского льна, собирая в единый кластер в дополнение к ней ещё Смоленскую, Тверскую и Вологодскую области.
В этом году 13 декабря собираемся отмечать 300-летний юбилей именного указа о льняных и пеньковых промыслах, в котором Сенат сообщил о решении Петра I «во всех губерниях размножить льняные и пеньковые промыслы (например, как обыкновенно промышляют льном во Пскове и в Вязниках, а пенькою во Брянску и в других городах)». Приказывая объявить о решении народу, Пётр I подчеркнул, что оно принято «для всенародной пользы».
Тогда царь-реформатор, по сути, создал единую отрасль. Но она затем, к первой половине XIX века, опять пришла в упадок – прежде всего по причине экспансии в Россию импортного хлопка. Однако после поражения России в Крымской войне в 1853–1856 годах вопрос об импортозамещении встал так же остро, как и сегодня, из-за западных санкций.
И льняная отрасль была во второй половине XIX века воссоздана заново – благодаря прежде всего стараниями братьев Третьяковых, оставивших нам не только Третьяковскую галерею, созданную как раз на льняные деньги, но и передовую отрасль: от машиностроения до ткацких производств. Базой возрождённой отрасли стала Большая Костромская льняная мануфактура Третьяковых. Они тогда убедительно ответили на вопрос о выгодности льна.
Затем колоссальный очередной подъём отрасли произошёл в 1930-е годы. И опять с центром в Костроме, в городской Совет депутатов трудящихся которой в 1953 году лично захотел избираться (и был за месяц до смерти избран) сам Сталин. И хотя историки и пишут, что на его решение повлияло желание дополнительно утвердить себя на исторической Костромской земле как колыбели царской династии Романовых, я уверен, что «виноват» в этом и лён, «Лён, лён, лён, кругом цветущий лён…», в котором вождь, вполне возможно, видел символ русской идентичности.
И сегодня при умной постановке дела есть возможность довести площади посевов до 2,15 млн. гектаров, как это было в 1938 г. Тогда при безотходной переработке сырья можно вернуть свой рынок высокотехнологической продукции на базе льна в три триллиона рублей. А ещё и экспортный потенциал колоссален – мировой рынок далёк от насыщения льноволокном.
Воистину: кто посеет лён, тот пожнёт золото!
Обо всём этом я узнал от В.В. Афанасина – удивительного человека, заместителя директора БКЛМ и организатора уникального Музея истории Большой Костромской льняной мануфактуры. До его рассказа о костромском льне я даже не представлял, насколько увлекательной может быть история отдельной мануфактуры, по-современному – промзоны, а теперь не сомневаюсь, что не только Ипатьевский монастырь, а и этот музей может стать популярным для туристов.
Как же практически создавать новую индустрию льна?
Первое. В год 300-летия царского указа о льне необходим президентский указ по льну. Это позволило бы придать адекватный статус проблеме и исходно заложить проектную межведомственную и межрегиональную базу новой отечественной индустрии.
Второе. Правительство РФ должно выступить штабом по проектированию и организации новой российской индустрии льна, включая бережное сохранение, реконструкцию и усиление имеющихся предприятий, отраслевых НИИ и вузов, университетских кафедр. Как говорит один из ведущих специалистов в России по льну В.В. Живетин, надо собрать все заделы и проекты в единую цепочку, поскольку индустрия может быть жизнеспособна только как мощная система, многосторонний комплекс.
Да, фундаментальные проблемы с русским льном начались не сегодня и даже не в лихие 90-е годы. Так же, как когда-то в начале первой половины XIX века, уже с 1960-х годов хлопок опять стал мощно вытеснять лён. И капитальные вложения в отрасль резко упали, вследствие чего упала культура как агротехническая, так и производственно-перерабатывающая. Между прочим, пусть и раздутое, но именно то узбекское хлопковое дело сильно приблизило гибель великого СССР. Надо вернуть независимость в сфере текстиля и волокон, если хотите – наш волоконно-лубяной суверенитет.
Третье. Основой индустрии должна быть госкорпорация с условным названием «Рослён». Без ответственности государства ничего не будет. Как показывает пример Беларуси, где ценой колоссальных усилий лично президента Лукашенко и мощной команды специалистов организовали национальную индустрию льна, это необходимо рассматривать как стратегическую индустрию с приоритетной государственной поддержкой.
Четвёртое. В качестве базовой продукции индустрии необходимо ставить не только текстиль, включая технический, но и весь спектр переработки растительной биомассы с уникальными свойствами, от травяной микрокристаллической целлюлозы до биокомпозитов и углепластиков. Лён вместе с коноплёй должен стать сырьём для нескольких семейств новых материалов, нужных и в быту, и для машиностроения и оборонки.
Пятое. Фундаментом новой индустрии должна быть практико-ориентированная фундаментальная наука и РАН вместе с несколькими базовыми НИИ и инжиниринговой фирмой. Без научно-исследовательских разработок как постоянного сопровождения производственных процессов успеха не будет.
Шестое. Помощником восстановления миллионогектарных посевов льна надо сделать молочную индустрию. Лён и молоко тесно связаны друг с другом. Это и севооборот, столь необходимый для этой культуры, очень истощающей и без того небогатые нечерзнозёмы, когда кормовые культуры позволят почве отдыхать, а для базового удобрения – производить навоз. Это и выход на экологическое и органическое качество жизни, где к экоодежде и экомебели приложатся и настоящее молоко, и продукты его переработки.
Седьмое. Надо рассматривать вместе лён и коноплю и другие лубяные однолетние растения (а также многолетний мискантус) как уникальный возобновляемый ресурс биоэкономики в новом технологическом укладе.
Восьмое. Создавать новую индустрию вокруг льна необходимо как метод реконструкции всего Нечерноземья. Соответственно необходима и спецпрограмма. Лён восстановит Нечерноземье, а Нечерзноземье – лён. Только в таком единстве будет результат нужного качества, правильный, как раньше говорили, народно-хозяйственный, эффект.
Девятое. Кадры решают всё. Проектируя радикальное реформирование отрасли, надо прежде всего собрать лучших специалистов и срочно готовить новых из перспективной молодёжи. Именно компетенция и квалификация, умное тонкое понимание и знание льняного дела и дадут в конечном счёте и нужные для страны и мира изделия, и высокую прибыль.
И главное. Восстановление льна должно стать общей национальной сверхзадачей, всеобщим проектом развития страны. Здесь потребуется мощная концентрация интеллектуальных, инженерных, дизайнерских, агрономических сил страны. Перед нами стоит не только промышленная, но и культурная сверхзадача. На восстановлении индустрии льна мы обязаны научиться вообще работать с промышленностью.
Кострома должна опять стать льняной столицей России, увеличив посевные площади минимум до 10 тысяч гектар, и выступить локомотивом реконструкции всего Нечерноземья.
Внимательно всмотритесь в лён, почитайте про лён, узнавайте про лён – и вы увидите отражение нашего русского духа и культуры. И тогда уже никому не надо будет ничего больше объяснять. Только делать.