В сознание многих поколений наших людей изначально внедрено неоспоримое чувственное знание, что Великая Отечественная война уже была. Вся система ценностей опирается на этот факт, все оценки, вся иерархия возрастов и опыта. Созданных после войны текстов о довоенном времени уйма, но все они так или иначе этически и эстетически смотрят на тот период сквозь призму того, что случится потом. Но нет-нет, да и хочется попробовать поставить себя на место тех, кто жил в тридцатые, перевоплотиться в них, чувственно воспроизвести то, как они видели мир.
Дмитрий Быков в романе «Июнь» совершает такую попытку. И она должна быть, бесспорно, засчитана с первого раза.
Наверное, стоило ожидать от Быкова пристального внимания к теме сталинских репрессий, очередной моральной попытки докопаться до настоящих причин этой трагедии и вместе с проклятиями виноватым вымолить за все поколения живущих на этой земле прощение у невиновных. И этот аспект в тексте есть. Но он вплетён в структуру куда более тонкую, в иной эстетический объём, где не пахнет ни декларативностью, ни однобокостью оценок.
Меня весьма впечатлило, как автору удаётся создать атмосферу романа. Её константа – персональная жизнь отдельных людей, их личные драмы, их истории, хроника взлётов и падений, калейдоскоп житейских радостей и печалей. Быков не ставит своей целью показать их на «фоне страшного времени». Этот фон существует сам по себе, он разбросан по сотням деталей, диалогов, намёков, и от этого куда как достоверней, чем если бы был внедрён очевидным вторым планом и нарочито совмещён с судьбами героев. Изобразительная палитра Быкова разнообразна: казалось бы, не вполне уместная для описания второй половины тридцатых пастель используется им умело и обильно. И чем прозрачней лирические сцены, тем сильнее эффект от тех фрагментов, где пастель уходит, а краски наполняются драматической густотой, а подчас и тьмой.
Доводилось слышать мнение, что «Июнь» вовсе не роман, а просто сборник из трёх отдельных историй. Полагаю, это заблуждение, связанное с поверхностью восприятия. Несмотря на то что Дмитрий Быков отнюдь не экспериментатор по своей литературной крови, на уровне приёмов он способен затеять рискованную новаторскую игру.
Да, роман состоит из трёх неравных частей, каждая из которых врезается в 22 июня 1941 года. В первой излагается история Михаила Гвирцмана, молодого филолога, волею капризов той весьма беспощадной в человеконенавистническом ханжестве общественности вынужденного работать санитаром в больнице. Это история полна любви, выросшей на основе плотского, эта история полна борьбы этого плотского с возвышенным, которая идёт в человеке в определённом возрасте всегда вне зависимости от правящих режимов и государственных устройств. Предвоенная тревога в ней разлита по небольшим эпизодам, она отражается в некотором избыточном фатализме мироощущений персонажей, её почти не разглядишь. Ключевые персонажи молоды и в некотором смысле безответственны перед будущим, а потому их мысли о войне никак не всерьёз. Вроде бы вполне банальный прозаический ноктюрн? Нет. Во-первых, все линии внутри него выстроены изобретательно, без штампов, а во-вторых, в текст вкраплена некая ужасная и таинственная история одной немецкой семьи, которая не даёт покоя подруге Гвирцмана Лийке. По сюжету она как будто бы не нужна и даже чересчур диссонирует со всем остальным, да и для раскрытия характера героини также даёт не слишком много. Но она открывает настежь окно в тот другой, страшный мир, существующий рядом с нами, но пока он не покажет себя, мы о нём словно и не ведаем. В этом одна из констант жизни людей до войны: да, репрессии, да, ужас, но пока он не коснулся тебя, его как бы нет. Во многом поэтому попавшиеся на эту уловку советские граждане не стряхнули с себя то, что их безжалостно душило. Во второй части, где в центре повествования советский газетчик Борис Гордон, этот мотив звучит уже явственней, здесь механизм репрессивной машины вполне отчётлив, и герой реагирует на него сумасшедшим отчаянием, начинает вести себя вне собственных правил, в нём проявляется одна из его редких личин (Борис шестой). Здесь Быков выводит на первый план читательского восприятия одну из ключевых для отечественной истории парадигм, и вывод его, хоть и зашит в художественный образ, однозначен: никакие политические цели и перегруппировки не оправдывают Пакт о ненападении с фашистской Германией, которая к тому времени уже полностью открыла своё расистское личико. Этот пакт стал тем поворотным моментом, когда никакого морального оправдания советский режим уже не заслуживал, как бы ни тщился. Этим же пафосом движим герой третьей части, филолог Крастышевский, в своём помешательстве он призывает войну как можно скорее начаться, видя только в ней возможность очищения от скверны. Но кто более безумен, мечтатель, уверовавший, что реальность способны изменить слова, или советское руководство тех лет, уничтожившее миллионы своих сограждан? А вы говорите, три отдельные части! Помимо этого горизонтального эмоционального общего сюжета, части объединяет ещё и то, что, читая их одну за одной, преисполняешься уверенности, что рядом с теми героями, о которых идёт речь, живут и те, о которых ты только что прочитал. (Иногда это ощущение более чем предметно. Может, я и не прав, но мне почему-то представляется, что та квартира, где Гордон общался со своим куратором из органов, и та хата, где роковая для Гвирцмана девушка Валентина встречалась с женатым любовником, это одно и то же место.)
Реализм высшей марки без всяких избыточных прилагательных, что так любят ставить перед ним.
Всем известно, что Быков – невероятный эрудит и знаток литературы. Литературоцентричность в этом романе видна невооружённым глазом. Но она связана не с подражательством и даже не с благородным вечным ученичеством, а неистребимым желанием осмыслить и переосмыслить весь русский художественный опыт. В его персонажах просвечивают классические силуэты. Так, Валентина – это ещё одна версия так любимого русской литературой образа блудницы, но в результате социалистической революции вбежавшей на социальную лестницу и утратившей сострадательный потенциал. А чекист Горелов – это наследник Порфирия Петровича, но живущий в условиях, когда ничью вину доказывать не надо.
Метод Дмитрия Быкова, хоть геометрия тут по большому счёту ни при чём, очень мудро сочетает точки зрения и углы зрения. Да, точки необходимы. Но как прекрасно, когда есть углы зрения и этих углов много. Это не позволяет нам впасть в маразматический позор ортодоксальности.
Никита Кутузов
Комментарии
Ираида Осипова11.08.2018
Эрудит и тонкий литератор Быков видит историю СССР чередой кровавых преступлений. Даже в действиях, вызванных исторической необходимостью, типа Пакта Молотова Рибентропа, видит кровавое лицо режима. Следующий роман, по-видимому, будет о том, как гебня вместе со спецами третьего рейха создавала Освенцим и прочие подобные учреждения. А потом в праведном припадке пригвоздить к столбу истории эту Рашку напишет тонкой акварелью роман о том, как наследники кровавой гебни отравили Скрипалей в Солсбери и детишек в Сирии. Мы, русские, снисходительны и оцениваем только высокое литературное мастерство господина Быкова. А потому хлопочем о присуждении этому судье премии «Большая книга». Это все относится к процедуре покаяния русского народа в историческом аспекте.
Виталий Веселовский16.08.2018
"Я русский по складу, по сути..."
------------------------------------------------------------------------
о русофобии как морали «другого биологического вида»
В.С.Бушин http://zavtra.ru/blogs/ya_russkij_po_skladu_po_suti_
"Дмитрий Быков, писатель, более знаменитый, чем художник Коровин: "Разговоры о российской духовности, исключительности и суверенности означают на самом деле, что Россия — бросовая страна с безнадёжным населением… Большая часть российского населения ни к чему не способна (а он способен на всё. — В.Б.), перевоспитывать её бессмысленно… Российское население неэффективно. Надо дать ему возможность спокойно спиться или вымереть от старости". Не рой могилу другому, трезвенник, — можешь загреметь туда не в старости, а во цвете лет и при полной трезвости. Как Новодворская."
volfgang_46.livejournal.com22.08.2018
Достаточно было бы именно этой цитаты уважаемого Бушина В.С,,чтобы дать оценку и самому Быме Дикову, и его "труду",а Вы зачем-то впряглись в спор-перепалку с господами "мира сего". Зачем? Не тратьте времени понапрасну!!! Эффективность MAX= полный игнор. Пусть плюётся змея! И читать даже не следует, пусть тешится своими иллюзиями. Или Вы их не знаете?
Виталий Веселовский22.08.2018
Как зачем?
-----------------------------------------
Чтобы разобраться в феноМЭНе
"Вы зачем-то впряглись в спор-перепалку с господами "мира сего". Зачем? Не тратьте времени понапрасну!!! Эффективность MAX= полный игнор."
Полный игнор эффективен, когда он полный, а для "диванного" комментатора доступен только личный.
Но правильно ли игнорировать здесь, на сайте ЛГ, Диму Быкова, который вещает на "Эхо Москвы" в эфире каждую неделю: http://www.limonow.de/myfavorites/DB_ODIN.html - издаёт толстые книги в престижной серии ЖЗЛ, необычайно популярен среди друзей и знакомых и вот пробрался даже в ЛГ - "одну из главных газет страны" о существовании которой не знают даже профессора МГУ?
Полный игнор - полное отсутствие в эфире и на экране главных СМИ РФ - может позволить себе только власть. В.С..Бушин как раз один из таких и ... "Литературная газета", кстати, тоже: тиражи книг 2-3 тысячи и газет 100 -200 тысяч - разве не полный игнор?
С цитатой тоже ведь интересно разобраться. Столь смелое, откровенное, циничное, русофобское высказывание о России и русском народе, необлачённое в художественную форму, которой литератор в совершенстве владеет ... как-то это не похоже на творческий метод Димы Быкова.
Пришлось найти, как представляется, первоисточник http://www.profile.ru/arkhiv/item/61171-programma-putina-61171
))) Ну, конечно, Путина мы не любим, а любим русский народ, который предостерегаем от неразумного выбора и выдаём как-бы сокровенные мысли, планы кандидата в президенты в 2012 году, в ироничной форме, но с тайным авторским смыслом: в России (этой стране) всё говно было, есть и будет и нечего барахтаться. Вот главная мысль, которую всем своим творчеством преподносит россиянам Дима Быков, преподносит, надо сказать, мастерски и потому именно она, эта мысль, усваивается - так усваивается фастфуд в Макдоналдсе - вредная пища, но такая вкусная под острым соусом.
Виталий Веселовский17.08.2018
Не хочется пространно комментировать весь этот филологический бред, который, скорее всего, продолжение романтического бреда с "точками и углами зрения" эрудита и тонкого литератора", ибо с точкой зрения Д.Быкова на историю СССР и углом зрения на творчество Окуджавы уже приходилось обстоятельно знакомиться.
;) Хватило оригинального подбора действующих лиц:
Если советский газетчик - то Борис Гордон, ну, а если чекист, то Горелов – наследник Порфирия Петровича.
Объединяет всё это в роман Миша Гвирцман - молодой филолог, судя по всему, несчастный еврей, ибо как может быть счастлив еврей, работающий не советским газетчиком, не филологом, ни теоретиком в каком-нибудь секретном НИИ, а санитаром в больнице. )))
Приходится догадываться, что скрывается за поносом слов Никиты Кутузова: "... волею капризов той весьма беспощадной в человеконенавистническом ханжестве общественности вынужденного работать санитаром в больнице". Еврей-санитар - это, конечно же, результат антисемитизма в "страшном" советском мире жутких сталинских репрессий 30-х прошлого века.
Всё это было бы смешно, если бы было опубликовано в "Новой ...", а не в "Литературной газете" - "одной из главных газет страны" (см. В.С.Бушин http://zavtra.ru/blogs/ya_russkij_po_skladu_po_suti_ )
Глеб (змеелов)18.08.2018
Где ты был, когда Воеводина годами предлагала в "Литературной газете" ориентироваться на передовой опыт гитлеровской Германии и фашистской Италии? Неоднократно. В одной из "главных газет страны". Именно такие помои и выбили "ЛГ" из числа главных газет страны.
Не зря серия статей Полякова о русских печаталась в рубрике - "Особое мнение". Это было особое мнение Полякова и по отношению к своему прошлому и по отношению к нынешней позиции "ЛГ". Особое в том смысле, что оно не соответствовало ни прошлым действиям самого Полякова, ни действиям нынешней редакции "ЛГ".
Виталий Веселовский23.08.2018
Глеб (змеелов): Где ты был, ...?
Где, где? Змеев ловил!
Глеб (змеелов)24.08.2018
Допустим.))))))))))))))
Просто мне не понятно, как русофобы могут делиться на плохих и хороших. Все русофобы - одно и то же. И Горький, и Воеводина, и Быков, и Маркс, и Шендерович. Не вижу между ними особых отличий. А вот у многих местных комментаторов не укладывается в голове простая мысль: русофоб вполне может иметь левые и даже коммунистические взгляды. Просто в его коммунизме русским или большинству русских не место. Хотя это достаточно просто - часть левых не видят русских, как людей. Как объект (в лучшем случае). В частности, русофобия Горького основывалась на том, что русские крестьяне - крайне грубые, бесчеловечные существа. Практически поголовно. Русофобия Быкова основывается на том, что русские не либеральных взглядов, являются заведомо быдлом. Соответственно, для меня нет отличий между писателем -русофобом Горьким, ставившим евреев выше русских и писателем -русофобом Быковым, который очевидно евреев ставит выше русских.
Глеб (змеелов)18.08.2018
"ЛГ" проявляет принципиальность. "Курить буду, а пить не брошу" - жесткая позиция "Литературной газеты". Нахваливать матерых русофобов старинная традиция, от которой "Литературная газета" принципиально не отказывается.
Существует две принципиальные и, как я полагаю, неверные позиции: 1. "Советский - всегда русофоб" (с), хотя советский вполне может быть и русофобом и яростным русофилом; 2. "Антисоветизм равен русофобии" (с), хотя в антисоветчики "советчики" записывают тех, кому не по душе очевидно несправедливые действия советской власти.
В данном случае мы имеем дело не только с человеком, которому не нравится советская власть, но и с очевидным русофобом. Дмитрий Быков русофоб и с этим сложно спорить. Знают ли об этом в "ЛГ"? Уверен, что знают. Плевать на мнение русских. Почему? Не знаю. В последнее время в "ЛГ" ту же Латынину и Алексиевич нахваливали.
Давайте не будет более полутонов - нужно печатать Шендеровича, Коха, Авакова, Новодворскую, Жванецкого. Не стесняйтесь. Не надо. Вы и ранее не стеснялись и впредь не стоит. Константин Симонов умер. Теперь в "ЛГ" вы можете печатать любые помои. Помните, как в редакционной статье пинали мертвого Симонова? Это символично. Это был знак, что стесняться никто не будет.
"Здесь Быков выводит на первый план читательского восприятия одну из ключевых для отечественной истории парадигм, и вывод его, хоть и зашит в художественный образ, однозначен: никакие политические цели и перегруппировки не оправдывают Пакт о ненападении с фашистской Германией, которая к тому времени уже полностью открыла своё расистское личико. Этот пакт стал тем поворотным моментом, когда никакого морального оправдания советский режим уже не заслуживал, как бы ни тщился". В данном случае часть текста, похоже, является позицией автора - Никиты Кутузова. Вместе с водой вылили и ребенка - СССР подписал документ, который был ВЫГОДЕН. Да. И? С Германией нельзя было ни о чем договариваться? Правда? Надо было с ней вступить в войну? А СССР тогда хорошо был к ней подготовлен? Надо было бросить население той же Западной Белоруссии или Западной Украины, кстати, среди которых было и немало евреев, про которых Быков и написал книгу?
Валерий Толстоус18.08.2018
" Роман не читал , но осуждаю " . Старая , как мир позиция , но тем не менее нужная в наше не
простое время . Быкова принципиально не читаю , хотя с точки зрения литературного
мастерства , должно быть неплохо . Не могу и не хочу читать пещерного антисоветчика и столь же пещерного русофоба .
Виталий Веселовский19.08.2018
"Роман не читал , но осуждаю".
----------------------------------------------------
Старая как мир антисоветская присказка.
Всегда есть такие, кто только правды, комсомольцы, аифы и метро читает, эхо свободы слушает, историю и действительность не осмысливает: то ли времени нет, то ли собственной головы на плечах", - а рассуждает и осуждает.
В данном случае обсуждается произведение Никиты Кутузова, которое даёт основание предположить, что зубоскал, русофоб Дима Быков не изменил своих углов и точек зрения на Россию до, советскую и после.
Что касается присказки, то вот какие мнения читавших, если верить https://ludabelka.livejournal.com/270737.html ) привела "Литературная газета", когда была одной из главных:
"Литературная газета" №131 от 1 ноября 1958 г.
Сразу после того, как 23 октября 1958 года Нобелевский комитет объявил о присуждении Пастернаку премии по литературе, появилась записка секретаря ЦК КПСС М.А. Суслова с предложением ряда срочных мер в связи с этим событием. Четвертым пунктом предлагалось «подготовить и опубликовать в "Правде" фельетон, в котором дать резкую оценку самого романа Пастернака, а также раскрыть смысл той враждебной кампании, которую ведет буржуазная печать в связи с присуждением Пастернаку Нобелевской премии». А в пятом пункте было предписано «организовать и опубликовать коллективное выступление виднейших советских писателей, в котором оценить присуждение премии Пастернаку как стремление разжечь холодную войну».
23 октября 1958 года Президиум ЦК КПСС по записке Суслова принял постановление «О клеветническом романе Б. Пастернака», в котором при¬суждение премии признавалось «враждебным по отношению к нашей стране актом и орудием международной реакции, направленным на разжигание холодной войны».
Народные легенды наделяют своих героев бессмертием. Но никогда ни в какой мифологии бессмертием не наделялись предатели. Нет мифа о воскрешении Иуды. Однако предательство живуче, оно тоже может воскреснуть, в особенности, если оно никогда и не собиралось умереть.
Автор романа "Доктор Живаго" Борис Пастернак похоронил своего героя, отщепенца и предателя, презирающего русский народ и его великое, кровью выстраданное деяние - Октябрьскую революцию. Но доктор Живаго не умер, он не хотел умирать, не завершив всей цепи своих предательских поступков. Живой, он боялся перебежать на сторону врагов революции, куда его постоянно тянуло, опасаясь за свою шкуру. Скончавшись в романе, он ныне начал другую жизнь уже в бестелесной оболочке героя литературного произведения и отправился в кругосветное путешествие, чтобы повсюду, где только можно, предавать свое отечество. Теперь доктор Живаго среди своих, и его создатель Пастернак получил "тридцать сребреников", для чего использована Нобелевская премия.
Кто помог воскресшему Иуде стать столь модной фигурой на политической арене Запада? Какую ставку делают наши враги на автора романа Бориса Пастернака?
История присуждения этому писателю Нобелевской премии 1958 года - это история тщательно продуманной идеологической диверсии, которой отведено немалое место в антикоммунистическом походе, развернутом в последнее время самыми реакционными силами Запада.
Еще в декабре прошлого года новоиспеченный лауреат Нобелевской премии французский писатель Альбер Камю обрушился на советскую литературу, на принципы социалистического реализма, удостоив эпитета "великий" из всех современных писателей нашей страны только одного Б. Пастернака. Это восхваление стало общим местом в западной прессе и особенно усилилось после издания в Италии, Франции, Англии, США и других странах романа "Доктор Живаго".
Книга Пастернака - житие злобного обывателя, врага революции - была принята на вооружение реакционной печатью как средство разжигания холодной войны. Так, французский еженедельник "Ар" писал не без презрительной снисходительности в номере от 29 января: "Не столько литературное, сколько политическое значение «Доктора Живаго» выдвинуло его на передний план". "Пастернак стал знаменитым на Западе еще до того, как там ознакомились с его творчеством", - подчеркивала "Фигаро литерер".
Надо сказать, что поначалу, не предвидя той роли, которая будет отведена "Доктору Живаго" в антисоветской пропаганде, ряд западных критиков довольно откровенно высказывался о его невысоких художественных достоинствах. Вот что отмечал, например. Густав Герлинг в западногерманском журнале "Меркур": роман Пастернака "ни в коем случае нельзя считать полностью удавшимся произведением: он населен фигурами с очень слабо очерченной психологией, хаотичен в построении". Голландская буржуазная газета "Хет цароол" видела в романе "аффектацию, литературную неуклюжесть, натянутую символику и неэкономное использование действующих лиц". А известный французский критик Андре Руссо без обиняков заявил: "Мне кажется, что реализм Пастернака... весьма недалек от банальности или даже вульгарного натурализма. Как бы то ни было, в данном случае не ощущаешь той неодолимой силы, с какой обычно захватывают нас великие произведения... Не знаю, сумеет ли этот роман получить большой резонанс в международном масштабе".
Но вскоре ветер подул совсем в другую сторону, как только в американской прессе, в частности, в еженедельнике "Нейшн", назвали "просчетом" тог факт, что Пастернак до сих пор не получил Нобелевской премии, и в категорическом тоне потребовали, чтобы "этот просчет был исправлен при следующем выборе лауреатов". Страницы западноевропейских и американских газет и журналов начали заполняться портретами Пастернака, его беседами с буржуазными журналистами, восторженными статьями, в которых прославлялись его антиобщественная позиция, его неприятие советского образа жизни, антинародный дух его последней книги.
Именно антинародпость романа Пастернака, дух ненависти и презрения к простому человеку, пронизывающий от начала до конца это произведение, снискали восторженное признание всех и всяческих врагов дела социализма. Сейчас, уже после присуждения премии, шведская газета "Афтонбладет" в опубликованной ею статье К. Веннберга откровенно считает "преувеличенной" роль Пастернака-прозаика, признавал, что присуждение премии продиктовано политическими мотивами, благодаря которым Живаго-Пастернак "обошел" кандидатуру Михаила Шолохова.
Пастернак в своем романе откровенно ненавидит русский народ, он не говорит ни одного доброго слова по адресу наших рабочих, крестьян, красноармейцев. "Доктор Живаго" - это сгущенная, сконденсированная клевета на советских партизан и Красную Армию, на все великое творчество строителей новой жизни на советской земле. Понятно, почему автора-клеветника предпочли писателю, посвятившему свое творчество изображению людей, вышедших из гущи народной.
И действительно, как могли не ухватиться идеологи буржуазии за такое произведение, которое французский критик Морис Надо в порыве восторга охарактеризовал как книгу, где "оспаривается законность советской власти, обоснованность того, что называется строительством социализма, оспаривается Октябрьская революция и марксизм"?
И сам роман, и личность его автора стали золотой жилой для реакционной прессы, решившей использовать эту находку до конца.
Пастернака преподносили западному читателю в качестве некоего "великомученика", не желающего, как писал еженедельник "Ар", подчиниться "указам диктаторов советской литературы". Но можно ли назвать "указом", "грубым диктаторством" письмо редколлегии "Нового мира", адресованное в сентябре 1956 года Борису Пастернаку, письмо, написанное еще до того, как "Доктора Живаго" в безмолвном упоении стал воспринимать как должное расточаемые ему на Западе похвалы, сдобренные антисоветской клеветой.
В письме Пастернаку, публикуемом сегодня в нашей газете, содержится и детальный разбор его произведения, и предупрежденпе, над которым автор мог бы и должен был задуматься. Казалось даже, что он начинает понимать доводы советских писателей, прочитавших его рукопись. Но, наделенный психологией своего героя, воинствующего индивидуалиста Живаго, он поддался лести зарубежных, пропагандистских сирен. Для того, чтобы прислушаться к голосу своих коллег по перу, нужно видеть в них друзей и единомышленников. А Пастернак не хотел видеть в советских писателях своих единомышленников и друзей. Охваченный манией величия, он даже не постеснялся в своей одновременно с романом выпущенной во Франции "Автобиографии" облить грязью Маяковского, с которым, как известно, в свое время его связывали дружеские отношения. Одна и та же рука написала роман "Доктор Живаго" и эти кощунственные строки: "Маяковского стали насаждать насильственно, как картошку во времена Екатерины". Стоит ли удивляться тому, что французский еженедельник "Ар" вынес эти слова в качестве заголовка на газетную полосу? "Мы счастливы, - писала редакция, публикуя отрывок из "Автобиографии", - предоставить читателю эти неизданные страницы..." Чем же, как не поцелуем Иуды, выглядят в свете этих клеветнических строк "прочувствованные" стихи, написанные Пастернаком на смерть Маяковского?
"Счастье", пережитое редакцией журнала "Ар", разделили с ней все те, кто приложил свою руку к очередной антисоветской акции... Критика американского журнала "Тайм" больше всего привлекли в романе "Доктор Живаго" "антимарксистские абзацы, от которых захватывает дух". Английская газета "Тайме" в своем литературном приложении с похвалой отозвалась о позиции Пастернака, противопоставившего себя всей советской литературе и "эстетике коммунистической партии". Именно в силу этого, продолжали лондонские злопыхатели, "он приобрел значимость, намного превышающую значимость его произведения".
Как ни старается реакционная пресса "приподнять" и искусственно преувеличить значение Пастернака,- ей не удается скрыть, что "Доктор Живаго" - мелкое, никчемное, подленькое "рукоделие". Бедна ныне западная пропаганда, если она хватается за этот дурно пахнущий пасквиль, как за находку!
Прекрасно понимая действительную художественную "значимость" романа Пастернака, буржуазная печать еще задолго до присуждения премии, словно предвосхитив мотивы решения жюри в Стокгольме, стала навязывать читателям мысль о том, что "Доктор Живаго" - произведение, продолжающее классические традиции русской литературы XIX столетия. Было очевидно, что своим пафосом и содержанием роман Пастернака - чужеродное тело в советской литературе. И поэтому понятны попытки врагов связать его хоть как-нибудь с национальной традицией. Но что общего можно найти между великим гуманизмом и демократизмом русских классических писателей и "Доктором Живаго", исполненным презрения и ненависти к народу и народным делам? Что можно найти общего между высокими и светлыми идеалами русских классиков, их действенной большой любовью к простому человеку и мелкошкурнической, эгоцентрической моралью романа Пастернака?
Жалкие п смешные попытки "возвеличить" нобелевского лауреата этого года находятся в резком противоречии с тем равнодушием, которое проявляло и проявляет жюри литературной премии имени Нобеля к подлинно выдающимся именам нашей отечественной литературы. Стоит напомнить, что в прошлом ни Лев Толстой, ни Антон Чехов, ни Максим Горький - гиганты мировой литературы - не были признаны "достойными" этой награды. Многие русские писатели внесли неоценимый вклад в сокровищницу мировой литературы, но лишь И. Бунин в 1933 году получил Нобелевскую премию, белоэмигрант Бунин, к тому времени окончательно утративший связи с русским народом. И вот теперь этой премией венчают Пастернака, силясь скрыть за формулировкой жюри сугубо политическую антисоветскую сущность кампании, в которую вылилось присуждение литературной Нобелевской премии в этом году.
Если бы шведские "словесники" и их заокеанские вдохновители были действительно воодушевлены стремлением отметить заслуги подлинно народного писателя, достойного продолжателя великих традиций русской литературы, они могли бы найти в нашей стране художников слова, признанных и любимых миллионами читателей.
Мы не можем быть равнодушны к тому, что происходит вокруг романа Б. Пастернака на Западе. Мы не можем быть безразличны к произведению, содержащему клевету на самое дорогое сердцу каждого советского человека - нашу революцию, завоеванную кровью лучших сынов и дочерей народа. Внутренний эмигрант Живаго, малодушный и подленький по своей обывательской натуре, чужд советским людям, как чужд им злобствующий литературный сноб Пастернак, он их противник, он союзник тех, кто ненавидит нашу страну, наш строй. И "овация", устроенная ему на Западе, - ясное подтверждение этому. "Нобелевская премия против коммунизма", - гласит жирная подпись под портретом Пастернака в венской газете "Нейе курир". Яснее не скажешь!
Провокационная возня с романом Пастернака, цель которой - опорочить завоевания Октябрьской социалистической революции, вызовет гневное возмущение каждого советского человека. Наши люди привыкли с уважением относиться к высокому званию советского писателя, привыкли видеть в его лице борца за передовые идеалы эпохи, за интересы народа, видеть его участником самых ожесточенных идеологических схваток нашего времени на стороне сил мира и социализма.
А Пастернак? Он вложил оружие в руки врагу - передал буржуазным издательствам свою насквозь пропитанную антисоветским духом книгу. Он молчал, когда люди, сделавшие своей профессией ненависть к идеям социализма, вроде французского обскуранта Мориса Надо или прожженного американского журналиста-политикана Сульцбергера, превозносили его роман за смердяковское оплевывание русского народа и его великой революции. Он молчит и теперь, когда его роман, по словам газеты "Сейлон дейли ньюс", "определенные круги, заинтересованные в холодной войне", ставят рядом с таким отравленным оружием антикоммунизма, как книги Джиласа и Имре Надя. Он хранит молчание даже тогда, когда пропагандистская молва на Западе смело отождествляет автора с его героем - доктором Живаго,- ведь он, "интеллектуально, морально и даже физически похож на Пастернака, как родной брат", - оповещает агентство Франс Пресс.
Этот "мастер слова", на стольких иностранных наречиях клевещущий на нашу Родину, давно разучился говорить правду. Он жил в нашей стране подобно корреспондентам тех реакционнейших зарубежных газет, которые поднимают его сегодня на щит. Он не хотел видеть великих перемен, происходивших и происходящих в нашей стране на глазах всего лира, великих достижении, которые увидели и о которых во весь голос сказали такие трезвые иностранные наблюдатели, как Элеонора Рузвельт, Сайрус Итон, Рокуэлл Кент и многие, многие другие.
За это молчание, в котором затаена злоба бешеного индивидуалиста, хвалят его сегодня наши враги. "Ему, - пишет французская газета "Темуаньяж кретьен", - глубоко безразлична цель преобразований, коллективизации, цели общества..."
Б. Пастернак получил ныне "мировую известность" в среде тех, кто пользуется любой возможностью, чтобы оболгать Советский Союз, его общественный и государственный строй. Но - или с теми, кто строит коммунизм, или с теми, кто пытается остановить его поступь. Пастернак сделал выбор. Он выбрал путь позора и бесчестия.
Путь позора... В канун присуждения Нобелевской премии реакционная французская газета "Фигаро литерер", уже заранее предвидя решение жюри, с нескрываемым торжеством писала о том, как отлично сработала расставленная "перед Москвой ловушка". Невысокая честь выпала Пастернаку. Он награжден за то, что добровольно согласился исполнить роль наживки на ржавом крючке антисоветской пропаганды. Долго в этой "позиции" удержаться трудно. Наживку заменят новой, как только она протухнет. История свидетельствует, что подобные замены происходят очень быстро. Бесславный конец ждет и воскресшего Иуду, доктора Живаго, и его автора, уделом которого будет народное презрение."
А ведь здорово написано! - и всё оказалось правдой, когда пожили, пережили, прочитали (пролистали) и посмотрели.
;) Всё правда, кроме "народного презрения": не тропа, но тропинка не зарастает.
Виталий Веселовский19.08.2018
Цитата из Литературной газеты" на указанном ресурсе, надо полагать, выдана курсивом со слов: "Народные легенды наделяют своих героев бессмертием. ..." - и до "... Бесславный конец ждет и воскресшего Иуду, доктора Живаго, и его автора, уделом которого будет народное презрение."
Александр Кукушкин22.08.2018
Из всего того, что выскочило из-под пальчиков Никиты Кутузова, меня больше всего восхитил тот неоспоримый чувственный факт, что :
"...Великая Отечественная война уже была..." :-))
И ещё вот это:
«…Метод Дмитрия Быкова, хоть геометрия тут по большому счёту ни при чём, очень мудро сочетает точки зрения и углы зрения…»
Если бы товарищ Евклид это прочитал, то он бы сначала обиделся, а потом зааплодировал.
Что же касается Быкова и его творчества, то ничего «креативного» я там не вижу.
Васисуалий Андреевич Лоханкин с Никифором Ляпис-Трубецким примерно о том же печалились.