Сразу скажу – идите! Всей семьёй – с детьми, бабушками, племянниками, папами, дедушками и соседями по подъезду. Во-первых, фильм надо смотреть на большом экране и в хорошей компании. Во-вторых, не слушайте тех, кто «не видел, но осуждаю». И тех, кто видел и осуждает, тоже не слушайте. Потому что претензии типа «ах, что-то глаза смеющегося Чебурашки разрезом слишком напоминают китайских товарищей» происходят чаще всего от большого ума.
«Чебурашка» абсолютно жанровый продукт – это семейный фильм. В советском кинематографе такого жанра в чистом виде не существовало, и у отечественного зрителя, возможно, не выработан условный рефлекс. Но в европейском и американском кино этот жанр существует давно и успешно, а российский зритель прекрасно знает его, например, по таким фильмам, как «101 далматинец», «Один дома» и многим другим. Семейный фильм имеет свои определённые критерии – он должен выполнять чёткую воспитательную и развлекательную функцию, отвечать запросам зрителя любого возраста. Например, юмор и шутки должны быть смешны и понятны как детям, так и взрослым и при этом не переступать определённую черту (что, кстати, очень трудно даётся нынешним создателям кинопродукции, воспитанным на «Камеди Клабе» или «Вечернем Урганте»).
Жанровое кино создаётся по чёткой кальке, и ничего другого от него требовать нельзя. Оно нажимает на нужные кнопки в нужный момент и вызывает запрограммированную реакцию. Вы не можете не смеяться, когда вас смешат, не можете не плакать, когда вам раздражают слёзные протоки. Да, в этом есть немалый процент манипулятивности. Однако всё хвалёное голливудское кассовое кино построено по жёсткой схеме, будь то байопик, боевик, триллер, мелодрама или семейный фильм.
И эта схема работает безукоризненно на протяжении столетия! Почему нельзя ею воспользоваться и снять наконец-то добрый, красочный, динамичный, музыкальный, зрелищный и несущий откровенную и столь важную в наше время нравственную нагрузку фильм с милейшим персонажем и полным хеппи-эндом?
«Чебурашка» наполнен цитатами, в том числе музыкальными, отсылающими сведущего зрителя к популярнейшим американским фильмам, например к «Маске» с Джимом Керри или «Чарли и шоколадной фабрике» со всеми гегами, бурлеском и буффонадой. Но всё это применено столь точно, что мне лично доставляло одно удовольствие. И мне в этом видится вовсе не поклонение Голливуду (которого в пошлом виде как раз полно в других киноподелках), а самоирония создателей картины, мол, и мы, и вы понимаем, на какие клавиши жмём. Я читала сценарий, но при этом не перестала сопереживать героям и волноваться за них.
Однако есть и то, чем наш, русский «Чебурашка» отличается от американской схемы: мы готовы пожалеть главного злодея, очеловечить его, найти оправдание его злым поступкам. В американских фильмах злодея «мочат» до конца, смеясь над его, в прямом и переносном смысле, падением, добивая его, слабого, униженного. Впрочем, покаявшаяся Шапокляк наводит на мысль, что у нового «Чебурашки» непременно будет продолжение!
И ещё очень важный момент: только через некоторое время после выхода из кинозала я вдруг поняла, что за два часа экранного времени в кадре не возникло ни одного современного гаджета! Вспомните хоть какой-то фильм за последние пять-шесть лет, где сотовый телефон или смартфон не был бы одним из главных действующих лиц! И это помогло мне понять, что пространство в фильме условное, сказочное. И чистота идеи заключена ещё и в отсутствии точной привязки ко времени действия, хотя нам кажется, что это происходило, к примеру, прошлым летом. Условное пространство сказки не требует от создателей фильма чётких ответов на злободневные вопросы, зато даёт полную свободу для поиска ответов на вопросы вечные.
Если отойти от привычного нам персонажа книг Эдуарда Успенского и мультфильмов Леонида Шварцмана, просто вынуть из головы этот заложенный в детстве файл и начать знакомство с чистого листа, Чебурашка – это ребёнок, это добро в чистейшем, незамутнённом виде, практически блаженный. Он попадает (его приносит ураганом) в напряжённую историю некой семьи (я не буду спойлерить), и именно эта его незамутнённость заставляет всех пересмотреть своё отношение к жизни, с близкими, со всем этим миром и, главное, с самим собой. Этот милейший персонаж, созданный с помощью компьютерной графики столь живым и достоверным в каждой своей реакции, в мельчайших оттенках настроения, мимики, движениях коротеньких лапок и больших мохнатых ушей, которые так и тянет потрогать, даже живых и очень известных актёров переигрывает, как всякое животное или ребёнок в кадре.
К фильму, разумеется, есть претензии, но они не глобальные. Это тот случай, когда за общую атмосферу и правильно расставленные акценты прощаешь мелкие огрехи. Это, скорее, недостаток работы редактора, который мог бы убрать и эти шероховатости. Например, странным показалось мне, что старшие герои фильма, явно выросшие на советских фильмах и мультиках, не узнали любимейшего персонажа всех советских детей. (При этом трёх мушкетёров они вспомнить смогли.) Впрочем, и здесь можно усмотреть метафору, как взрослые за суетой, заботой и проблемами перестают узнавать друзей детства. Непрописанным остался главный отрицательный персонаж – Шапокляк в исполнении Елены Яковлевой. Единственная её каверза в том, что она хочет погубить «малый бизнес» в виде частной шоколадной мастерской, являющейся делом жизни Татьяны, дочери Геннадия, а её капризная внучка потребовала себе Чебурашку в игрушки. Каноническая Шапокляк, как мы помним, была наивреднейшая одинокая пенсионерка, которая делала гадости на каждом шагу и просто не давала никому дышать. Но если оставить на входе в кинотеатр свои ожидания и воспринимать эту героиню такой, какая она есть в этом фильме, то она ничем не хуже, например, Круэллы из «Ста одного далматинца».
Что не понравилось совсем – это «овчарка, белорусская ушастая». Зачем этот странный «поклон» братьям-белорусам, ничем далее не оправданный и не смягчённый, я не поняла… Тут при желании можно целый межнациональный конфликт раздуть. А оно нам надо? Этот момент, называемый в профсреде «художественной необязательностью», легко можно было бы убрать.
Анастасия Астафьева,
киновед, Санкт-Петербург