Когда мы говорим о Кязиме, об основоположнике балкарской литературы, 160-летие которого отмечает в эти дни весь Кавказ, вполне осознаём, что он первым сказал слово о своём народе всему миру. Когда 1959 году в Нальчик съехалась вся литературная элита Советского Союза на столетие балкарского самородка, все увидели и осознали, что бывают всё-таки пророки в своём отечестве. Были удивлены и тому, что этот выходец из малочисленного народа так всеобъемлюще понимал мир, человеческую суть. Как ни один человек не может прожить в одиночку, так и народ – без добрососедства с другим народом.
Посудите сами:
Сын мой, скоро я в могилу лягу,
Сколько зла судьба мне принесла!
Ты же, может быть, придёшь ко благу,
Жизнь увидишь без людского зла.
Если ты увидишь, что взрастили
Люди мир и счастье на земле,
Сын мой, подойди к моей могиле,
Крикни мне о побеждённом зле.
(«Завещание сыну», 1906 г.)
О судьба! Не радовала она хромого от рождения балкарца из высокогорного селения Шыкы, как и весь его народ. Но он, человек с таким недугом, побывавший в Мекке несколько раз, смотрел на жизнь как на испытание человека на прочность. Это уже по Корану. Он принимал её, эту жизнь, не прятался, не искал лёгких путей, не советовал делать это и соплеменникам.
Храбрость острее любого кинжала,
Тупость тупее мотыги тупой,
Храбрость в бою твой очаг отстояла,
Трусость залить его хочет водой.
Храбрость прочнее и твёрже гранита,
Трусость бессильна, безвольна, как дым.
Храбрость, друзья, выбираем открыто,
Ибо людьми называться хотим, –
говорит Кязим. И это на заре ХХ века. И в середине ХХ века, когда народ балкарский был изгнан, поэт остался верен себе, призывая народ «не обозляться на государственность», «работать и быть вместе», т.е. сплотиться.
Кто знаком с общетюркской классической поэмой «Деде Коркут», без труда увидит самого деде Коркута в лице его сородича Кязима. Тот тоже призывал весь народ к мужеству, единству, братству. Теперь уже и Кязим, в тюркском мире, что называется, свой человек, как и Деде Коркут.
Кязим – воплощение характера своего народа и в то же время тонкий лирик.
Чую твоего жилья тепло,
Мы соседи, наши сакли рядом,
Но меж нами столько вёрст легло,
Сколько меж Чегемом и Багдадом.
Твой отец и брат тому виной,
Что легла меж нами даль такая.
Дверь твоя закрыта предо мной,
Как пред грешником – ворота рая.
Или:
К тебе я хотел перебраться в челне –
Челнок опрокинулся мой.
К тебе я хотел прискакать на коне –
Свалился мой конь вороной.
В письме я с тобою повёл разговор,
Письмо утонуло в реке.
Мой голос не слышен тебе из-за гор,
Лишь эхо звенит вдалеке.
Сегодня, в год 160-летия великого поэта, могу уверенно сказать о том, что если Кязим Мячиев совершенно справедливо занял своё место в мировой литературе, то в этом заслуга Кайсына Кулиева, который по возвращении балкарского народа на свою историческую родину из депортации в 1957 году, отложив своё собственное творчество, занялся восстановлением доброго и славного имени Кязима как классика балкарской литературы, равного по своей мощи классикам народов мира. Как же иначе можно объяснить проведение по настойчивой просьбе Кайсына Кулиева в 1959 году в Нальчике выездного заседания пленума (а Кайсын был членом пленума) только что созданного Союза писателей России, посвящённого 100-летию Кязима, где основным докладчиком выступил сам Кайсын, утвердив в своём докладе положение: «…все мы, начиная с Саида Шахмурзаева и кончая Магомедом Мокаевым, являемся учениками Кязима»; и не случайно Кязим оказался в школьной хрестоматии классиков национальных литератур большой страны – Советского Союза.
Здесь я хочу сделать маленькое отступление: мы часто говорим о Кайсыне как о великом поэте и человеке, воине. Восхищаемся его творчеством и самой его жизнью, но в то же время не упоминаем о роли Кайсына в поисках и воспитании молодых талантов. Мало кто из начинающих писателей остался без внимания Кайсына.
Не вспоминая об этой стороне деятельности классика при разговоре о нём, мы тем самым обедняем самого Кайсына, размываем его образ настоящего движителя литературы в целом, а не только своего творчества. Я имел счастливую возможность наблюдать за такого рода деятельностью Кайсына в течение 25 лет. Всё это время мы общались с ним довольно тесно. Несмотря на то что я намного младше его, мэтр общался со мной на равных, делился своими сокровенными мыслями. Не стеснялся говорить, что он ученик Кязима. Называл себя простым стихотворцем, а поэтами считал Пушкина, Лермонтова, Кязима. Это он порекомендовал мне перевести «Витязя в тигровой шкуре» Шота Руставели на наш балкарский язык со словами: «Все считающие себя нациями и народами уже перевели на свой язык... остались только мы, балкарцы, возьмись, пожалуйста, за эту работу». Когда перевод был сделан мною, Кайсын высоко оценил его. Поэтому считаю, что, говоря о Кулиеве, всегда надо говорить и о его заслугах в становлении молодых талантов в литературе. Это роднит Кайсына с Кязимом.
Всё это я говорю к тому, что празднование 100-летия Кязима в 1959 году Кайсын превратил во всесоюзное мероприятие, где речь пошла об учителях и учениках, о состоянии нашей литературы, несмотря на тринадцатилетнее вынужденное молчание о ней.
Так вот, в один из тех дней весь состав пленума Союза писателей России выехал на открытие памятника Кязиму в тогдашний Советский район, куда административно входило село Шыкы, где родился будущий классик. Бюст Кязима на высоком постаменте стоял на возвышенности у знаменитого Голубого озера. Тогда балкарцы из с. Бабугент, что расположено в километре от Голубых озёр, подарили председателю правления Союза писателей России Леониду Сергеевичу Соболеву оленёнка. Леонид Сергеевич, подержав в руках этого дрожащего красавца-малыша, сказал: «Кязим больше всего любил свободу. Давайте и мы будем верны носителю этой возвышающей самого человека идеи и отпустим его на свободу...»
Леонид Сергеевич поставил оленёнка на землю, и тот, сначала подпрыгнув на месте, прижав длинные ушки к шее, стремглав кинулся в сторону леса. До сих пор у меня перед глазами картина бегущего вприпрыжку оленёнка в свою стихию – свободу.
Во всём этом – рука Кайсына Кулиева.
Я, студент Кабардино-Балкарского госуниверситета, присутствовал на том собрании и видел работу Кайсына по восстановлению имени великого поэта.
Когда-то Кайсын в предисловии к сборнику Кязима на русском языке сравнил Кязима с Коста Хетагуровым и Важа Пшавелой. Тогда появились сомневающиеся в правдивости сказанного Кайсыном. Но он был настолько убедителен, что очень скоро всё начало подтверждаться. Время подтвердило правоту Кайсына, а сегодня я свидетельствую: он равен общетюркскому классику Деде Коркуту, книгу о котором я перевёл на мой родной балкарский язык.
Он, наш Кязим, действительно пророк в своём отечестве.
Салих Гуртуев,
Народный поэт Кавказа