Подумать только – знаменитый критик, давний автор «ЛГ» только что отпраздновал 90-летний юбилей! И при этом продолжает участвовать в баталиях, громит своих недругов и издаёт книгу за книгой
«ЛГ»-ДОСЬЕ
Владимир Сергеевич Бушин – критик, публицист, прозаик, поэт, общественный деятель. Родился в 1924 году в селе Глухово Богородского уезда Московской губернии. С осени 1942 года воевал на фронте. В составе 54-й армии прошёл путь от Калуги до Кёнигсберга. На территории Маньчжурии принимал участие в войне с японцами. В 1951 году окончил Литературный институт имени А.М. Горького. Работал в «Литературной газете», «Литературе и жизни» («Литературная Россия»), журналах «Молодая гвардия», «Дружба народов». С перестроечных времён активно публикуется в таких изданиях, как «День», «Завтра», «Советская Россия», «Правда», «Патриот», «Молния», «Дуэль», «Своими именами». Автор многих книг прозы, публицистики и поэзии, среди которых: «Эоловы арфы», «Колокола громкого боя», «Честь и бесчестие нации», «За Родину! За Сталина!», «Александр Солженицын. Гений первого плевка», «Я посетил сей мир. Из дневников фронтовика» и др.
– Вам 90, а вы по-прежнему активно работаете, пишете, публикуетесь, давая фору многим молодым авторам. Как вам это удаётся?
– Да, недавно кто-то сравнил меня по плодовитости и шустрости с Дмитрием Быковым, прославленным ныне так, словно он живописец Коровин, однако ему-то (Быкову) лет 45, а мне сами знаете, сколько. Но откуда мне это знать? Я не знаю того даже, почему стихотворец NN каждый месяц получает премии, в том числе премию Лермонтова, хотя Михаил Юрьевич ещё в 1839 году написал, кажется, о нём, пророчески предвидя его появление:
Делись со мною тем, что знаешь;
И благодарен буду я.
Но ты мне душу предлагаешь:
На кой мне чёрт душа твоя?
– Если издать полное собрание ваших сочинений, на сколько десятков томов оно потянет?
– Не в этом дело. Не мной сказано:
Вот эта книжка небольшая
Томов премногих тяжелей.
У меня были периоды, например, с 1979 по 1987 год, когда я не мог напечатать ни одной статьи. Восемь лет! Это вся литературная жизнь Добролюбова. Были и такие работы, как та, в которой я отвергаю лермонтовское авторство стишка «Прощай, немытая Россия…». И такие работы ждали своего опубликования лет 20. Ну как же! Гейне, не будучи немцем, восклицал: Ade main schones Vaterland!.. (Прощай, моё замечательное Отечество). А русак из русаков Лермонтов: «Адью, немытая…» Потянут же мои книженции кого вверх, кого вниз, кого в горние выси, кого – в кромешный ад. Но сколько их – я никогда не считал. По случаю моего юбилея «Литературка» могла бы переиздать, например, мой фолиантик «Сталина на вас нет!» или «Гении и прохиндеи». Всё-таки я же отдал «Литературке» лучшие дни своей молодой жизни.
– А собрания сочинений у вас не выходило? Ну хотя бы какого-нибудь пятитомника?
– Нет, не выходило. Я и не хочу… Сколько сегодня будут стоить 25–30 томов? Да пусть даже пять томов? А ведь Чубайс и Абрамович на моё собрание едва ли подпишутся. Мои читатели – люди скромных достатков. Да и куда их ставить, столько книг?
– Не обижаетесь, когда вас относят к прошлому веку и не воспринимают всерьёз?
– А кто это? Я таких лбов не знаю. Что ли, Радзинский, о литературном воровстве которого у дочери генерала Деникина писала ваша газета? Или беглый коммунист Млечин из «Нового времени»? Или товарищ Сванидзе, который не видит разницы между футбольным матчем и войной двух великих держав? Я их всех всерьёз принимаю как оборотней и христопродавцев. А вот А.В. Бортников (глава ФСБ России. – Прим. ред.) прислал мне на день рождения прекрасный подарок. Он понимает, какое ждёт нас будущее.
– А кого цените из современных критиков? Ну, если говорить о тех, что пришли в литературу уже после перестройки, в 90-е, в нулевые…
– Надо думать, есть хорошие ребята. Но Владимир Крупин давно, ещё будучи парторгом, а не профессором духовной академии, объявил меня в газете «Завтра» лучшим среди всех критиков современности, за исключением критиков Мадагаскара. До «нулевых» критиков ли такой фигуре…
– Порой создаётся впечатление, что друзей у вас нет. Вы постоянно с кем-то воюете…
– Вы ошибаетесь. Воюю я лишь последние 25 лет после антисоветской контрреволюции, а моя литературная жизнь началась ещё на фронте, т.е. почти 70 лет назад. Жаль, что вы не были на моём юбилейном вечере в ЦДЛ. Вы узнали бы, сколько у меня друзей. Другое дело, нынешний ресторан ЦДЛ, который, ходят слухи, сцапал Чубайс. Там у меня друзей точно нет.
– Многие не могут вам простить нападок на Окуджаву, других авторов. Говорят, что вы на их именах просто «пиарились»…
– Говорят, что кур доят… Я вообще не употребляю такие слова, как «пиариться», «адекватно», «комфортно», «позиционировать», и даже не знаю, что иные из них означают. Каждый раз звоню Дмитрию Анатольевичу, чтобы узнать… О Булате Окуджаве, некоторые песни которого мне нравились и нравятся, у меня были две статьи с разбором двух его сочинений. Первая – о повести «Бедный Авросимов» – была напечатана в «ЛГ», вторая – о «Путешествии дилетантов» – в журнале «Москва». В ходе разбора я с фактами в руках показал, что популярный поэт не в ладу с русским языком (например, путает слова «навзничь» и «ничком»), оплошен в истории (путал зуавов с зулусами) и плохо знает старый русский быт (утверждал, что русские люди любили заниматься любовью, положив под матрац взведённый пистолет), уверял, что перлюстрация писем процветала исключительно в России, хотя хорошо известно, что за границей перлюстрировали письма не только Энгельса к Марксу, но даже Екатерины Великой к Вольтеру, и т.д. Со времени этих моих статей минуло 35 лет, и никто из тех «многих», о которых речь, за такой срок до сих пор не выступил в защиту любимого писателя, не доказал, что мои рассуждения, оценки ошибочны или лживы, что Окуджава, например, вовсе не писал о взведённом лефоше под периной любовников. Есть хорошая идея: перепечатайте мою статью «Кушайте, друзья мои» из «Москвы» № 7 за 1979 год. Может, это взбодрит, допустим, Леонида Млечина. А то он не так давно заявил по ТВ: «Я не желаю знать Бушина! Он обидел Окуджаву». Но, повторяю, с тех пор прошло 35 лет, а всего года три назад за верхоглядство и невежество я огорчил самого Млечина. Так что покойный Окуджава – только лицемерное трусливое прикрытие для благоденствующего литературного жуира. На моём отношении к Окуджаве сказалось, конечно, и то, как ликовал писатель, созерцая расстрел Ельциным парламента, о чём и поведал с радостью одной московской газете. Но есть, разумеется, люди, для которых это не имеет никакого значения. Взять хоть того же Радзинского. Он сам, сидя за рулём своей машины, отправил на тот свет молодую девушку. Никакого суда не было, а нам просто сказали: оба виноваты. Возможно, но она-то на погосте, а он, помыв руки, продолжает красоваться на телеэкране. Есть некоторая разница?
– А с Вознесенским что за история была?
– Однажды в 1958 году Дима Стариков, сотрудник отдела русской литературы «Литературки», мой друг, привёл в кабинет завотделом Михаила Алексеева, заместителем которого я был, тихого кадыкастого юношу и сказал: «Он хочет прочитать нам свою поэму». Мы уселись и стали слушать. Когда он закончил, Алексеев сказал мне: «Это надо напечатать». Я охотно согласился. Так в «ЛГ» появилась поэма «Мастера». С этого Вознесенский и пошёл. А 30 ноября 1960 года в номере газеты «Литература и жизнь», посвящённом 50-летию со дня смерти Толстого, молодой поэт опубликовал (возможно, специально заказанное к годовщине) стихотворение «Крона и корни». Оно выглядело вполне закономерно среди статей А.И. Куприна, А.Б. Гольденвейзера, Ольги Форш, Виктора Шкловского, Алисы Коонен и других авторов, как уже почивших, так и здравствовавших тогда. Прекрасно! Юный талант в кругу знаменитостей… Прошло 10 лет… минуло 20… пролетело 25… Об этой публикации уже давно все и забыли. Но вдруг в 1988 году, после 28 лет молчания, сочинитель стишка вылез на страницы еженедельника «Неделя» и объявил: «В тягостной атмосфере антипастернаковских гонений похоронного лета мне всё же удалось напечатать стихи «Кроны и корни» памяти Пастернака с подзаголовком «Памяти Толстого». И вот, мол, за 28 лет никто не заметил моего отчаянного героизма и не дают мне медаль «За отвагу», как у асмодея Бушина. И что вы на это скажете? Напечатав в «Литературной России» статью «Скорбь б/у» об этой бесстыдной проделке, я «пиарился»? К тому же стишок Вознесенского был опубликован не в «похоронное лето» (Пастернака хоронили 2 июня 1960 г.) а, как уже сказано, в самом конце осени. И никакого «антипастернаковского гонения» тогда уже не было. В издательстве «Художественная литература» именно в это время готовилась большая книга поэта «Стихотворения и поэмы», которая вскоре, в 1961 г., и вышла. А сам певец, известный говорливой любовью к Пастернаку, как раз этим летом был принят в Союз писателей. Хорошенькое гонение… А как вам нравится напечатанный в США стишок, с которым Вознесенский влился в орду клеветников о плагиате «Тихого Дона»? Привести? Как-нибудь в другой раз. Ведь даже Рой Медведев, как недавно писала «ЛГ», признался, что полжизни работал Сизифом, уверяя всех, что это плагиат.
– А положительные рецензии вы о ком писали? Кто, на ваш взгляд, наиболее значительный писатель второй половины ХХ века?
– Самый значительный, большой, великий, конечно, Шолохов. А моим «положительным рецензиям» нет числа – о Пушкине, Толстом, Горьком, Маяковском, Макаренко, Е. Винокурове, Вас. Фёдорове, М. Светлове, С. Викулове, О. Фокиной, М. Румянцевой, О. Сулейменове, Вл. Максимове, С. Залыгине… Но вот что интересно. У некоторых свербит от моих «нападок» на Окуджаву да Вознесенского, но они знать не хотят о моих «нападках», например, на Георгия Маркова, Владимира Карпова, Станислава Куняева, на президентского любимца Солженицына (не сейчас, а при их жизни, при должностях) и др. Их это абсолютно не интересует, это не их односумы и собутыльники.
– Во всех справках о вас, во всех ваших биографиях подчёркивается, что вы – коммунист. Это поза такая? Декларировать сегодня свою приверженность марксистско-ленинским заветам не особо почётно…
– Чья поза? Ведь биографические справки пишу не я. Ныне властью взлелеяна генерация, члены которой не способны поверить в искренность любого бескорыстного или даже опасного для человека жеста, действия, поступка, они за всем видят выгодный умысел. И какую же выгоду могу я иметь, «позиционируя» себя коммунистом на фронте или теперь при антисоветском режиме? Да, в партию я вступил на фронте, а на своём юбилейном вечере, выйдя на сцену с красным знаменем в руках, прочитал вот это стихотворение:
МОЁ ВРЕМЯ
Я жил во времена Советов,
Я видел всё и убеждён:
Для тружеников, для поэтов
Достойней не было времён.
Я жил в стране социализма,
Я взвесил все её дела
И понял: никогда отчизна
Сильней и краше не была.
Я жил во времена Союза
В семье несметных языков,
Где дружбы дух и братства узы
Страну хранили от врагов.
Я жил в эпоху пятилеток
И был голодным иногда,
Но видел я, мой глаз был меток:
Нам светит горняя звезда.
Да, ошибались мы во многом,
Но первыми прорвали мрак
И в Судный День, представ пред Богом,
Мы развернём наш Красный флаг.
– Вот вы ещё и стихи пишете. Но как стихотворца вас практически не знают. А почему редко свою поэзию публикуете?
– Не знают опять же те самые «многие», о которых мы говорили. Я поступал в Литинститут как раз со стихами. Они печатались во фронтовых газетах, в «Московском комсомольце», «Правде», «Завтра», «Своими именами», «Сельской жизни», «Литературной России», в областных изданиях, выходили сборниками. И читателей у них немало.
– Между прочим, у вас ведь в патриотическом стане врагов хватает. А с этими что не поделили?
– Супостатов можно нажить и без всякой делёжки. Ведь это так просто… Представьте себе. Писатель получает премию имени Горького. Вскоре он становится главным редактором журнала, на обложке которого профиль как раз Горького, самого знаменитого писателя ХХ века. Казалось бы, горьковский лауреат должен бережно относиться к памяти великого собрата, а он первым делом, придя в журнал, смахнул к чертям с обложки профиль. Я с негодованием написал об этом. Вот и приобрёл себе самым честным образом врага в лице уж такого крутого патриота, что он целый год Солженицына печатал, да ещё, будучи членом партии, обнародовал у себя призыв – вместо Антифашистского комитета создать в помощь Ельцину Комитет антикоммунистический. Тут и математические выкладки – сколько коммунистов надо судить. И я снова называю его мерзавцем. Каков результат – можете догадаться. Вот Юрий Поляков восстановил на первой полосе вашей газеты профиль Горького. Молодец! Это же гордость русской литературы, вся она почти полвека крутилась вокруг Алексея Максимовича. А тот патриот-лауреат ненавидит Горького и не думает восстанавливать его портрет на обложке журнала. И что мне с ним, лобзаться? В жизни много странных и загадочных вещей, друг мой Горацио…
Беседу вёл Игорь ПАНИН