Влияние его гения поистине огромно – не только на музыку, но и на другие виды искусства. Множество произведений литературы вдохновлены шедеврами Бетховена или его судьбой. К юбилею со дня рождения великого композитора публикуем подборку посвящённых ему стихотворений русских классиков и современных поэтов.
Афанасий Фет
Anruf an die geliebte Бетховена
Пойми хоть раз тоскливое признанье,
Хоть раз услышь души молящей стон!
Я пред тобой, прекрасное созданье,
Безвестных сил дыханьем окрылён.
Я образ твой ловлю перед разлукой,
Я полон им, и млею, и дрожу,
И, без тебя томясь предсмертной мукой,
Своей тоской, как счастьем, дорожу.
Её пою, во прах упасть готовой.
Ты предо мной стоишь как божество –
И я блажен; я в каждой муке новой
Твоей красы предвижу торжество.
Игорь Северянин
Бетховен
Невоплощаемую воплотив
В серебряно-лунящихся сонатах,
Ты, одинокий, в непомерных тратах
Души, предвечный отыскал мотив.
И потому всегда ты будешь жив,
Окаменев в вспенённостях девятых,
Как памятник воистину крылатых,
Чей дух – неумысляемый порыв.
Создатель Эгмонта и Леоноры,
Теперь тебя, свои покинув норы,
Готова славить даже Суета,
На светоч твой вперив слепые очи,
С тобой весь мир. В ответ на эту почесть
Твоя презрительная глухота.
Андрей Белый
Образ вечности
Бетховену
Образ возлюбленной – Вечности –
встретил меня на горах.
Сердце в беспечности.
Гул, прозвучавший в веках.
В жизни загубленной
образ возлюбленной,
образ возлюбленной – Вечности,
с ясной улыбкой на милых устах.
Там стоит,
там манит рукой…
И летит
мир предо мной –
вихрь крутит
серых облак рой.
Полосы солнечных струй златотканые
в облачной стае торят…
Чьи-то призывы желанные,
чей-то задумчивый взгляд.
Я стар – сребрится
мой ус и темя,
но радость снится.
Река, что время:
летит – кружится…
Мой чёлн сквозь время,
сквозь мир помчится.
И умчусь сквозь века в лучесветную даль…
И в очах старика
не увидишь печаль.
Жизни не жаль
мне загубленной.
Сердце полно несказанной беспечности –
образ возлюбленной,
образ возлюбленной –
– Вечности!..
Константин Льдов
* * *
Он в мире звуков жил. С тех пор как в колыбели
Услышал песню он, впервые загрустив,
Рождали думы в нём чарующий мотив,
Мечты младенческие пели.
Он слышал музыку и в шёпоте ручья,
И в колокольчиках пасущегося стада,
И в тихом шелесте задумчивого сада,
И в звонкой трели соловья…
В старинной комнате дремали клавикорды;
Пытливое дитя смутило их покой, –
И звуки полились… И странною тоской
Дышали тихие аккорды.
Промчалось много лет. Ребёнок возмужал,
Изведав и любовь, и тайную измену,
И лиру гордо взял, и вышел на арену,
И грешный мир очаровал.
Он проповедовал пленительною песней,
Он гимны правды пел и славил божество, –
И струны вещие звучали для него
Всё вдохновенней, всё чудесней…
Но замер чуткий слух, – и гений изменил,
Как женская любовь, приманкою лукавой
Увлёк в долины грёз, – и горькою отравой
Уста страдальца напоил…
В концертном зале с ним я встретился случайно…
Смотрел ли он вокруг, пытался ли внимать,
На старческом лице, как тёмная печать,
Сквозила сумрачная тайна.
И, мнилося, везде его печальный взор
Загадочно искал какого-то намёка, –
Как будто силилось блуждающее око
В неслышный вникнуть разговор.
И взмахи ли жезла у блещущей эстрады,
Движения ль смычков иль позы скрипачей,
Иль красноречие восторженных очей,
Прекрасных слушательниц взгляды, –
Кто угадает, что будило звуки в нём?..
Но видел я порой, как вспыхнут на мгновенье, –
В тоскующей душе и мысль, и вдохновенье, –
И гаснут медленным огнём…
Не так ли ты, поэт, глядишь на мирозданье,
На смену пёструю неведомых чудес,
И ищешь на земле гармонии небес,
Венчая лаврами страданье?
Ты жаждешь обнажить незримые сердца
И обнаружить связь мелькающих явлений,
И чуткою душой в минуты вдохновений
Постигнуть замысел Творца.
Николай Заболоцкий
Бетховен
В тот самый день, когда твои созвучья
Преодолели сложный мир труда,
Свет пересилил свет, прошла сквозь тучу туча,
Гром двинулся на гром, в звезду вошла звезда.
И яростным охвачен вдохновеньем,
В оркестрах гроз и трепете громов,
Поднялся ты по облачным ступеням
И прикоснулся к музыке миров.
Дубравой труб и озером мелодий
Ты превозмог нестройный ураган,
И крикнул ты в лицо самой природе,
Свой львиный лик просунув сквозь орган.
И пред лицом пространства мирового
Такую мысль вложил ты в этот крик,
Что слово с воплем вырвалось из слова
И стало музыкой, венчая львиный лик.
В рогах быка опять запела лира,
Пастушьей флейтой стала кость орла,
И понял ты живую прелесть мира
И отделил добро его от зла.
И сквозь покой пространства мирового
До самых звёзд прошёл девятый вал…
Откройся, мысль! Стань музыкою, слово,
Ударь в сердца, чтоб мир торжествовал!
Дмитрий Кедрин
Старая Германия
Где он теперь, этот домик ветхий,
Зяблик, поющий в плетёной клетке,
Красный шиповник на свежей ветке
И золотистые косы Гретхен?
Пела гитара на старом Рейне,
Бурши читали стихи в кофейне,
Кутая горло платком пуховым,
У клавикордов сидел Бетховен.
Думал ли он, что под каждой крышей
Немцами будут пугать детишек?
Анатолий Кобенков
* * *
Всё восстановлено из праха...
Михаил Кузмин
Всё, что я слышу или же недослышу,
было Бетховеном... Мнится, давным-давно
тяжеловыйный жёлудь дырявит крышу,
тяжелорукая глина дробит зерно.
Эти пробежки – к свету или обратно,
эти рожденья: звука, тоски, ростка –
вышли из смерти сына, из кельи брата,
из воркованья кладбищенского молотка;
эти раздоры бытопорядка с миро-
сопротивленьем столь тяжелы сейчас
приговорённым к кисточкам и клавирам,
так напрягают крылышки наших глаз,
что разрыдаешься: ликам мешают лица,
веку – секунда, миг заслоняет год,
и для того, чтоб высмотреть ангелицу,
взмахом ресницы смахиваешь народ...
Юлия Пикалова
Четвёртый фортепианный. Бетховен
Гаснет слух для земного, но музыки больше внутри.
Разрывает, и кажешься людям всё более диким.
Эту музыку – выпусти, выпусти или умри.
Так Орфей умолял под землёй о своей Эвридике.
Так Орфей умолял. Гаснет слух. Ухмыляется люд.
И написан Четвёртый, солисты же требуют Третий.
Эту музыку выпусти, выпусти! – нет, не дают,
И при жизни твоей в партитуре твоей умереть ей.
Эй, не знаете разве? Угодно не так небесам!
Слух земной, человечий – он вам, малодушным, преграда!
Гаснет слух. Гаснет слух! Но Четвёртый исполнишь ты сам:
Это выход последний – наверх, за предел звукоряда.