ВЕК
«Наш труд требует стремиться к невозможному», – считал скульптор
«В этом году исполняется сто лет со дня рождения Кибальникова, знаете?» – разговариваю с нынешними ценителями искусства.
– Кибальников… Кто это?
– Так как же, автор памятника Маяковскому в Москве…
– Ой! Ну, конечно, знаем!
«Юбилейный год Кибальникова», – говорю собратьям по цеху.
– Кибальникова?! Вот мастер был! – отвечает каждый второй.
«Сто лет Кибальникову», – обращаюсь к учителям, врачам, учёным.
– Это автор памятника Маяковскому? Замечательно!
Это, собственно, и называется «радостью узнавания» на искусствоведческом языке.
Когда каждый чувствует свою сопричастность, когда он помнит, знает и ценит.
И люди откликаются подобным образом только на значительные, эпохальные имена, явления и произведения. Закройте глаза. Назовите, не раздумывая, самую известную скульптуру эпохи Ренеcсанса… Большинство ответит: «Давид» Микеланджело.
Назовите, не задумываясь, самый известный портрет этой же эпохи. «Джоконда», – ответят практически все. Назовите, не размышляя, самый известный памятник XX века в Москве – «Маяковский», – скажет большинство.
Маяковский любил простор площадей – подходящая величина его характеру и росту, его темпераменту и дарованию:
Если б был я
Вандомская колонна,
я б женился
на Place de la Concorde…
Памятник Владимиру Маяковскому на Триумфальной площади Москвы стал зримым бронзовым воплощением этой мечты поэта. И сегодня смело можно перефразировать эти строки так:
Если б был я
Владимир Маяковский,
я б женился
на Триумфальной Place…
Именно слово триумф приходит на ум, когда вспоминается начало перестройки в нашей с вами стране: тогда слетело с постаментов много памятников – Дзержинскому с Лубянки, несколько Лениных и Марксов, поэту революции тоже досталось изрядно…
Помню, как даже я, человек, далёкий от митингов, собиралась идти на Маяковку «грудью защищать» произведение скульптора, которого безмерно уважаю, да и поруганную честь великого поэта…
Однако всё обошлось. Нашлись и тогда серьёзные люди, умеющие отделять зёрна от плевел, и Владимир Маяковский так и остался стоять на своём месте, с триумфом одержав очередную свою победу над мелкими, завистливыми и бездарными людишками.
И то был триумф скульптора Александра Кибальникова, талантом своих рук отстоявшего «опального» поэта. «Наш труд требует стремиться к невозможному», – сказал однажды Александр Павлович Кибальников. И он достиг того – памятник Маяковскому и сегодня продолжает держать необъятную площадь, и поэт не замечает с высоты своей нелепых заборчиков-перегородок, разделяющих пространство под его ногами…
Я вышел на площадь,
выжженный квартал
надел на голову, как рыжий
парик.
Людям страшно – у меня
изо рта
шевелит ногами
непрожёванный крик…
Поэт лучше всех прочих знал всё о себе и о своём времени. И Александр Кибальников это прочувствовал и передал вот именно это – мощь и сомнение, внешнюю силу и внутреннюю ранимость. Противоречивый, мятежный человек, поэт-трибун и нежный лирик, богоборец и богоискатель одновременно:
И бог заплачет над моею
книжкой!
Не слова – судороги,
слипшиеся комом;
и побежит по небу с моими
стихами под мышкой
и будет, задыхаясь,
читать их своим знакомым.
Наверное, так всё и было, потому как не попустило небо снять поэта с пьедестала.
Таков закон архитектурного пространства города – должна быть организующая вертикаль, должен быть центр, стержень в конце концов и в государстве, и в человеке.
И хорошо бы, чтоб не торговый центр…
Быть скульптором – неблагодарное занятие. Возможно, даже более неблагодарное, чем быть художником. Художникам хотя бы иногда да ставят памятники, а вот самим ваятелям… Наверное, потому, что скульптор создаёт свои образы из самого прочного, вечного материала, ему и достаётся такая «награда» – он ведь сам вписал своё имя в века, возможно, в тысячелетия…
Однако как всё это хрупко, если вглядеться пристально. Где вы, древние ваятели-этрусски? Как звали вас? Кто вы, безымянные средневековые мастера скульптурного кружева готических соборов? Как звали вас? Не знаем, не помним. А вот улыбку ангела с портала Реймского собора мы знаем все.
Говорят, что история человечества движется по спирали. Я точно знаю, что это не так. Человеческая история движется по кругу, в стотысячный раз проходя одни и те же этапы. И никто ничему не хочет учиться, ну или почти никто. А тот, кто разглядел, кто научился, моментально приходит в неистовый ужас или же достигает абсолютного покоя, потому как ясно видит бесчисленные толпы слепцов, настырно бредущих всё теми же… магистралями. Меняются разве что скорость и средства передвижения, но только не направление. И в этом глубокий мистический смысл, потому что, когда человек вырывается из этого сомнамбулического кругового движения, ему остаётся одна дорога – по вертикали. А это непросто, это требует смелости, разума, воли.
И бесконечного терпения. Веры. Любви. Любви к безумцам, что ходят кругами. Веры в то, что когда-нибудь они увидят, услышат, поймут, наконец, всё, что давно уже сказано и записано, спето и нарисовано, высечено из камня. Терпения, потому что станут пинать, плевать, побивать камнями и даже гвозди забьют.
Но только это всё напрасно, нельзя пришпилить тех, кто вышел в духовную вертикаль.
И всё так же сердится бронзовый Владимир Маяковский:
А вы ноктюрн сыграть
могли бы...
И всё так же спрашивает Александр Пушкин:
Жизнь, зачем ты мне дана???
И всё так же улыбается ангел Реймского собора.
Маргарита СЮРИНА,
художник, член-корреспондент Международной академии культуры и искусства
