Смотрящий в окно
Сергей Кромин. Когда меня здесь нет. – М.: Вест-Консалтинг, 2006. – 68 с.
«Когда по рёбрам крепко стиснут Пегас удалым седоком, не горе, ежели прихлыстнут его критическим хлыстом», – писал некогда Е. Боратынский. Но уже ничто, кажется, не способно остановить восторженных предисловщиков и послесловщиков, кадящих фимиам авторам, которые в том едва ли нуждаются. Вот мнение Ольги Татариновой о новой книге Сергея Кромина: «Колоссальная литературная плотность, насыщенность приёмами <…> И сыграно всё это виртуозно, как «Каприсы» Паганини <…> Как тут не вспомнить Гоголя, Шарля Бодлера, Артюра Рембо, Сэмюэля Беккета?» Пожалуй, можно согласиться с уместностью только последнего из приведённых имён. Содержание книги отсылает совсем в другую эпоху. «Надо сделать небольшое усилие, чтобы подняться, выкарабкаться или погрузиться ещё. Огромное усилие – может быть переставить книги, переложить на другое место тетрадь. Я закуриваю и смотрю в окно». Вспоминаете? Это же письмо Даниила Хармса Раисе Поляковой: «Я клал перед собой бумагу, брал в руки перо и думал. Я знал, что мне надо написать что-то, но я не знал что. <…> Я встал и подошёл к окну. Я сел и стал смотреть в окно». Те, кто хорошо знаком с символизмом ленинградских «чинарей», называемых ещё обэриутами, наверняка увидят в кроминских «стихотворениях в прозе» много знакомого. Кроме основополагающего хармсовского «окна» здесь присутствует и «Бог» Александра Введенского. Даже реплики на немецком в «Гофмане», кажется, занесены сюда из петербургской Петершуле, где учился Хармс.
И всё же книга Кромина – не слепок и не копия. Просто современность «опрокинута» у него в стилистику двадцатых годов. Наследник «чинарей» по духу, он смотрит в окно из дома № 11 по уже несуществующей в Петербурге Надеждинской улице на свой собственный внутренний мир.
Детство молодого гения
Антон Веселовский. Иммунитет. – Тамбов, 2007. – 72 с.
«Неуверенный и рассеянный, я не Лермонтов и не Есенин, не Волошин и не Маяковский, просто Тоша я Веселовский». Такие исповедальные строки поместил автор на заднюю обложку своей книги, в которую вошли стихи, сотворённые им в период с 11 до 16 лет. С тех пор, согласно аннотации, поэт пошёл в гору – стал членом Союза писателей России. «Книгу ждали его ровесники, спрашивали о ней в письмах, особенно много появлялось таких вопросов после публикации стихов Антона в местной прессе. Но взрослые, от которых зависела судьба этого издания, не торопились, и дело не пошло дальше обещаний. Пусть это останется на их совести». Разумеется, творческое наследие столь выдающегося человека скоро станет предметом досконального изучения литературоведов.
Любопытно всё же знать – а куда подевались детские стихи Боратынского и Некрасова? Где теперь первые опыты Иннокентия Анненского или Георгия Иванова?.. Пожалуй, было бы любопытно взглянуть на них. Но, может быть, их отсутствие объясняется высокой требовательностью вышеназванных авторов к своему творчеству? Тогда понятно, почему мы ничего не знаем о юном Заболоцком и так много – о Веселовском. Вот, кстати, его «Самодиагноз»: «Теперь диагноз ясен: я поэт, и никуда от этого не деться, и рифмы лезут в голову мне с детства, с каких-нибудь несчастных двух-трёх лет, когда впервые пробежал мороз, Рванулась к ручке мамина рука… Так у меня родилась первая строка: Ну и рожица у «Запорожица»!»
Печально, что у автора книги «Иммунитет» нет никакого иммунитета против вируса себялюбия. Он заменил его другим иммунитетом – против самокритичности.
Капитан Струж
Василий Струж. Косноязычие: книга стихотворений. – М.: Голос-Пресс, 2006. – 160 с.
Станислав Куняев в предисловии к книге сравнивает Василия Стружа с капитаном Лебядкиным Достоевского. «Но почему я не чеченец?! Я бы отбросил автомат, война всем людям поученье, изобразить бы этот ад! <…> Я прописал бы всем Хаттаба, Басаева, как удалых борцов за счастие арабов. Террору посвятил бы стих!» С таким же успехом сравнение с бессмертным певцом Елизаветы Тушиной некогда уже применялось к Заболоцкому и Олейникову. Бесспорно, поэзия Стружа балансирует на грани вылета в самую низшую стихотворческую лигу, но пока удивительным образом удерживается от этого. Возможно, благодаря тому, что автор не выпячивает свой несуществующий «дар», не трусит назвать свою книгу наиболее подходящим к ней словом и поместить в ней уничтожающее предисловие критика. А может быть, ещё и потому, что наряду с грубыми неполиткорректными выпадами нет-нет да и проскользнёт неожиданный художественный образ: «Я городской парень. Но ужасы деревни я не из злобы хаю, мой город тоже древний: и во дворе – свиньи, и во дворе – козы, и воздух синий-синий с небесной жёлтой розой!» Разве плохая поэзия?
Максим ЛАВРЕНТЬЕВ
Редакция благодарит за предоставленные книги Книжную лавку при Литературном институте им. Горького (ООО «Старый Свет»: Тверской бульвар, д. 25; 202-86-08; vn@ropnet.ru), магазин «Русское зарубежье» (Нижняя Радищевская, д. 2; 915-11-45; 915-27-97; inikitina@rp-net.ru).
