ТЕЛЕКНИГА

Вера Зверева. «Настоящая жизнь» в телевизоре: Исследования современной медиакультуры. – М.: РГГУ, 2012. – 224 с. – 800 экз.


Выбери себе программу – телевизор сделает всё остальное. Книга Веры Зверевой производит непростое впечатление.
Там, где обычного человека тянет выругаться или саркастически расхохотаться, Зверева употребляет строгие слова вроде «гибридности» и «аутентичности». К чему это умничанье в повествовании о вещах вопиюще глупых вроде шоу «Пусть говорят» и проекта «Дом-2»? – хочется спросить неравнодушному читателю. Однако спустя некоторое время сдержанный тон учёного-исследователя начинает действовать бодряще и отрезвляюще, не позволяя, между прочим, в обсуждении проблемы скатиться к стилистике упомянутых передач. Более того: начинаешь находить особое тонкое удовольствие в чередовании отстранённых, суховатых интеллектуальных пассажей и того агрессивного, пошлого, а иногда балансирующего на грани идиотизма текста, который Зверева не поленилась привести из телеанонсов, интервью, ток-шоу, с форумных и сериальных пространств. Оно и понятно: наблюдая за пауками в банке, всегда радуешься, что ты не паук и не в банке.
О чём же пишет Вера Зверева и какие она делает выводы? Не поскупимся и мы на цитаты.
«Телевидение выступает в роли посредника между жизнью и мечтой. Оно ведёт по более накатанному и стереотипному пути, но в отсутствие других медиумов такая стратегия оказывается успешной», – говорится о передачах, обучающих женщину иметь товарный вид в глазах мужчин с помощью дармовых одёжек и мудрых советов стильных телеведущих. «Происходит инверсия привычных значений, – деловито сообщает нам автор, – женщина не осуждается за легкомысленность и увлечение шопингом, а, наоборот, поощряется за стремление к красоте».
Ещё пассаж: «В культуре осваивается способ «думать сериалом», размечать и членить информационные потоки, находить в них привычные сериальные черты, распространять на нехудожественные области специфические конструкции мелодраматического воображения. Сериал дал… удобные формы осмысления реальности. Их влияние ощущается в подаче новостных сообщений, аналитики, построении разнообразных программ… Распространение такого подхода к созданию продукции стало фактором упрощения телетекстов в условиях общего сопротивления сложности, дрейфа культурных форм на телевидении к простоте».
Следует заметить, что автору, несмотря на отказ от явно выраженных оценок, такой «дрейф к простоте», как видимо, не нравится. При этом Зверева не сомневается в колоссальных воспитательных возможностях телевидения, которые нынче не реализуются либо реализуются не так, как следовало бы. Но дело в том, что вот это «как следовало бы» автор не знает и не считает нужным внятно проговаривать свои предположения. Лишь иногда Зверева решается более-менее завуалированно указать, что, к примеру, проект «Дом-2» имеет заявленную положительную цель: обучение выстраиванию отношений – а на практике ставит участников в такие условия, что ни о каком выстраивании не может идти речи, происходит обучение только эгоистическому и беспощадному хождению по головам во имя того, чтобы «стать звездой».
Автор неоднократно обращается к проблеме манипулирования общественным мнением. Вот как работает механизм ток-шоу: «Зрителям предлагается попеременно чувствовать себя членами то либерального сообщества, открытого к новым стилям жизни и идеям, то узкой группы хранителей истинных ценностей, которым отовсюду угрожают антиподы». «Одна из составляющих удовольствия при просмотре – гадать, появляется ли на экране настоящий человек, со своей невыдуманной историей, или это персонаж, сыгранный актёром?.. Зритель не вполне уверен, кто перед ним, и на подлинность и вымысел в ток-шоу по негласному договору принято не обращать внимания».
Иными словами, перед нами игра, виртуальность. Однако Зверева снова и снова – хотя и в излюбленной размытой форме – возвращается к вопросу о том, как телевидение меняет людское сознание. Фактически мы есть то, что мы смотрим, и массовое телевидение, вещающее о «яркости» и «индивидуальности», на деле способствует их истреблению в человеке, усреднению личности. Возможно, замечает автор, сами участницы бесчисленных «модных прививок» хотели бы для себя «чего-то иного, но чего – остаётся непонятным… впрочем, такое проявление личного мнения и не предусмотрено сценарием». Зверева говорит и шире – о «принципиальной неясности современного российского общества и культуры самим себе».
Неясность неясностью, но тезисы, которые транслируют нам сериалы и ток-шоу, довольно очевидны и несложны. Некоторые из них автор формулирует: «В постсоветской культуре статус аксиомы получила мысль, что в российском обществе трудно оставаться в безопасности и так же трудно не нарушать закон». Стандартный суповой набор сообщений российского телевидения понятен. Однако примет ли общество в конце концов это мнение за своё или, несмотря ни на что, сумеет определиться с собственным?

Татьяна САМОЙЛЫЧЕВА