Николай Калиниченко

Родился в 1980 году в Москве. Поэт, писатель, эссеист. Руководитель секции «Кашалот» при Союзе литераторов РФ. Организатор проекта «Литературные четверги в Добролюбовке».

Автор книг стихотворений «Точка зрения», «Кашалот», «Когда он шагнёт», «Московский пират». Составитель сборника «Созвездие Кита». Лауреат I Всероссийского литературного фестиваля фестивалей «Лиффт», Международного фестиваля-конкурса «Русский Гофман». Член жюри фестивалей «Мцыри», «Филатов Фест», «Чемпионат поэзии им. Маяковского». В 2012 году со сборником рассказов «Мост из слоновой кости» вошёл в лонг-лист премии «Дебют».

Автор более пятисот статей и рецензий в литературных журналах и газетах. Рассказы и повести публикуются в сборниках и центральной периодике. 

Мавки

Здесь было болото, а выше на склоне – бор.

В объятиях ивы – извивы Москвы-реки.

И ночь приходила, и месяц стучался в борт,

И мавки всплывали, сплетая свои венки.

И пели тихонько, и плакали невпопад,

И знать не хотели – с утопленниц что возьмёшь? –

Что вырубят бор на склоне, построят МКАД

И пустят в болото отходы завода КОЖ.

Лишь в тихие ночи, когда лягушачий хор

Бродил не стесняясь далёко в лесной глуши,

Являлся русалкам кварталов бетонный торт,

И трубы завода, и злые глаза машин.

Вот так и водитель включает «на дальний свет»,

Чтоб морок нездешний растаял в углу зрачка.

Ведь то, что нельзя представить, того и нет,

А то, что представил, уже не забыть никак.

И ночь наползает, и так же журчит река,

И в стенах завода теперь разместился Сток.

И мавка идёт к заправке на каблуках,

Берёт капучино без сахара и хот-дог.

И теплится что-то в холодной её крови.

И шепчет невеста, к мужчинам за стол присев:

«Здесь было болото, и пасека, и овин,

А вас я не помню... Не помню я вас совсем!»

И выбежит в ночь, рыдая речной водой,

И вдруг оживёт, проклятию вопреки.

А мир, что нельзя разрезать на «от» и «до»,

Покатится мимо, как воды Москвы-реки.

Рыжей

Мы живём, разделённые «не могу».

Разведённые, точно Луна и крыша.

Жаль, что мы общаемся на бегу.

Жаль, что разговора у нас не вышло.

Не в пространстве дело, пространство – пыль.

Для того и волны, чтобы покорять их.

Только нашим парусом правит штиль,

Сотканный из судеб и обстоятельств.

А в руках лишь бумажные миражи…

Как мантилью, обложку открыв несмело,

К чёрно-белым знакам твоей души

Прикасаюсь нежней, чем к нагому телу.

Обниматься книгами – не вопрос!

Обниматься не зря мы с тобой решили!

Вот тебе, по цвету твоих волос,

Рыжая заря на московских шпилях!

Сонные трамвайчики на реке,

Синие троллейбусы на бульварах.

Подходи, бери! Я держу в руке

Город мой, в фонтанах и тротуарах!

Приумолк на время морской прибой,

Даже птицы в парках запели тише.

Это мы поднимается над землёй,

Точно пальцы сплетая четверостишья!

Вопреки запретам и прочим «но»,

Через текст притянем себя друг к другу.

Будем пить алуштинское вино

Белое, пополам с тополиным пухом.

И вином, и словом себя пьяня,

Чтоб тропой бессмертных гулять по краю,

Ты возьми сейчас и открой меня,

Зная, что и я тебя открываю.

* * *

Когда весна несносна и груба,

Когда стихи беспомощны и ржавы,

Я нахожу «ВКонтакте» Окуджаву,

Сажусь в метро и еду на Арбат.

Чтоб по нему катиться калачом

Московским и румяным, с пылу с жару,

Поскольку жизнь имеет форму шара.

Поскольку я имею форму шара!

И водка здесь, конечно, ни при чём.

И оживут, затеплятся в груди,

Намеченные мягко и неточно,

Цепочки неоформившихся строчек,

А всё, что твёрдо, то не победит.

А что спало – торопится бежать

По ссохшимся за зиму капиллярам,

И человек выходит из футляра

И наблюдает лица горожан,

Что движутся подобием реки,

Повенчанные улицей и мартом,

И мимоходом нанося на карту

Маршрут любви, возникшей вопреки,

Чтоб эти заплетённые пути

Запечатлеть в асфальтовой скрижали,

И в небе над Москвой воздушный шарик

Потрёпанный, но всё-таки летит!