Как выяснилось, карантин все соблюдают строго! Так, лауреат премий «Большая книга» и «Ясная Поляна» Евгений Водолазкин предусмотрительно укрылся на даче в Белоострове под Петербургом. Там топит печь дровами, о чём прислал фотосвидетельство. А в подтверждение того, что, несмотря на бродящий повсюду вирус, он продолжает писать, сочинил для нас четверостишие:

Водка. Шоколад «Алёнка».

Ёлки. Не акации.

Белоостров. Удалёнка.

Самоизоляция.

Председатель Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России Борис Орлов – на острове, в Кронштадте, где он живёт как отставной капитан первого ранга. Рад наступившей паузе, поскольку до этого много времени пришлось отдавать административной работе, а теперь есть больше времени для творчества. Пишет стихи, продолжает работать над новой книгой. С коллегами общается по телефону.

За городом укрылся и известный сценарист и писатель Михаил Кураев. «Ежедневно, – сообщил он, – перекликаюсь с друзьями и переводчиками в Генуе, Барселоне, Варшаве, в США… 10-й день на даче. Впервые ощутил свою Вырицу точкой на земном шаре. Как у Гоголя: «…вдруг стало видимо далеко во все концы света». И видится самое неожиданное. Право на жизнь, оказывается, лучше всего обеспечено в коммунистическом Китае. А у нас с благодарностью вспоминают «совковую» медицину наркома Семашко, и лидер воинственной демократии с благодарностью принимает помощь от своих врагов №1 и №2. О самоизоляции и речи нет, если рядом Герцен, Салтыков-Щедрин, Толстой Лев Николаевич, Блок…»

Прозаик Павел Крусанов в смысле «удалёнки» переплюнул всех. Забрался в недоступные для коварного вируса дебри псковских лесов. «Связь отвратительная, не знаю, отправится ли это письмо, – лаконично сообщил он. – А сейчас не до того – открывается весенняя охота».

«Самоизоляция для литератора – дело привычное, – уверен поэт и прозаик Анатолий Бергер. – Писала же Цветаева: «Для тишины – / Четыре стены». Но вот по приказу – как-то труднее.

«Сейчас работаю над статьёй об очень серьёзной поэтической книге герольдмейстера императорского дома Романовых, – сообщила поэтесса, зам. главного редактора журнала «Родная Ладога» Валентина Ефимовская. – Голова и сердце в таком напряжении, что про вирус забыла. Но дома сижу благоразумно. Больше всего удручает туманность перспективы».

«За последние несколько лет у меня дома скопилось огромное количество книг, несколько огромных шкафов, – бодро информирует молодой прозаик Роман Всеволодов. – О многих изданиях я давно забыл, но вот стал разбирать домашнюю библиотеку – оказалось, очень увлекательное занятие. Невероятный спектр знакомств: книга-событие, книга-неприятие, книга – легкий флирт, книга – дружеская беседа… Я и в час пик в метро не чувствовал окружающее пространство так густо населённым людьми».

«Мой настоящий праздник – одиночество, которое так редко бывает! – признался главный редактор журнала «Невский альманах» Владимир Скворцов. – И вдруг – коронавирус, как следствие – карантин, самоизоляция, возможность уединения… Оказалось, есть неплохие заготовки для будущих стихов.

С годами всё больше приходит понимание, что без возможности уединиться и побыть наедине с Богом и самим собой счастья быть не может».

Илья Штемлер, петербургский литературный ветеран, был краток, как и подобает классику. «Чтобы осязать понятие свободы, надо прочувствовать понятие тюрьмы», – лаконично сообщил он.

«Многие возмущаются введением режима самоизоляции, а я не ропщу, – признаётся прозаик Владимир Васильев. – Не потому что очень дисциплинированный человек. Просто такой режим я давно хотел установить сам себе для написания книг, но всё тянуло из дома: на встречи, на мероприятия – и времени для творчества не хватало. Писал урывками, второпях, потом переделывал, исправлял, а в результате с трудом завершал книгу. Теперь не спешу. Времени достаточно обдумать каждый эпизод, отрепетировать разговоры с мнимыми собеседниками, представить картину дня и описать».

«Карантин оборачивается, как ни странно, хорошей стороной – начинаешь делать то, что всегда откладывал, – считает писатель, доктор философских наук Андрей Буровский. – Я бы, наверное, откладывал ещё на полгода или год написание и фантастической повести, и «Глобальной эволюции». А так – делать нечего, принялся. Вторая хорошая сторона – это самоуглубление. Хочешь не хочешь, а начинаешь думать – правильно ли поступил? Надо ли было писать что-то или не делать того-то? Надо было ссориться с А.? Стоило ли дружить с Б.? И вообще – надо ли было разводиться 30 лет назад? Полезная штука медитация. Когда один в доме, ей на самом деле и занимаешься».

Владимир Малышев