Среди гражданских профессий на первом месте по степени риска находятся шахтёры, на втором – журналисты.

Речь не только о корреспондентах в горячих точках и ведущих криминальных расследований. Опасности подвергаются и сотрудники прессы, пишущие на мирные темы. Испытано на себе.

Однажды я была в глубинке Рязанской области на открытии музея (обойдусь без конкретики). Звучали поздравительные помпезные речи. А после, за чаем, местная интеллигенция призналась в горьких реалиях жизни села – отсутствие работы и с ней доходов, скудный быт большинства: вон в семье, где семеро детей, они ходят в школу по очереди – одежды не хватает. На этом фоне внедрение культурного объекта выглядело как чудо. И как лучик надежды на будущее.

Так я и написала. Спустя какое-то время я могла снова поехать туда в командировку, но Господь отвёл. Рассказали, что у музея собралась толпа, приведённая матерью семерых детей. Бить меня. За то, что опозорила (фамилию я не называла, но там была одна такая семья). Интересно, что покарать решили журналиста, а не директора школы, поведавшего про этих детей.

Было ещё много случаев, когда написанное мною резко «не нравилось» фигурантам материалов. Далеко не всегда «фе» выражали маргиналы. Чаще – деятели культуры. То режиссёр одного театра буквально пальцем указывал, что сказать про его спектакль, а что убрать. То пресс-служба другого театра попеняла – мол, не перечислили всех 25 артистов новой грандиозной постановки. То о местечковом литературном объединении рассказано недостаточно почтительно. То локальных «классиков» не похвалила.

Вишенка на торте: люди, считающие возможным диктовать, что и как писать про них, любимых, с лёгкостью примыкали к разговорам об имманентной продажности журналистов и о том, что пресса публикует лишь то, что кому-то выгодно! «Крестик либо трусы»? – не, не слышали.

Когда я начала заниматься критикой, мне казалось: провинциальных гениев мучают комплексы неполноценности и прочие, потому они и требуют от СМИ себя воспевать. Но авторы мейнстрима ведь мудрее!.. тоньше!.. привычнее к критике!.. и вообще выше этого!..

Как в анекдоте: надо же так ошибиться. Это мне продемонстрировал случай с автором военных рассказов. Он настоял на том, что рецензию ему надо показать, прежде чем отдавать в печать. Когда писатель мне её вернул, чёрного текста не было видно из-под красного. Ниже красным же стояло, что я ничего не понимаю в армейской жизни и в литературе, потому что я женщина, и должна переделать отзыв. Я отчётливо услышала в воздухе щелчок взводимого курка… С тех пор и не пишу рецензий на армейскую прозу.

Если человек называет себя писателем, независимо от места в литпроцессе, – у него повышенное самомнение, нуждающееся в постоянной подпитке. Её ждут от аудитории – читателей, подписчиков в блогах, «отзовиков» на книготорговых сайтах и критиков. Попенять критику за «не ту, что надо» рецензию – обычное дело. Иногда грубое. Единицам потом приходит мысль об извинениях. Извиняются примерно так: «Ты должна понимать, что у нас, писателей, тяжёлый характер…»

…А почему тяжёлый характер – свойство только писательской натуры?.. У критиков он тоже не сахар. И работа вредная. А молоко за неё не дают. Так, может быть, вспомним, что в благословенную советскую пору писали в общественном транспорте? «Водитель и пассажиры, будьте взаимно вежливы!» В одном ведь «трамвае» едем… 