Литература / Портфель ЛГ
Воронцов Андрей
Теги: литературоведение , М.А. Шолохов
Сразу скажу, что на абсолютную объективность я не претендую: мне как автору романа о Шолохове, безусловно, ближе мой, с позволения сказать, герой. Но поскольку я являюсь и автором статьи «Солженицын Александр Исаевич» в Шолоховской энциклопедии (М.: Синергия, 2012, с. 787–789), то историю взаимоотношений писателей я изучил отнюдь не только с одной стороны. В энциклопедиях, как известно, откровенно необъективных статей не печатают. Непроверенных – тоже. Что же касается моего личного мнения о Шолохове и Солженицыне, то иметь его считаю позволительным, не навязывая при этом другим.
Начнём с того несомненного факта, что последние годы жизни Михаила Александровича Шолохова были отравлены активно подхваченной на Западе давней клеветой, что он якобы присвоил себе авторство «Тихого Дона». Фактом является и то, что одним из активных инициаторов этой кампании стал именно Александр Исаевич Солженицын. И нам важно понять, почему.
Мы обнаружим, что в литературной публицистике и мемуаристике Солженицына тема Шолохова занимает весьма значительное место. Он посвятил своему старшему современнику две статьи и большую главу в книге «Бодался телёнок с дубом», не говоря уже об устных высказываниях и интервью. Надо сказать, что отношения Солженицына и Шолохова не заладились с первого же знакомства в Кремле в декабре 1962 года на встрече Н.С. Хрущёва с творческой интеллигенцией. Хрущёв тогда позировал перед кинокамерами, пожимая руку Солженицыну, в то время как малорослый Шолохов скромно находился где-то на заднем плане. Когда же Шолохов захотел познакомиться с Солженицыным, тот повёл себя с едва скрытой враждебностью: «тоскливо мне стало, и сказать совершенно нечего даже любезного». Такая встреча породила у писателей взаимное чувство неловкости, которое, надо полагать, не смогло рассеять ни извинительное, со ссылками на обстоятельства и комплиментами письмо Солженицына в адрес «автора бессмертного «Тихого Дона», ни положительная оценка Шолоховым «Одного дня Ивана Денисовича».
Впоследствии их отношения (уже заочные) лишь ухудшились. Шолохов, в отличие от многих известных советских писателей, ответственно относился к своему положению видного советского общественного деятеля, члена ЦК КПСС и депутата Верховного Совета СССР, считал его не просто привилегированной формой признания властью его писательских заслуг, а идейной и гражданской обязанностью. Шолохов никогда не был приспособленцем, что подтвердила его борьба не на живот, а на смерть с ростовской партийной и чекистской верхушкой и с самим Ежовым в 1936–1938 гг. (эту борьбу титанов я подробно, на основе документов, описал в своём романе «Огонь в степи» / «Шолохов»). Но правящую партию Шолохов считал своей партией, а советское государство – своим государством. Солженицын, как мы знаем, придерживался совершенно иных позиций.
Едва ли мы ошибёмся, если скажем, что политика занимала в творчестве Солженицына куда большее место, чем в творчестве Шолохова. А некоторые авторитетные писатели (например, П.В. Палиевский) вообще считают, что литературное значение творчества Солженицына было раздуто в политических целях сначала на Западе, а потом и в России (О Солженицыне – не по лжи // «ЛГ», 2008, № 50). Можно оспаривать данное утверждение, а с другой стороны, трудно назвать после Ивана Денисовича Шухова какого-нибудь оригинального, запоминающегося героя прозы Солженицына Это большей частью реальные исторические личности. И сам Солженицын в большинстве своих произведений скорее историк и публицист, нежели прозаик. Заметьте при этом, что по поводу члена ЦК КПСС Шолохова подобной дискуссии не ведётся: его «по умолчанию» относят прежде всего к прозаикам.
А вот другой второстепенный герой «ТД», пожизненный походный атаман Донского казачьего войска генерал Пётр Харитонович Попов. Так же, как и войсковой атаман Краснов, он не испытывал никаких сомнений, кто был автором «ТД». Сам Попов, со слов шолоховеда-эмигранта Г. Ермолаева, рассказывал, что он познакомился с этим романом в начале 30-х годов, когда жил в Болгарии: «...первое издание выходило тетрадками и было набрано на машинке. На Дону оно произвело впечатление сильное. Грамотные люди даже заподозрили, что не Ф.Д. ли Крюков автор романа? И сейчас же прислали мне несколько тетрадок с запросом, какое моё мнение? Я прочитал и сейчас же ответил: «Нет, автор не Ф.Д. Крюков, язык не его, и, хотя автор бойкий, но, видимо, начинающий... судя по началу, видно, что автор не казак, – живёт он на Дону, казачий быт изучает» (Ермолаев Г.С. Действительность и вымысел в эпопее «Тихий Дон»…).
Что же касается упомянутого выше Германа Сергеевича Ермолаева, наиболее последовательно и профессионально отстаивавшего на Западе объективную точку зрения на авторство «ТД», то он был не просто антикоммунистом, но и, подобно Краснову, немецким пособником, в чём имел смелость признаться в 2004 г. на «Радио Свобода». Ермолаев родился на Нижнем Дону в семье бывшего казачьего офицера. После захвата гитлеровской армией большей части Ростовской области в 1941–1942 гг. Герман и его отец Сергей Ермолаев вступили в организованный немцами так называемый «Казачий стан» под командованием Т.И. Доманова, занимавшийся подавлением партизанского движения в Северной Италии. Работая над статьями для Шолоховской энциклопедии, я нашёл это интервью Г. Ермолаева и включил данные из него в свою статью о нём (с. 223–224), отметив, однако, что этот «коллаборационист» – «один из лучших знатоков текста «ТД» во всём мире, и многие неизвестные факты творческой биографии Шолохова открыты именно им». Ермолаев являлся несомненным авторитетом для Солженицына, но почему-то только не в вопросе о Шолохове.
Другой видный антисоветчик второй волны эмиграции, советский офицер-перебежчик Григорий Петрович Климов (Игорь Борисович Калмыков), автор «Протоколов советских мудрецов», тоже нисколько не сомневался, что обвинения Шолохова в плагиате – не только клевета, но и элемент психологической войны против СССР.
Все названные мной выше люди были коренными донскими казаками, ненавидящими советскую власть, но убеждения не помешали им ценить гений писателя-коммуниста Шолохова и считать его подлинным автором «ТД». Так почему же в это не хотел верить другой земляк Шолохова (не казак, правда) – Александр Исаевич Солженицын?
Потому, на мой взгляд, что ни Краснов, ни Попов, ни Ермолаев, ни Климов литературными соперниками Шолохова себя не чувствовали, а вот Солженицын – очень даже чувствовал. Политика проявилась только в начале их противостояния. На мой взгляд, мы здесь имеем дело с терзаниями литературного Сальери. Опытный Шолохов, по письмам которого ещё в 30-е годы принимались решения на уровне Политбюро, одним из первых «разгадал» Солженицына. И в политических, и в психологических вопросах Михаил Александрович был более проницательным человеком, чем, скажем, А.Т. Твардовский, который искренне верил, что Солженицын преодолеет психологию репрессированного человека с его естественными претензиями к властям и станет советским писателем, пусть и с оппозиционным уклоном. Вероятно, Шолохов понял по таким документам, как открытое письмо Солженицына IV съезду Союза писателей СССР в 1967 г., что идеи Солженицына направлены не на преобразование советской системы, а на полный слом её как таковой, чего, конечно, как советский государственник Шолохов не мог принять совершенно. Отсюда – его резкие высказывания в адрес Солженицына: «У меня сложилось впечатление о Солженицыне (в частности, после письма его съезду писателей в мае этого года), что он – душевнобольной человек, страдающий манией величия. <…> Если же Солженицын психически нормальный, то тогда он по существу открытый и злобный антисоветский человек. И в том и в другом случае Солженицыну не место в рядах Союза советских писателей».
Безусловно, подлила керосину в огонь вражды и уничижительная критика Шолоховым литературных способностей Солженицына в этом же письме. В частности, о пьесе «Пир победителей» он писал: «Что касается формы пьесы, то она беспомощна и неумна. Можно ли о трагедийных событиях писать в оперативном (наверное, всё же «в опереточном». – А.В.) стиле, да ещё виршами, такими примитивными и слабенькими, каких избегали в своё время даже одержимые поэтической чесоткой гимназисты былых времён? О содержании и говорить нечего». Думаю, оценка эта стала известна Солженицыну, поскольку он знал о предложении Шолохова исключить его из Союза писателей.
Вполне понятна и ответная неприязнь Солженицына к Шолохову, но в ней, однако, есть некая загадка. В самом деле: если борьбу Солженицына с советской властью и Союзом писателей не поддерживали даже Твардовский и его либеральное окружение, то не мог же Солженицын всерьёз надеяться, что её поддержит более «консервативный» Шолохов? Здесь надо вспомнить о писательских амбициях Солженицына, который, по словам Е.С. Булгаковой, считал своим «старшим братом» самого М.А. Булгакова (Палиевский Пётр. Что проявило время // «ЛГ», 2008, № 50). Но утвердиться в качестве первого русского писателя своей эпохи Солженицыну, видимо, мешал Шолохов – автор одного из лучших романов ХХ в., первый советский лауреат Нобелевской премии по литературе. Причём если Шолохов-романист пожинал плоды заслуженной литературной славы, то появившиеся сначала в «самиздате», а потом и в «тамиздате» (т.е. на Западе) небезынтересные и политически острые на тот момент романы Солженицына («Раковой корпус», «В круге первом») в художественном смысле не выдерживали, конечно, сравнения с «ТД».
Именно Солженицын оказал всемерную поддержку и помощь И.Н. Медведевой-Томашевской (псевдоним – Д*) в работе над книгой «Стремя «Тихого Дона», где на уровне вульгарного литературоведения рассматривалась возможность, что первая половина «ТД» принадлежит перу известного до революции донского писателя Ф.Д. Крюкова, написал к ней апологетическое предисловие и помог опубликовать за границей. Осведомлённый в тонкостях психологической войны Григорий Климов оспаривал утверждение Солженицына, что Д* работала «бескорыстно»: «Году этак в 1969 среди кандидатов на докторскую степень в области русской литературы ходило заманчивое предложение: стипендия в 5000 долларов. Но при этом маленький «соцзаказ» – требуется доказать, что Шолохов НЕ автор «Тихого Дона». Кто-то соблазнился, сидел и копался в этой области. Потом эту диссертацию пустили под маркой анонимного «советского литературоведа Д.», который сразу же сыграл в ящик. А для пущей важности расписаться под этим дали Солженицыну. Типичная фальшивка психологической войны. Ведь я сам работал в области этой психвойны и мог бы накатать целую диссертацию о таких фальшивках».
Поскольку действие «ТД» переваливает за 1920 год, когда умер Крюков, Солженицын вынужден был поддержать анекдотическую версию С.П. Старикова, что «ТД» «дописал» после Крюкова тесть Шолохова Пётр Громославский. Понимая, однако, что Крюков – довольно слабая кандидатура на роль «первого автора» «ТД», Солженицын выдвинул ещё одну, безымянную: «Не могу абсолютно уверенно исключить, что – был, жил, никогда публично не проявленный, оставшийся всем не известен, в Гражданскую войну расцветший и вослед за ней погибший ещё один донской литературный гений…» Был, жил… какая-то несолидная аргументация для писателя такого уровня, как Солженицын.
В предисловии к книге Д* Солженицын безосновательно ссылается на исследования Г.С. Ермолаева, поскольку, в отличие от него, не читал отчаянно смелых писем Шолохова Сталину и Горькому 30-х годов. Отсюда ложный вывод, будто Шолохов «до сегодня остался верен психологии продотрядов и ЧОНа». Солженицын искажает содержание статьи Ермолаева «Политическая правка «Тихого Дона», когда пишет: «А ещё удивляет, что Шолохов в течение лет давал согласие на многочисленные беспринципные правки «Тихого Дона», ибо Ермолаев постоянно подчёркивает в этой статье, что Шолохов дважды, в книжных изданиях «ТД» 1933 и 1956 гг., убирал «многочисленные беспринципные правки», внесённые без его согласия редакторами журнала «Октябрь» в 1932 г. и ответственным редактором К. Потаповым в книжном издании 1953 г. Более того, Шолохов добился, чтобы сокращённые редакторами «Октября» куски 3-й книги «ТД» были напечатаны отдельной журнальной подачей («Октябрь», 1932, май–июнь) – случай уникальный в советской литературе.
Другой пример произвольной трактовки Солженицыным фактов: «А вскоре (речь идёт о 1929 г. – А.В.) и сам непререкаемый Сталин назвал Шолохова «знаменитым писателем нашего времени». Не поспоришь». Но никакого спора не было и в принципе не предполагалось. Фразу, о которой пишет Солженицын, Сталин употребил в письме Ф. Кону от 9.VII.1929, напечатанном лишь… в декабре 1949-го, в 12-м томе собрания сочинений Сталина. Однако оно никак не способствовало укреплению литературных позиций Шолохова: наоборот, поскольку дальше Сталин писал о «ряде грубейших ошибок и прямо неверных сведений насчёт Сырцова, Подтёлкова, Кривошлыкова и др.» в «ТД». Публикация этого письма остановила на три с половиной года переиздание всех произведений «знаменитого писателя нашего времени»!
О раскулачивании в «ПЦ» Солженицын писал: «…весело вышвыривают в феврале семьи с младенцами из обжитых домов, и автор не упоминает лишних подробностей: куда? каким образом? где конвой, этап?» Солженицын не обратил внимания или проигнорировал, что эти же вопросы задаёт в «ПЦ» райуполномоченный ГПУ Захарченко первому секретарю райкома: «Куда их девать? Из округа ничего нет. Под них эшелоны нужны. На чём их отправлять, куда отправлять?» Растерянность Захарченко объясняется тем, что раскулаченные из Гремячьего Лога – первые в районе. Что же касается остальных «лишних подробностей», то всем читателям «ПЦ», исключая почему-то Солженицына, они хорошо известны: раскулаченных отправили из Гремячьего Лога колхозными подводами в райцентр, а потом они (во всяком случае, Дамасковы) оказались в Котласе Коми АССР, где Дамасков-старший вскоре умер от «внутреннего воспаления». Само же раскулачивание, судя по известной реакции Андрея Размётнова в главе IX 1-й книги «ПЦ», происходило не так уж «весело», как полагает Солженицын: «У Гаева детей одиннадцать штук! Пришли мы – как они взъюжились, шапку схватывает! На мне ажник волос ворохнулся!»
Иногда бездоказательность обвинений Солженицына в адрес «ПЦ» Шолохова принимает совсем уж грубый характер: так, пишет он о том, что в «ПЦ» нет «ни строчки» о возможности отъёма государством хлеба у колхозников. Как же нет, если именно на этой возможности основана интрига не одной, а даже нескольких глав 1-й книги «ПЦ»? Ярче всего подобные опасения были выражены середняком Банником в главе XXIV 1-й книги: «Соберёте хлебец, а потом его на пароходы да в чужие земли? Антанабили покупать, чтобы партийные со своими стрижеными бабами катались?»
Безусловно, по «ПЦ» видно, что она написана человеком, в 1930–1932 гг. являвшимся кандидатом в члены компартии, а с 1939 г. – делегатом всех партсъездов. Но всё равно это было достаточно острое по тем временам и уж точно не «бессовестно-клеветническое» произведение. Большинство претензий к Шолохову, как мы видим, вымышлены Солженицыным. Цель таких довольно топорно сработанных «разоблачений» ясна: он хотел показать, что автор «бесстыдно-пропагандистской» «ПЦ» никак не мог написать правдивого «ТД». При этом Солженицын особо подчёркивал: «…не хранятся ни в одном архиве, никому никогда не предъявлены, не показаны черновики и рукописи романа» («Невырванная тайна»).
Солженицыну довелось дожить до того времени (1999), когда принадлежавшая Шолохову рукопись первых двух книг «ТД» была наконец найдена. Надо сказать, что в 1990–2000-х он пересмотрел некоторые свои взгляды диссидентской поры. Так, в рассказе с не очень хорошим названием «На краях» (1995) он воздал должное полководческому гению Г.К. Жукова, которого прежде обвинял в «заваливании трупами» противника. Увы, даже узнав о существовании шолоховской рукописи, Солженицын не захотел или не нашёл в себе моральных сил отказаться от своей ошибочной и заведомо ущербной точки зрения на авторство «Тихого Дона».
Однако мы подробно поговорили об отношении Солженицына к Шолохову и не слишком много – об отношении Шолохова к Солженицыну. Отчего такой перекос? Всё-таки сказалась моя необъективность? В данном случае – нет. Дело в том, что тема Шолохова занимала в жизни и творчестве Солженицына несоразмерно большее место, чем тема Солженицына – в жизни и творчестве Шолохова. Шолохов такого внимания своему визави просто не уделял: практически все его высказывания о нём я привёл. В «Письмах» Шолохова (М., ИМЛИ РАН, 2003) мы найдём в алфавитном индексе имён лишь три указания на Солженицына (в двух письмах). Это значит, что Солженицын никакой «лакмусовой бумажкой» по отношению к Шолохову не являлся и никаких его особо негативных черт не выявил. Ну, допустим, узнал Солженицын из письма от 8.9.1967, что тот его не любит… Вот и весь шолоховский «негатив». С самим Солженицыным же – иная картина… Совершенно очевидно, например, что он, верующий христианин, оказался куда мстительней своего полуверующего оппонента. Шолохов, судя по упомянутым фактам, выявил и многие другие не самые лучшие качества в Солженицыне. Важно ли нам знать о них? Я думаю, важно: ведь сам Солженицын, судя по «Телёнку», не хотел, чтобы мы знали одни лишь хорошие качества классиков советской литературы.
К тому же в той юдоли, где Александр Исаевич сейчас пребывает, ему точно не нужна никакая неправда.
18 мая 2022 года исполнилось 125 лет с выхода в свет из тьмы культового романа Б...
Буква Z в 1960-е стала символом антифашизма в Греции. В греческом алфавите дзета...
В годы литературной молодости я вдруг заболел русской эмиграцией.
Завершился показ премьерного восьмисерийного фильма «Начальник разведки» про Павла...
Среди гражданских профессий на первом месте по степени риска находятся шахтёры, ...
© «Литературная газета», 2007–2022
При полном или частичном использовании материалов «ЛГ»
ссылка на www.lgz.ru обязательна.
Администратор сайта: webmaster@lgz.ru
Создание сайта
www.pweb.ru
А "Тихий Дон" перечитал недавно в очередной раз: гений без вопросов.
Даже интерполяция требует гораздо более критического подхода, чем проявляют гуманитарии, решившие (а теперь и по велению МИНОБРАЗа), что им достаточно начального образования в области математики.
Историки (Кожинов, Земсков и другие) указывали на многократное завышение Солженицыным количества жертв репрессий.
По утверждению Солженицына, в советских исправительно-трудовых лагерях было истреблено 66 миллионов человек. Добавляет, что в 30 е годы в лагерях было убито еще 13 миллионов украинских крестьян. Если 66 миллионов человек истреблено в лагерях, 13 миллионов украинских крестьян погибли от голода, 2 миллиона человек, по словам Солженицына, оказались жертвами в лагерях после войны, 24 миллиона — действительно погибли во время войны, то в итоге получается 105 миллионов мертвых на 1954 год. Откуда же в 1975 году взялся почти 250 миллионный советский народ?
Сергей Михалков: «Солженицын с нашей земли снабжает Запад гнусными пасквилями, публикациями, клевещущими на нашу страну, наш народ. Он твердил заведомую ложь… Человек, переполненный яростной злобой, высокомерием и пренебрежением к соотечественникам».
Радзинский: «Гений!.. Пророк!.. Меч Божий!.. Читайте Солженицына!.. Читайте „Архипелаг“!»
К.Симонов: «Деятельность А.И. Солженицына приобрела неприкрыто антикоммунистический и антисоветский характер».
Г. Товстоногов: «Шумиха, поднятая на Западе вокруг антисоветской книги Солженицына „Архипелаг ГУЛаг“, призвана помешать благотворным переменам в мире… Книга играет на руку сторонникам „холодной войны“.
В.Распутин: «Солженицын — избранник российского неба и российской земли. Его голос раздался для жаждущих правды как гром среди ясного неба… Великий изгнанник… Пророк… Солженицын победитель и одновременно побежденный. Победитель в борьбе с коммунизмом и побежденный вместе с втоптанной в грязь Россией. В том и другом он принял деятельное участие… Его война против коммунизма перешла в войну против национальной России».
М.Шолохов: «Поражает — если можно так сказать — какое-то болезненное бесстыдство автора… злость и остервенение… У меня одно время сложилось впечатление, что он — душевнобольной человек, страдающий манией величия… Если же Солженицын психически нормальный, то тогда он, по существу, открытый и злобный антисоветский человек. - О пьесе «Пир победителей» -: Все командиры, русские и украинцы, либо законченные подлецы, либо колеблющиеся и ни во что не верящие люди… Почему осмеяны русские („солдаты-попарята“) и солдаты-татары? Почему власовцы, изменники родины, на чьей совести тысячи убитых и замученных наших, прославляются как выразители чаяний русского народа?»
И как его фамилия точна…
С пера у Александра в изобилии
Ложь речкой многоводною текла.
На этой лжи вся жизнь его построена
И почести на долгие года.
А памятником ложь не удостоена –
Поставим, чтоб не встала никогда.
И пьедестал бы смастерить повыше,
Чтоб знал народ, как кривда почтена.
Ведь новой кривды Солженицын не напишет,
А без клевет соскучится страна.
И глыбой завалить потяжелее,
Чтоб не воскреснуть клевете под ней,
Чтобы плоды коварства не созрели,
И чтоб в России стала жизнь честней.
-----------------------------------------------
Своими очень слабыми стихами
Сейчас напомнить людям я желаю,
Что в прозе изложил Варлам Шаламов –
Ему я без сомнений доверяю.
-----------------------------------------------------------------------
В.Шаламов о Солженицыне (из записных книжек)
Почему я не считаю возможным личное мое сотрудничество с Солженицыным? Прежде всего потому, что я надеюсь сказать свое личное слово в русской прозе, а не появиться в тени такого, в общем-то, дельца, как Солженицын...
…
Через Храбровицкого сообщил Солженицыну, что я не разрешаю использовать ни один факт из моих работ для его работ. Солженицын — неподходящий человек для этого.
…
Деятельность Солженицына — это деятельность дельца, направленная узко на личные успехи со всеми провокационными аксессуарами подобной деятельности...
…
Ни одна сука из «прогрессивного человечества» к моему архиву не должна подходить. Запрещаю писателю Солженицыну и всем, имеющим с ним одни мысли, знакомиться с моим архивом.
В одно из своих чтений в заключение Солженицын коснулся и моих рассказов. — «Колымские рассказы... Да, читал. Шаламов считает меня лакировщиком. А я думаю, что правда на половине дороги между мной и Шаламовым». Я считаю Солженицына не лакировщиком, а человеком, который не достоин прикоснуться к такому вопросу, как Колыма.
…
После бесед многочисленных с С/олженицыным/ чувствую себя обокраденным, а не обогащенным.
«Знамя», 1995, № 6
И правильно считают.
Кстати, на украинском языке "жевательная резинка" - "жувальна гумка", а просто "резина" - "гума". Ваш ник, случайно, не отсюда? Уж очень высокоинтеллектуально вы высказываетесь.
Кстати, насчет "высокой интеллектуальности" я не ошибся. Достоевский, Розанов, Набоков, Т.Манн, Ницше, Шпенглер... Какие имена! Куда до них простаку Шолохову или вахлаку Распутину! Хотя, между нами по секрету, набор-то стандартный (разве что еще Хайдеггера добавить). Что-то вроде пароля для своих, "рукопожатных".
Слово "взаимный" подразумевает, что Солженицын и Шолохов сами оценивали друг друга.
Здесь подошли бы слова "сравнительный" или "параллельный", притом с выкидыванием прочь слова "идентификация".
Впрочем, в газетах часто меняют заголовки статей сотрудники самой газеты.
Всякий маменькин сынок,
Всякий обирала,
Модных бредней дурачок,
Корчит либерала.
Деспотизма супостат,
Равенства оратор, —
Вздулся, слеп и бородат,
Гордый регистратор.
Томы Тьера и Рабо
Он на память знает
И, как ярый Мирабо,
Вольность прославляет...
Таких "креаклов" "тьмы, и тьмы, и тьмы". Но каждый корчит себя единственным и неповторимым. Ну, что ж, продолжайте красоваться дальше.
Ну, ладно, живите. Покидаю вас. Good buy, my friends, good buy! Don'nt worry, be happy! Это я вам как "проффесор Житомирского Гарварскава университета" говорю.
P.S. Слюну с монитора стереть не забудьте.
Вообще же считаю, что слава Солженицына именно как писателя(а не публициста) "накачана" диссидентствующими. Кстати, как и слава Булгакова–оба они были необычны и интересны в советские годы именно своей НЕсоветскостью. Но при этом М.А.Булгаков действительно огромный Художник, и читается как художник.
Что меня ещё оттолкнуло в Солженицыне–то, что он ВСЁ отрицал в советской жизни. Ну, хоть бы гагарина похвалил. хоккей наш, балет–ни-че-го. Не потому ли часто антисоветчиков и обзывают "русофобами". Ведь всё, что я перечислил, это не только Система–это народ, это Россия, в конце концов.
А что касается здоровой погони за материальным–она не страшна в здоровом же обществе. А нас очень резко подпустили к кормушке, и многие "опьянели, как голодающий от еды. А вот например: чем, какими "идеалами" живут парни, студенты(Право Голоса на ТВЦ), не знающие ни одного полководца Великой Отечественной? Чей он и кто он, если наша история для него не интересна? Однако уверен, что деньги он заработать сумеет. Вот поэтому я и заикнулся об увлечении материальным. Всё же спасибо: я от Вас "заражаюсь" надеждами на лучшее.
P.S. Вот за это я и не люблю дискуссии в комментах, что они почти всегда кончаются плохо, в лучшем случае поучениями. Желаю Вам нормальной жизни в вашем нормальном обществе.
Говоря о Шолохове, все вспоминают роман "Тихий Дон", и почему-то стыдливо умалчивают о "Поднятой целине", произведении не менее гениальном.
Говоря о Солженицине, кроют его за "Архипелаг ГУЛАГ", хотя есть у него и другие произведения, и совсем молчат (видимо, мало кто читал) про "Красное колесо". Полагаю, каждому культурному человеку, тем более интеллигентному, надо обязательно прочитать эти десять томов нашей истории. Ну, хотя бы, просто заставить себя.
Только, ради бога, не отвечайте мне: этой книги я не читал, но думаю...
Это точно. В.С.Бушин посвятил второму гению своё гениальное публицистическое произведение под названием "Гений первого плевка".
Читали Олега Ермакова - есть с кем сравнить.
А ты, наверное, и есть та верная сталинистка - по стилю и частоте своих проявлений? )))
:-) Тебе сколько лет? )))
Время Тихого Дона.
Воронцов: "Шолохов и Солженицын: опыт взаимной идентификации."
Солженицын вообще-то мечтал, чтобы его имя поставили рядом с Л.Н.Толстым. Но удалось только по своей настоятельной просьбе, говорящей о многом, и с соизволения Патриарха упокоиться рядом с Ключевским.
В 1974 году Александр Исаевич Солженицын задался вопросом, — Михаил Александрович Шолохов — несравненный гений?
Жизнь подтвердила правоту провидчества Солженицына.
Шолохов — несравненный гений.
Как невозможно представить Россию без Кремля, без собора Василия Блаженного, без музыки Модеста Мусоргского, Петра Чайковского, Сергея Рахманинова, так и невозможно представить нашу культуру без Михаила Шолохова, без его романа «Тихий Дон».
Только сейчас, с высоты нашего времени становится понятным, каким подвигом писателя стало создание романа «Тихий Дон», величайшего эпоса XX столетия. Не меньшего подвига и мужества требовалось Шолохову, чтобы напечатать, донести до читателя свою неожиданную, как гром среди ясного идеологического неба, книгу.
Мы не знаем, сколько лет легендарный Гомер создавал свою «Илиаду» и «Одиссею», но точно знаем, что русский эпос гениальным Шолоховым создавался на протяжении пятнадцати лет. В конце двадцатых годов прошлого столетия вышли первые две книги романа. «Тихий Дон» словно сорвал какую-то гигантскую завесу, за которой происходили страшные, непонятные, необъяснимые обыденным сознанием события, неуправляемая стихия народного бунта, смешанного с горем, страданием, безумием... Поразившись правде и силе слова новой книги, многие, впервые после октября 1917 года, поверили, что появился истинно народный писатель, «Тихий Дон» написан о них, каждый читающий эту эпопею, находил в романе самого себя, свои мысли, переживания…
Дело историков литературы разбирать все перипетии, связанные с трудной судьбой романа «Тихий Дон», с идеологической, политической, творческой битвой, развернувшейся вокруг книги Шолохова. Но очевидно одно, что пережить появление «несравненного гения» — ни его завистливые собратья по перу, ни всезнающие комиссары от идеологии, спокойно пережить не могли. Шолохова одним махом обвинили в плагиате, и, разумеется, в предательстве идей социализма. Суть претензий, звучащих как расстрельный приговор, наиболее чеканно выразил историк Николай Янчевский в декабре 1930 года: «Надо всем читателям вскрыть подлинные политические идеи “Тихого Дона” Шолохова, его историческую установку
и ценность той реакционной романтики, которая мертва, от которой надо отталкиваться и которую он культивирует, поэтизирует и преподносит как нечто ценное. Неужели этот груз мы понесём с собой в социализм?
Конечно нет! Это нам не нужно!»
Бесстрашной честностью Михаил Шолохов сумел обратить на себя внимание Сталина. Нутром понимая, что рядом с «троном» всегда стоит эшафот, Шолохов не побоялся открыто поставить в известность «вождя», что творится за пределами Кремля, рассказав о том, что знал лично, а именно о тяжелейшем положении крестьян, о том, как на самом деле ведутся хлебозаготовки...
Например, в одном из писем к Сталину Шолохов пишет 4 апреля 1933 года:
«В Плешаковском колхозе два уполномоченные РК — Белов и другой товарищ, фамилия которого мне неизвестна, допытываясь у колхозников, где зарыт хлеб, впервые применили впоследствии широчайше распространившийся по району метод “допроса с пристрастием”. В полночь вызывали в комсод , по одному, колхозников, сначала допрашивали, угрожая пытками, а потом применяли пытки: между пальцев клали карандаш и ломали суставы, а затем надевали на шею веревочную петлю и вели к проруби в Дону топить. <…> В Базковском колхозе выселили женщину с грудным ребенком. Всю ночь ходила она по хутору и просила, чтобы её пустили с ребёнком погреться. Не пустили, боясь, как бы самих не выселили. Под утро ребёнок замёрз на руках у матери».
Третью книгу «Тихого Дона» Шолохов написал ещё 1929 году, но вышла она из печати только в начале 1933 года. В беседе с читателями Шолохов открытым текстом заявил: «Трудность ещё в том, что в третьей книге я даю показ Вёшенского восстания, ещё не освещённого нигде». Расказачивание — массовый Красный террор и репрессии против казачества как социальной и культурной общности Российского государства, вот главная неумолчная боль Шолохова в его «Тихом Доне»: «Жухлые надвигались на область дни. Гиблое подходило время». Шолохов смело поднял запретную тему в своём романе. При всём при том: «Третью книгу “Тихого Дона” печатать будем!», — был вердикт Сталина, а компартиец и чекист Ефим Евдокимов, следивший за Шолоховым, говорил грозя: «Мы не хотим Шолохова отдавать врагам, хотим его оторвать от них и сделать своим! <…> Если б это был не Шолохов с его именем, — он давно бы у нас был арестован».
Под пристальным надзором Сталина Шолохов продолжал работать над завершающей четвёртой книгой. И всё-таки, он не «посадил для перековки» Григория Мелехова и не сделал его кандидатом в члены ВКП(б), как советовали ему «братья-писатели»… И даже такой авторитет как граф Алексей Толстой, талантливый прижизненный классик, подталкивал под локоть Шолохова: «Нельзя свести революцию к судьбе одной семьи. Шолохов должен раздвинуть рамки трагедии».
Куда непримиримей высказывания другого классика — Александра Довженко: «Я прочитал книгу “Тихий Дон” с чувством глубокой внутренней неудовлетворенности. Первое, что было совершенно ясно, — это наличие у Шолохова огромного писательского таланта.
И неудовлетворенность сложилась пропорционально величине таланта Шолохова.
Я проверил свои впечатления в беседах с довольно большим количеством работников различных видов умственного труда, и от всех слышал одно и то же мнение.
Суммируются впечатления таким образом: жил веками тихий Дон, жили казаки и казачки, ездили верхом, выпивали, пели... был какой-то сочный, пахучий, устоявшийся, тёплый быт. Пришла революция, Советская власть, большевики — разорили тихий Дон, разогнали, натравили брата на брата, сына на отца, мужа на жену; довели до оскудения страну... заразили триппером, сифилисом, посеяли грязь, злобу... погнали сильных, с темпераментом людей в бандиты... И на этом дело кончилось».
Дело-то, может, и кончилось, но остались искалеченные судьбы, разорённые дома, разрушенные семьи, осиротевшие дети, поседевшие матери, оголённая и поруганная родная земля, оставшаяся без хозяина, без кормильца...
Исследователи подсчитали: в романе «Тихий Дон» у Михаила Александровича Шолохова свыше 980 персонажей, из них более 360 — реальные исторические лица!
Сколько же драм, судеб и жизней пережил Шолохов в свои тридцать четыре года, когда писал свой роман? Из рассказа дочери писателя — Светланы Михайловны — мы узнаём: «У отца руки немели…»
С математической точностью подсчитано: для того, чтобы элементарно переписать набело только 854 страницы первых двух шолоховских книг, подлинными рукописями которых мы сегодня располагаем благодаря неравнодушному практическому участию Владимира Владимировича Путина и Виктора Степановича Черномырдина, необходимо физически затратить не менее 180 суток, это если трудиться сутки напролёт... Можно понять Шолохова, который как-то в сердцах обмолвился: «Тихий Дон» меня выпил до края».
Член Французской академии, бывший министр культуры Франции, знаменитый француз с русскими корнями Морис Дрюон, который был в добрых отношениях с моим отцом, однажды сказал: «Русская душа — это не меланхолия, не безоглядность, не отчаяние, не мистицизм, не вызов, не фатализм, не леность, не вспыльчивость, не слёзы, не мечтание; — она соединяет всё это одновременно. Не прост русский человек». Шолохов прекрасно знал, «кто такой русский человек», понимал его непростой, не понятный чужому взгляду характер. И сам Шолохов не прост был в жизни, как не прост и «Тихий Дон», ставший своего рода гениальным посланием в будущее, посланием о промыслительной судьбе России, о судьбе русского народа…
Представляется символичным, что одной из последних больших прижизненных шолоховских работ — стал роман «ОНИ СРАЖАЛИСЬ ЗА РОДИНУ». На мой взгляд, — всё написанное Шолоховым, и «Тихий Дон» в первую очередь, — всё это о тех, кто сражался и продолжает сражаться за родину, и кому предстоит ещё отстаивать её в новых испытаниях...
Для того, чтобы читать великую Библию, не обязательно быть богословом или религиозным философом. Хотя каждый читающий её становится богословом в меру своих сил и начинает задумываться о душе, о жизни и смерти, о спасении, о покаянии, о самых важных и глубоких смыслах бытия и мироздания. На мой взгляд, то же происходит и с теми, кто прикасается к великой книге Михаила Шолохова — «Тихий Дон». Человек начинает меняться, он начинает постигать глубины и высоты человеческой души, таинственные повороты Истории, кровную и мистическую связь с родиной, семьёй, с памятью прошедших поколений, с Небом, с самобытной мощью родного языка... Неслучайно уже в самом названии романа каждый чувствует что-то огромное, могучее, подспудно таящееся. Ведь в тишине «Тихого Дона» — как в тишине Куликова Поля перед битвой — сокрыто напряжение величайшей исторической драмы, какой ещё не знало человечество...
Сменяются поколения, социальные и политические матрицы общественного устройства, приходят и уходят дорогие нам люди, на дворе уже давно XXI век, а несравненный Шолоховский космос «Тихого Дона», словно Млечный путь, притягивает к себе вечной красотой и неразгаданной тайной дома нашего — РОССИИ.
Председатель Международного Шолоховского комитета
Андрей ЧЕРНОМЫРДИН
Всё так и случилось в 90-е годы прошлого века, если даже только слово "хлебец" не воспринимать буквально.
А тогда, в тридцатые, и хлебец, и кое-какие ценности церковные и царские - всё пошло в развитие страны.
Здрасти, моя радость.
;) Ему бы "Лолиту" написать.
Чтобы оставить комментарий вам необходимо авторизоваться