Оперная премьера: противоречия с либретто и здравым смыслом

Большой театр завершил 2022 год новой постановкой оперы Антона Рубинштейна «Демон» (1872). Очевидно, к 150-летию её создания, хотя ни в программке, ни в буклете об этом не сказано. Либретто написано по одноимённой поэме Михаила Лермонтова известным в то время его биографом и исследователем творчества Павлом Висковатовым (1842–1905). Впервые опера «Демон» увидела свет рампы 25 января 1875 года в Мариинском театре.

В Большом «Демон» был первый раз поставлен в 1879 году, а в октябре 1884 года состоялось уже 100-е представление оперы. Далее «Демон» в Большом ставился многократно: в 1894 году итальянской оперной труппой; в 1895 году возобновлена постановка 1879 года; в 1897 году – очередное возобновление, партию Синодала исполнял Леонид Собинов. 16.01.1904 в бенефис Фёдора Шаляпина, исполнившего Демона, – новая постановка. Декорации к ней писал Константин Коровин. Спектакль прошёл 268 раз. А 08.11.1904 – уже другая постановка – к 10-летию со дня смерти композитора. 15.03.1925 постановка возобновлена в филиале Большого театра, спектакль прошёл 136 раз. А в 1932 году – опять новая постановка. Художники – Константин Коровин и Тамара Тавадзе. Спектакль прошёл всего 25 раз, и в 1937 году его сменила другая версия, режиссёра Тициана Шарашидзе. Художник – Сергей Николаев, балетмейстер – Фёдор Лопухов.

«Демон» шёл и в годы Великой Отечественной войны. 08.12.1942 постановку 1937 года возобновили в городе Куйбышеве (Самаре). Спектакль показали 30 раз, а всего в данной постановке – 344 раза. 16.05.1953 Тициан Шарашидзе создал новую версию «Демона» в филиале Большого театра. Балетмейстер – Василий Вайнонен. Спектакль играли 173 раза, последний – 15.11.1959.

И вот после длительного перерыва Новая сцена Большого стала не только площадкой для показа премьеры (новой постановки «Демона»), но и действующим лицом спектакля. Героем дня, а точнее, антигероем стал режиссёр-постановщик Владиславс Наставшевс. Он же сценограф, он же художник по костюмам. Даже странно, что при такой узурпации постановочных полномочий Наставшевс допустил «в костюмы» ещё и Майю Майер. Погоды, однако, это не изменило. Пути режиссёрские поистине неисповедимы. Но Юлия Цезаря из Наставшевса не вышло. Судите сами.

Действие и поэмы, и оперы происходит в Грузии. Как указано в либретто, «сцена представляет собой роскошную местность: деревья, цветы, скалы, горы, пещеры. На возвышении видна часть замка князя Гудала, отца Тамары». А что видят зрители Новой сцены? Нет, не скалы, не замок и не берег Арагвы, а ряды зелёных кресел партера, расположенные амфитеатром на сцене. Откуда-то из-за последних рядов амфитеатра вниз спускается толпа нарядных зрителей и рассаживается в креслах, но при этом поёт: «Ходим мы к Арагве светлой каждый вечер за водой и кувшины наполняем мы студёною водой». Где кувшины, где вода, где сама Арагва – одному режиссёру известно. Публика премьеры в недоумении. Поначалу и я подумала, что это – шутка, режиссёрская «зацепка», что через несколько минут станет ясно, к чему эта шутка. И хотя капитальность рядов кресел на сцене вызывала сомнения в том, что «вид» быстро сменится, надежда всё же теплилась. Куда там! Княжна Тамара (Анастасия Щеголева) в современном вечернем платье и с распущенными волосами тоже уселась в зелёные кресла. В сценический театр пришёл и князь Гудал (Андрей Валентий), узнать которого можно было только по тому, что он пел, но никак не по костюму. На лестницах сценического амфитеатра справа и слева стояли хористки в униформе капельдинеров Новой сцены. Демон (Василий Соколов) в чёрной кожаной мотоциклетной куртке приезжает в сценический театр на мотоцикле и катается по проходу взад-вперёд. Почему при этом из его уст льются слова: «Проклятый мир, ненавистный мне мир!» – совершенно не ясно. Вся обстановка не даёт возможности соотнести этого мотоциклиста с Демоном. В конце первого акта «билетёрши» накрыли кресла партера гигантским покрывалом, как саваном.

В антракте зрители спрашивали друг друга: «Что происходит в спектакле?» Ответом были бешеные крики клакеров «Браво!» во втором и третьем актах. Присутствие клакеров и их гиперактивность – плохой признак, признак провальности постановки или исполнения. Но вернёмся ко второму действию. «Билетёрши» на сцене снимают покрывало с кресел, в какой-то ряд садится Тамара, гости (всё в той же современной вечерней одежде) заваливают её цветами. «Билетёрши» с фонариками бегают по сценическому амфитеатру, хотя по либретто должен быть свадебный пир в замке Гудала. После сообщения о том, что князь Синодал, жених Тамары (Илья Селиванов), убит, между рядами опять появляется Демон на мотоцикле в чёрном шлеме и вручает Тамаре чёрный букет цветов. В третьем акте мотоциклист всё в том же чёрном шлеме надевает на Тамару белый шлем и сажает её на мотоцикл. Затем она падает с мотоцикла и умирает. Ни шлем не помог, ни Ангел (Алина Черташ).

Всё, что зрители видят на сцене, противоречит как тексту либретто, так и музыке Рубинштейна. Певцы пели профессионально, но все они были вне образов – невозможно их создать в том антураже, в который их поместили. Придуманная режиссёром и воплощённая им фальшь вызывает не те эмоции, которые должен вызывать «Демон».

Оркестр под управлением Артёма Абашева звучал точно и вдохновенно, словно и не было на сцене противоестественной суеты сует. Хор, который в виде «билетёрш» и гостей режиссёр рассредоточил по всему сценическому амфитеатру, тем самым создав ему сложности, вопреки обстоятельствам пел красиво и собранно (главный хормейстер – Валерий Борисов). Но очень жаль, что певцы и оркестранты тратят своё время, силы и талант на то, что всего этого не стоит.

В предпремьерном интервью Наставшевс говорил: «Я ищу нити, которыми я могу связать себя с этим произведением. Я этими нитями себя к нему пришиваю». Не знаю, какими нитями режиссёр – сценограф – художник по костюмам пытался пришить себя к «Демону», но, видимо, эти нити не выдержали ноши. Зато крепкие кресла Новой сцены Большого театра – вполне. Им, бездушным предметам мебели, всё равно.

В какой-то момент второго акта «билетёрша» поёт, обращаясь к Демону-мотоциклисту: «Зачем ты здесь? Твоих поклонников тут нет!» Собственно, именно это и хотелось сказать Владиславсу Наставшевсу по окончании спектакля.