ПИЛИТЕ, РЕДАКТОР, ПИЛИТЕ!

Одно время я нередко общался с музыкантом Александром Градским. Его дочь Маша и мои сыновья учились в одной московской гимназии, дружили. Как-то я спросил у него, почему он запустил в СМИ обидное для меня и моих коллег словечко «журналюги». Градский серьёзно отнёсся к моим словам. «Пойми, я как человек публичный заинтересован в СМИ. Могу даже понять профессиональные попытки ради красного словца залезть в душу. Но ведь этого некоторым из твоих коллег мало. Плюнуть и растереть стремятся. Сам подумай: ну разве это журналисты?»

После этого разговора прошло 15 лет. Наши дети выросли, изменились. А вот стала ли другой наша журналистика? Почему теряется уважение к нашей профессии? Власти ли в этом виноваты или на нас тоже лежит ответственность? Задаю этот вопрос не случайно. Председатель думского Комитета по СМИ Леонид Левин недавно во время встречи в Союзе журналистов России отметил, что Комитет только за последний год отклонил 14 законов, ограничивающих, так или иначе, работу СМИ. Появился даже любопытный термин – «избыточное регулирование». В последнее время СМИ всё чаще становятся источником скандалов, некрасивых разборок, и уже не журналисты цитируют политиков, а политики удивляются скандалам в нашей профессиональной среде.

Проблемы российских средств массовой информации начались не сегодня. На первый взгляд российский рынок СМИ, так или иначе, существует и даже развивается. Одни издания уходят, их место занимают другие. Активно действует блогосфера. Иногда настолько активно, что власть имущие пытаются законодательно ограничить сферу её распространения. Заметим, что сегодня в интернете можно найти всё: от советов, как отравить собаку соседа и остаться безнаказанным, до инструкций по изготовлению атомной бомбы. «Комсомольская правда» после распада СССР сориентировалась первой и, уменьшив заслуженные ордена в шапке газеты, стала таблоидом, перешла в принципиально иной формат. Старейшие «Известия» в буквальном смысле этого слова пошли по рукам. Читатели не успевали привыкнуть к новым редакторам, обозревателям и собкорам.

Проработав десять лет в «Труде», я видел, как это может происходить. Надо признать, что к началу 2000-х годов стало ясно: газета остановилась в своём развитии. Из сложившегося положения было два выхода. Один предполагал качественное изменение контента, сокращение раздутого аппарата газеты, привлечение молодых современных перьев, переосмысление системы распространения, рекламы.

Но был выбран другой путь: отдать издание в руки солидных инвесторов, которые смогли бы вдохнуть в него новую жизнь. И такие люди нашлись. Два православных банкира, владевших к тому времени крупным издательским домом, согласились поддержать газету. Молодые банкиры с окладистыми бородами, мягкими манерами и дружеским обращением «отцы» окончательно покорили тех, кто принимал решение о продаже «Труда». Бизнесменам, как позже выяснилось, приглянулась не сама газета, а исторический особняк в центре Москвы, который был собственностью «Труда». Особняк был быстро продан, а газету переселили в здание, где бетонный пол сотрясал гул ротационных машин. Новые владельцы позиционировали себя людьми глубоко верующими, искренне оскорблялись, если на рекламных полосах появлялась скабрёзная, на их взгляд, иллюстрация. Бога они любили, но деньги любили гораздо сильней. Подобный фокус с выселением и торопливой продажей здания банкиры довольно быстро осуществили и с еженедельником «Аргументы и факты».

В «Труд» вместе с новыми владельцами пришла и новая команда. Перемежая русский мат с английскими вкраплениями, засыпая окружающих кучей интернет-терминов, дурно одетые и плохо пахнущие, они быстро вытеснили тех, кто ещё оставался в газете.

Но самый большой сюрприз ждал читателей впереди. В скором времени подписчики «Труда» получили неожиданный «подарок». Вместо знакомой газеты в почтовых ящиках оказался аляпистый рекламный листок. На «продвижение» нового «продукта» были потрачены сотни тысяч долларов. Половина Москвы была увешана растяжками с рекламой «нового «Труда». Растяжки скоро сняли, вместе с ними исчезли и отчёты о том, как были потрачены деньги. Тиражи нового «Труда» рухнули до нуля. И «трудоустраиваться» в скором времени пришлось главному редактору и его команде.

Сегодня «Трудом» управляет пусть и малочисленная, но квалифицированная команда, пытается восстановить когда-то сложившийся позитивный имидж газеты.

Иная ситуация в некогда известной газете ЦК КПСС «Социалистическая индустрия». В горбачёвские времена, когда о социализме стало принято говорить только дурное, газета стала «Рабочей трибуной», а уже при Ельцине поменяла название на «Трибуну». У издания сегодня вполне солидный владелец – «Газпром-Медиа». В издании неплохая творческая команда, есть читатели, которые традиционно готовы поддержать газету. Несколько лет назад сюда пришла новая команда топ-менеджеров. Люди, далёкие от журналистики, поднаторевшие на рекламе, они не ставили целью поддержать издание, насытить его содержательным контентом. Зато у руководства появились дорогие лимузины, на футбольные матчи по всему миру организовывались поездки из скудного командировочного фонда. Тем в газете, кто не имел отношения к творческой деятельности, а занимался хозяйственной работой, были положены оклады, значительно превышающие зарплату журналистов. Некоторые из руководителей львиную долю рабочего времени посвящали унизительному обслуживанию тогдашнего руководства «Газпром-Медиа». Газета начала вырождаться, ставить в заблуждение читателей и рекламодателей фиктивными цифрами тиражей. Огромные долги поставили когда-то популярное издание на грань выживания. Кто виноват в этом? Не власти и не Кремль создали такую ситуацию.

У молодёжи ощутимо падает интерес к когда-то престижной профессии журналиста. Знаменитый журналист Владимир Губарев с горечью рассказывал мне, что молодые журналисты готовы писать обо всём, но только не о науке. То же самое можно сказать и об экономике, культуре. В последние годы выпускники отделений журналистики многих российских вузов, получив дипломы, охотно трудоустраиваются в пресс-службы, рекламные и пиар-агентства. Можно ли их осуждать? Не так давно в Центральном доме журналиста в Москве пришлось наблюдать показательную сцену. На встречу с читателями пришли мэтры советской и российской журналистики. Состоялся по-настоящему увлекательный разговор о профессии. Ведь с читателями общались те, на чьих публикациях воспитывались поколения молодых журналистов. Были среди участников встречи и студенты журфаков московских вузов. У молодых и симпатичных людей не нашлось к выступающим ни одного (!) вопроса.

«ЛЮБЛЮ РОССИЮ КАК ЧТО-­ТО НЕ СВОЁ»

Элита российской журналистики работает в телевизионных кампаниях. У некоторых из тех, кого считают «творцами общественного мнения», годовые доходы превышают миллионы долларов. Отдыхают они от идеологических битв в Европе, охотно покупают недвижимость в США. Хочу, чтобы меня правильно поняли. Труд квалифицированного, популярного журналиста заслуживает уважения и достоин соответствующего вознаграждения. Так, кстати, он и оплачивается во многих странах. Американская телеведущая Опра Уинфри обладает состоянием в $2,8 млрд. Очень богатым человеком был знаменитый журналист Уолтер Кронкайт (ныне покойный), миллионером является Ларри Кинг. Эти люди – настоящие американцы, они считают себя патриотами страны, и никто не слышал от них слов, унижающих США. А вот известный российский журналист, тоже весьма небедный по нашим понятиям человек, достаточно чётко не так давно выразился, что в России его держит только работа. «Я многое люблю в России, но сказать, что я люблю Россию… Ну, я её люблю как что-то не своё. Это не моё». Не могу не оценить откровенность. Понятно, что в России мэтра держат гонорары. Невозможно представить, чтобы такие слова о своей стране сказал ведущий американского телеканала. Во всяком случае, он довольно быстро перестал бы быть ведущим.

УМЕР ЛИ МОЗГ?

По своей ожесточённости полемика между идейно противоборствующими российскими журналистами напоминает позабытые битвы «холодной войны». С одним лишь исключением. Тогда непримиримые противники всё же соблюдали определённые приличия. Если и не принимали аргументы противной стороны, то хоть выслушивали их. Сегодня у многих известных журналистов любимым жанром стал монолог. Чутко прислушиваясь к себе, восхищаясь собственным интеллектом и любуясь собой, не слыша никого вокруг, кроме самого себя, ведут эфиры Дмитрий Киселёв, Матвей Ганапольский, Сергей Доренко, Юлия Латынина и целый ряд других мэтров. В речах ведущих журналистов преобладающе звучат стальные нотки. Мнение собеседника, если он не прибыл из Кремля на лимузине с мигалкой, их мало интересует. Посмотрите на заставки телевизионных эфиров, представляющих наших телезвёзд. Державные профили, пронзительные взгляды, императорская поступь на фоне кремлёвских пейзажей.

Появились и новые «звёзды», способные напористостью, переходящей в наглость, покорить любые вершины, скинув предварительно любого, кто мешает им двигаться вперёд. Ещё совсем молодые ведущие, приглашая в эфир компетентных, солидных собеседников, не стесняются им тыкать, указывать: «Вопросы здесь задаю я».

Думаю, многие слушатели «Эха Москвы» были опечалены, когда узнали, что с радиостанции уволился Сергей Корзун, основатель и её первый главный редактор. Сергей – интеллигентный, умный журналист с хорошей репутацией в профессиональных кругах. Не был замечен в пошлых интригах и хамстве. Его передачи «Особое мнение» и «Без дураков» пользовались уважением у аудитории. По его словам, решение уйти было вызвано оскорбительными репликами помощника главного редактора Леси Рябцевой в её блоге на сайте «Эха Москвы». Напомним, что милая девушка написала недавно о российской оппозиции следующим образом: «безжалостные, одновременно бесхребетные и врущие сами себе жлобы». Не пожалела Леся и коллег из соседних кабинетов: «ничего не понимающие или не знающие м…даки». Молчание руководителя радиостанции Алексея Венедиктова, полагает Корзун, свидетельствует, что он эти оценки разделяет. Венедиктов, впрочем, с этим не согласился.

Приговор, который основатель «Эха» выносит своему детищу, достаточно суров: «Организм ещё работает, но «смерть мозга» уже наступила». Сергей Корзун пишет: «Непрофессиональные, высокомерные, злобные и просто оскорбительные суждения из комментариев к постам перекочевали в сами посты, а открытый троллинг некоторыми ведущими некоторых гостей программы – в эфир… Мне представляется, что репутации бренда «Эхо Москвы» это наносит смертельный ущерб…Нефильтрованное «Эхо» стало опасным для душевного здоровья».

«Эхо» разместило на своём сайте объяснительную записку (я так бы назвал пост Корзуна) и ответ ему Венедиктова. Но самое интересное произошло дальше.

Малоизвестная до сей поры девушка Рябцева стала фигурой весьма цитируемой и по этой причине была приглашена на завтрак к журналистке Ксении Соколовой из журнала «Сноб». Надо заметить, что если Леся все ещё мелкая рыбка с остренькими зубками, то Ксения, несомненно, акула пера, способная живьём проглотить и переварить любого, кто уютно устроился в кресле напротив неё с желанием попить чайку. Перед тем как цитировать это «замечательное» интервью, хочу извиниться перед читателями за словечки, которыми обменивались милые дамы. Эти выражения, разумеется, не из моего лексикона, но из песни, как известно, слов не выкинешь. Даже матерных.

«Соколова: Дорогая Леся, как вы, вероятно, догадывайтесь, мой интерес к вам вызван вашим троллингом на радио «Эхо Москвы», принявшим апокалиптические масштабы. Приличные люди на вас за это очень сердиты. До такой степени, что одна в высшей степени почтенная дама, издатель, буквально предложила «…ать вас вшестером».

Рябцева: Ага, во все дыры. Это Варвара Горностаева.

Соколова: Увы, сегодня я не прихватила с собой уважаемую Варвару, а также квартет потных негров, поэтому буду мучить вас одна».

ЯЗЫК СТОЧНОЙ КАНАВЫ

Дальше – больше. Вопросы и ответы стоят друг друга. К примеру, Соколова спрашивает о положении дел на радио «Эхо Москвы» и личных отношениях помощницы с шефом. «Существуют ли у вас какие-то конкретные договорённости? Как вообще была выработана такая тактика? Возможно, Алексей Алексеевич (Венедиктов. – Р.Г.) однажды подошёл к вам и сказал: «Леся, я придумал классный способ убрать отсюда всю эту старую перхоть?..» Или «Честно говоря, со стороны вы напоминаете классическую комическую пару. Пожилой человек, климактерический ходок, имеющий вид «лихой и придурковатый», и наглая малообразованная девица, которая ему что-то такое делает под столом, от чего он совсем съезжает с катушек…» «Возможно, вы счастливо сочетаете в себе разные таланты. Вы же сами писали про «пульт под столом»… «Из ваших слов я поняла, что у вас на маленькой уютной радиостанции – весёлый цирк и балаган и ваш босс замечательно развлекается с вашей помощью». «С вашего позволения, спрошу вас напрямую: вы отдаёте себе отчёт, что ваши посты в блоге «Эха» – это безграмотная и беспомощная по смыслу х…рня?»

Ответы юной журналистской леди так же оригинальны, как и вопросы. По существу, Леся опровергает только мысль о том, что она управляет шефом с помощью «пульта под столом». Со всеми остальными характеристиками она согласна. И с тем, что она призвана бороться и победить «старую перхоть» на «Эхе», и с тем, что её посты «беспомощная х…рня», и с тем, что на работе её окружают «овощи и м…даки»…

Так получилось, что на сайте «Эха» интервью с Лесей стоит рядом с «дружеской перепиской» Познера с другим мэтром Матвеем Ганапольским. Совпадение, разумеется, случайное. А вот стремление оскорбить друг друга, унизить, опускаясь до площадной брани, увы, не случайное. Ганапольский, чей раздражённый голос доносится в последние годы из Киева, стал поучать Познера, с кем ему надо встречаться в эфире и как себя вести, упрекнул в сотрудничестве с властями. На мой взгляд, Познер этих упрёков не заслужил. Но дело не в этом, а в том, что посмевшему поднять голос на Познера Ганапольскому в весьма жёсткой форме дали понять, что он, по существу, посягнул на памятник. При этом Познер подчеркнул, что его «не е…т» точка зрения как своего собеседника в эфире Хирурга-Залдостанова, из-за приглашения которого разгорелся сыр-бор, так и самого Ганапольского. Эта дискуссия так взволновала общественность, что престарелый профессор-историк Мирский, в основном обличающий моджахедов и игиловцев и ещё помнящий, судя по всему, такие обращения друг к другу россиян, как «сударыня» и «милостивый государь», обличил обоих оппонентов. Публичную переписку Ганапольский–Познер он назвал языком «низшей, вульгарной категории, плебейского уровня». И даже вспомнил, что по-английски это можно назвать «gutter language» – язык сточной канавы.

И вся эта полемика стоит на сайтах, которые читают тысячи людей. Некоторые из них ожидают увидеть от любимых радио- и других СМИ-источников что-то разумное, доброе, вечное. Другие открыто признаются, что теряют уважение к тем из наших коллег, кто предпочитает не спорить, а материться.

ОПАСНАЯ ПРОФЕССИЯ

Можно с уверенностью сказать, что журналистика в новой России – одна из самых незащищённых профессий. Работодатель расправляется с коллегами легко и просто. Частенько при молчании, иногда при робких возражениях правозащитников.

При этом, чем дальше от Москвы тащит свою нелёгкую ношу журналист, тем сложнее ему отстаивать свои принципы. Недавние социологические исследования выявили любопытную картину. Журналисты из районных, городских провинциальных изданий охотно и с удовольствием критикуют Путина, Кремль, столичных министров, но критические перья в адрес какого-нибудь поселкового главы придерживают. Почему сложилась такая картина, я думаю, объяснять не надо.

Журналистика стала и одной из самых опасных профессий. За слово могут убить. И делают это безнаказанно. Я недавно вернулся из Махачкалы. Участвовал в почётной и грустной церемонии вручения премий памяти дагестанского журналиста Хаджимурада Камалова. Наш коллега, основатель и учредитель газеты «Черновик», был убит 15 декабря 2011 года в Махачкале, недалеко от офиса газеты. Убийца выстрелил в журналиста 14 раз. Так с мужественным и принципиальным журналистом расправились за правду, которую он проповедовал, за честность и стремление разоблачить коррупционеров. Я много говорил в те дни с друзьями, коллегами журналиста и ни один из них не сказал, что прекратит писать, что испугался. И это притом что с 1992 года в Дагестане было убито 17 журналистов. Но у молодых коллег Хаджимурада Камалова была уверенность в том, что слово журналиста, его перо и голос очень нужны в современной России, принципиально важны для будущего страны.