Вы думали...

Вы думали, что я не знала,
Как вы мне чужды,
Когда, склоняясь, подбирала
Обломки дружбы.

Когда глядела не с упрёком,
А только с грустью,
Вы думали – я рвусь к истокам,
А я-то – к устью.

Разлукой больше не стращала.
Не обольщалась.
Вы думали, что я прощала,
А я – прощалась.

Поэт

Поэт, который тих, пока дела вершатся,
Но громок после дел, – не знает, как смешон.
Поэт не отражать, а столь же – отражаться,
Не факты воспевать, а действовать пришёл.

В хвосте истории ему не место жаться.
(По закругленьи дел – кого ожжёт глагол?!)
Он призван небом слов, как Зевс, распоряжаться.
Он двигатель идей. Он – основатель школ.

Что значит «отразил»? Скажите, Бога ради!
Поэт не озеро в кувшинковых заплатках:
Он – боль и ненависть, надежда и прогноз…

И человечество с поэтом на запятках
Подобно армии со знаменосцем сзади
И с барабанщиком, отправленным в обоз.

* * *

Кто умён – не хитёр. Кто хитёр – не умён.
От начала времён до скончанья времён
Неизменным останется вечный закон:
Кто умён – не хитёр. Кто хитёр – не умён.

* * *

Странно! Неужто какие-то хваты
Мир проиграют в лото?
По Достоевскому – ВСЕ виноваты,
А по Толстому – НИКТО.

Нам же сдаётся (столпы дорогие,
Классика, не обессудь!),
Что виноваты одни. А другие –
Не виноваты ничуть.

Я понимаю вас!

Достойный дю Белле писал из Рима другу,
Что мало пишется, что вдохновенья нет.
Но звонко между тем сонет сонету вслед
Из-под пера его летел, как вихрь по лугу...

Что это значило б? Неужто лгал поэт?
И, ловко пряча взлёт, изображал натугу?
Нет. Просто... он не мог вменить себе в заслугу
Без чувства РАДОСТИ набросанный терцет...

Сама поэзия «не в счёт», когда унынье
Ей точит карандаш. Когда забота клинья
Вбивает между строф. Растёт стихов запас...

Но если качество творишь без увлеченья,
То и количеству не придаёшь значенья.
Высокочтимый мэтр, я понимаю Вас!

Современная логика на полном серьёзе

Чтобы вновь развеселиться
Наконец могла и я,
За врагов моих… молиться
Обещали мне друзья!

Братцы! Если негодяи
И не стоят батогов –
Что же вы так быстро взяли…
Сторону моих врагов?

И хоть я – вы не сумлитесь! –
Благодарна вам весьма,
За СВОИХ врагов молитесь!
За МОИХ – уж я сама.

* * *

Я, говорит, не воин,
Я, говорит, раздвоен,
Я, говорит, расстроен,
Расчетверён,
Распят!

Ты, говорю, не воин,
Ты, говорю, раздвоен,
Распят и четвертован,
Но ты – не из растяп.

Покуривая трубку,
Себя, как мясорубку,
На части разобрав,
Ты, может быть, и прав.

Но знаешь, этой ночью
К тебе придут враги:
Я вижу их воочью,
Я слышу их шаги...
Ты слышишь?
Не слышишь?
Они ползут, шуршат...
Они идут, как мыши,
На твой душевный склад.
И вскорости растащат
Во мраке и в тиши
Отколотые части
Твоей больной души.

– А что же будут делать
Они с моей душой?
А что же будут делать
С разбитой, но большой?

– Вторую часть – покрасят,
А третью – разлинуют,
Четвёртую – заквасят,
А пятую – раздуют,
Шестую – подожгут,
А сами убегут.

Был человек не воин,
Был человек раздвоен,
Был человек разрознен,
А всё, должно быть, врал:

Прослышав о напасти,
Мигать он начал чаще,
И – сгрёб он эти части,
И – ничего! – собрал.

Нерасторжимый круг

Исполненная гнева и печали,
Поэзия не базис, а надстройка:
Она голодным хлеба не устроит.

Но если, от поэзии подале,
Назад, к пещерам мы припустим бойко,
То нас и хлебом потчевать не стоит.

Элегия

Я и сам сегодня
Чтой-то стал нестойкий;
Не дойду до дому
С дружеской попойки.

Вас толкать на пьянство, волокитство,
Дескать, пей, гуляй, на то и стать –
Умысел кровавого ехидства;
Уж какая «стать», когда не встать?!
А теперь про Вас воспоминанья:
«Пьяным видел там и пьяным сям...»
Вы любили
Изливать признанья
Тайно забавлявшимся «друзьям».
Тем, что отказали наотрез Вам
В разуме! (Что им – во лбу звезда?)
Будто Вас в короткий век Ваш трезвым
Не встречал никто и никогда!
А портреты? – ничего от хмеля,
Всё от неба! (Видно, в оны дни
Только птицы Вас не проглядели,
Музы да фотографы одни.)
«Не дойду до дому...» Эка жалость:
Вьюга все дороги замела.
Стало быть, никто не провожал Вас?
А попойка «дружеской» была!
Толки, толки...
«Как жену чужую,
Обнимать берёзку» – стыд и грех!
Или вдаль не с той черты гляжу я?
Или вижу скрытое от всех?
Не сманить тому ничьей подруги,
Не пробиться да на твёрдый шлях,
Кто один среди полночной вьюги
Обнимает дерево в полях.

Стихи из архива

Книга (сонет)

Холодный неразборчивый учитель
Добра… И зла… И прихоти шальной...
И вышивки… И схемы подрывной!
Ваш хитрый интернет не слишком симпатичен!

А мне ответ:
– И книга-то не дальше
Продвинулась! То лечит, то страшит!
– Но книгу легче изловить на фальши;
Она – заложник дел. Не убежит.

Не спорьте с нами, риторы, без толка:
Лошадушек – не заменил мотор.
Синтетика не заменила шёлка,
А книгу не заменит монитор.

Экран уводит строчки и пейзажи,
А книга остаётся здесь. На страже!

* * *

Корни и комли.
Спящего дерева мхи.
Слишком легко мне
Стали даваться стихи.

Слаженным делом
Слух утомится вот-вот.
Аж к неумелым
Лирикам –
Зависть берёт!

Где ты, бесценность
Детской корявости фраз?
Где преткновенность
Слога, искавшего нас?

Где ты, работа?
Сгинь, сибаритства печать!
Стыдно – хоть что-то
Слишком легко получать!

Музы неслышим
Глас по иным временам.
Чтo же мы пишем,
Если не пишется нам?

Дикая роза.
Рядышком пчёлы снуют.
Трудная проза –
Дай песнопевцу приют.

Выправь пиита слог!
Объясни, помоги,
Трудностью быта
Лёгкость безвольной строки.

Пусть мне приснится –
Трудный, но честный ответ:
Чтo я за птица?
Пишется мне или нет?

Тропинка

В июньский вечер
я открою двери.
Кругом темно,
а всё-таки не мрачно.
Кусты сидят,
мохнатые, как звери,
И думают,
что спрятались удачно!

Тропинка – в рощу льёт
светоизлишки,
Она бледна, на ней следов
подковки.
Лишь перед тёмными,
как недослышки,
Пучками трав – у ней
приостановки.

А дальше –
там, где лист шумит, волнуясь,
Она скользит,
теряясь в царстве ночи.
Но так и не приводит
ни в одну из
Волшебных стран,
которые пророчит!

Тропинка! – ты узнала, что я стoю;
Ты привела ведь?
Нет? Не привела ведь?
А солнце уж встаёт
за каланчою
И хочет ночь собою,
как бронзовую статую,
расплавить.

Архивные материалы подготовил и предоставил 

Павел Калугин

Из дневника Новеллы Матвеевой 

«5-е сентября. Ночью мне выпал тяжелейший приступ, причём – двойной. И всё-таки после (где-то, наверное, к рассвету) – стихи «Тропинка». Я их сочиняю много и почти машинально, без настроения. Негоже? А что могу поделать я – не ожидая воодушевления, а просто отвлекаясь на рифмы и ритмы – от разных трудностей?

Слишком легко мне 
Стали даваться стихи! 

И воистину так! Наверное, эти мои, почти невольные, опусы есть воспоминания о вдохновении. Сочиняю, мол, так, как если бы сочинялось. Впрочем, это ведь лучше, чем ничего? Тем более что некое «как если бы» присутствует ведь и при оживлённом сочинительстве. Тем более что иногда пишешь и для остроумия. А это уже что-то. Занятно, однако же, что самую ту тропинку я, кажется, так и не сумела описать во время – какой-никакой – игры творческих сил, а при упадке сил – как-то вдруг изобразила».