Исполняется 80 лет Эдуарду Русакову, на сегодняшний день самому знаменитому из русских прозаиков, живущих по ту сторону Уральского хребта.

Где родился, там и пригодился

Такое редко, но бывает.

Эдуард Русаков – живая легенда Сибири. Причём произошло это незаметно, как-то само собой.

Он родился в Красноярске, здесь прожил практически все свои, а не чужие восемьдесят лет, не соблазнившись шумом и блеском столиц, мегаполисов и заграниц. Единственная его отлучка из родного города была связана с тем, что он, подобно Антону Павловичу Чехову, его коллеге во всех смыслах этого слова, по своей первой профессии являлся врачом и после окончания Красноярского медицинского института два года отработал психиатром на станции Тинская, где была расположена огромная, знаменитая на всю Сибирь психолечебница. Затем Эдуард Русаков более десяти лет трудился по специальности в родном городе, работал на киностудии, в газете, вёл литературную студию, где под его руководством взросли другие интереснейшие творческие личности. Годы практической работы, безусловно, дали для творчества писателя богатейший и ценнейший фактологический материал. Его студию посещало немало заметных гуманитариев, которые утверждали потом, что более крупного литератора, прекрасно знающего и мировую, и русскую классику, им трудно было бы встретить в обыденной жизни даже во время учёбы «на филолога» или «литературного работника».

Таким образом, Эдуард Русаков пополнил ряд видных фигур искусства, связанных с Красноярском: художники Василий Суриков и Андрей Поздеев, писатели Владимир Зазубрин и Вивиан Итин, поэты Роман Солнцев и Зорий Яхнин, оперный певец Дмитрий Хворостовский, режиссёры Кама Гинкас, Генриетта Яновская, альпинисты братья Абалаковы и, конечно же, классик русской литературы Виктор Петрович Астафьев.

Примечательно, что первоначальная профессия Русакова и круг его интересов были далеки от Астафьева, которого традиционно числили в «почвенниках» и «деревенщиках». Однако «мужик» Астафьев был не прост, и Русаков, горожанин, модернист, космополит с сибирским человеческим лицом, был, пожалуй, милее его сердцу, чем те мальчики, которых он пригрел, вывел в люди, и они же его «сдали» – один из них, став депутатом, выступил с инициативой лишить ветерана Великой Отечественной войны, инвалида надбавки к пенсии за то, что он недостаточно патриотичен, неправильно изобразил войну в своём романе «Прокляты и убиты». В этом нет ничего удивительного, такие изгибы человеческого характера – от святости до подлости – прекрасно понимает и изображает в своих сочинениях Эдуард Русаков. Вот некоторые сюжеты его повестей и рассказов, где суровая реальность мешается с фантазией, вымыслом, преувеличениями, а то и откровенным писательским враньём: Красноярск, который он именует в своих текстах КЫРСКОМ, поделён между Китаем и ЕС по реке Енисей. Влюблённый в студентку университетский профессор пытается пересечь реку на резиновой лодке, но умирает от инфаркта на руках любимой. Креативная бизнесвумен хладнокровно убивает конкурента, отца, воспитавшего и любящего её, разрушилась плотина ГЭС, и на крыше крайкома партии спасаются от наводнения функционер, бандит, интеллигент и проститутка, кырский купец Загадов стреляется в начале ХХ века с посетившим Сибирь Фритьофом Нансеном, трогательный мальчик-аутист становится знаменитым художником, «синеглазый скрипач» Иисус Христос, помещённый в дурдом, обращает своих больных товарищей в дивных птиц, и они улетают из этого лечебного заведения в неведомые края, тёмная старушка считает М.Ю. Лермонтова святым и наговаривает приезжему исследователю фольклора сибирскую народную песню, начинающуюся словами «Выхожу один я на дорогу».

В 1975 г. Андрей Поздеев создал картину «Два писателя», на которой изобразил Евгения Попова  и Эдуарда Русакова 

Врождённое добросердечие

Да и сам Русаков – дивный экзотический цветок, возросший на сибирской почве. Уроки любимого им Чехова, Достоевского, Кафки, Бабеля, Олеши, раннего Всеволода Иванова и одновременно Короленко с его «Сибирскими рассказами» и Вячеслава Шишкова с его «Угрюм-рекой» – вот что, кроме окружающей его действительности, сделало писателем Эдуарда Русакова. И, конечно, Божий талант, без этого писателя не бывает. Русаков, как и всякий мудрый литератор, любой минус жизни обращает в писательский плюс. Встречи с душевнобольными помогают лучше понять, изобразить тех, кто априорно считает себя здоровыми. Неумение расталкивать коллег локтями, вписываться в премиальные тусовки, светиться на публике даёт возможность писать настоящую прозу, которая отличается от «монетизированной литературы», как изделия ручной работы от ширпотреба, даже весьма качественного.

Русаков – беллетрист и не скрывает этого. Но позвольте, ведь беллетрист вовсе не уничижительное слово. Ведь литератор пишет не только для себя или кучки высоколобых, но и для всего народа – нравится кому или нет это понятие. Страшно, но ведь в каком-то смысле и Достоевский, и Чехов, и даже Кафка – беллетристы, а ближе к нашим дням и три Больших Василия русской литературы – Аксёнов, Искандер, Шукшин, несмотря на всю их кажущуюся несовместимость. Русские писатели, на мой взгляд, вообще делятся на тех, для кого наша родина – МОЯ страна, и на тех, для кого Россия – «ЭТА страна». Думаю, что Русаков уловил многие ЧАСТНОСТИ уникального сибирского характера, а это куда важнее, чем, с одной стороны, полагать Сибирь исключительно гулаговской ЗОНОЙ, а с другой – воспевать покорителей таёжного пространства, настроивших где надо и не надо ГЭС и протяжённых водоёмов, важно именуемых морями, затопившими громадные сибирские пространства, где можно было бы выращивать пшеницу, разводить скот или добывать полезные ископаемые.

Есть такой геологический анекдот. «Покорители Сибири забираются, рискуя жизнью, в заповедные места и видят, что там на пеньке сидит местный гражданин с книгой Кьеркегора «Или-или».

– Мужик, ты что здесь делаешь? – изумляются они.

– Я здесь живу, – скромно отвечает мужик».

Русаков, конечно же, до мозга костей горожанин, всю жизнь пребывающий в огромном (ныне), прокопчённом заводами и комбинатами городе-миллионнике, но одновременно и этот мужик.

Как так случилось – тайна сия велика есть. У настоящей литературы всегда есть тайна. А Русаков – настоящий. Ещё раз подчеркну, что он видная персона второй половины века ХХ и двух десятилетий века нынешнего. Когда многие тронулись умом, а лечить их, кроме писателей, получается, некому.

P.S. Раньше он часто выступал в красноярском Доме искусств, в Доме народного творчества, Литературном музее, краевой библиотеке. Теперь постарел, болеет.

Один из его учеников написал о нём так: «Помимо по-чеховски глубокого таланта и писательской зоркости Русаков обладает и замечательными личностными человеческими качествами: врождённой мягкостью, добросердечием, умением слушать и понимать собеседника. Опыт врача явно сказывается на его манере общения: «Если можешь помочь – помоги, если не можешь, то хотя бы не навреди». Его скромная однокомнатная квартира сверху донизу, включая крохотную кухоньку, забита книгами и журналами».

Сегодня ему 80. Хочется, чтобы он жил ещё долго-долго и радовал своим присутствием не только его земляков-сибиряков, но и всех нас, читателей России. Многие лета, Эдуард Иванович!

Евгений Попов

Поздравляем Эдуарда Ивановича Русакова с юбилеем! Крепкого здоровья, благополучия и верных читателей!

«ЛГ»-ДОСЬЕ

Эдуард Иванович Русаков – русский писатель, прозаик, журналист. Родился в 1942 году. Окончил заочное отделение Литературного института им. А.М. Горького. Лауреат Международной премии имени Фазиля Искандера. Заслуженный работник культуры Красноярского края. Член Международного ПЕН-клуба и экспертного совета благотворительного общественного фонда имени Астафьева. Член Союза российских писателей и фигурант почётного президиума Русского ПЕН-центра.

Автор более тридцати книг, в том числе: «Конец сезона», «Белый медведь», «Театральный бинокль», «Остров Надежды», «Очередь за счастьем», «Стеклянные ступени», «Ряд волшебных изменений», «Майский сон о счастье», «Пропуск в рай», «Комсорг дурдома», «Палата № 666». 

Повести и рассказы переведены на английский, французский, немецкий, японский, финский, венгерский, болгарский, словенский и другие языки.