60 лет назад он был принят в Союз писателей СССР. А через пять лет, жёстко раскритиковав существовавшую в Союзе литературную практику, стал, по его собственному признанию, «диссидентом поневоле». Таким – непримиримым и дерзким – Владимир Войнович оставался до конца своей жизни.

Владимир Войнович, продолжатель классических традиций великой русской литературы, интересен мне, и, как я знаю, большому количеству окружающих меня людей не только как писатель, но и как человек. В его лице мы имеем тот редкий случай, когда творческая ипостась человека совпадает без малейшего зазора с ипостасью житейской. Ведь, кроме того, что он создавал литературные произведения (творчество являлось его главным жизненным устремлением), он в отдельные периоды своей жизни был ещё и правозащитником, и диссидентом.

А ещё он был надёжным и верным другом.

Его главные книги «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина», «Москва 2042», «Автопортрет. Роман моей жизни», повести «Хочу быть честным», «Два товарища», «Путём взаимной переписки», пьесы, исполненные драматизма, сарказма и юмора, публицистические книги, отстаивающие правду и человеческую независимость, – всё это несомненная классика.

А начинался его творческий путь весьма необычно, что было предопределено весьма своеобразными обстоятельствами личной жизни. Как сам он совершенно открыто говорил, ему довелось учиться лишь в первых трёх классах начальной школы, в седьмом и в десятом. Видимо, родители (мать – учительница, отец – журналист, побывавший в лапах НКВД), стараясь обезопасить единственного сына, рассуждали в духе известной пословицы сталинских лет: меньше знаешь – крепче спишь. К малообразованному, мол, цепляться не будут.

Однако это не помешало ему после армии оказаться в Москве в качестве начинающего поэта, посещать знаменитое литобъединение «Магистраль» при ДК железнодорожников, носить свои рукописи по редакциям столичных газет и журналов, работая при этом железнодорожным рабочим, проживая в общежитии с женой и двумя детьми. Кто-то из знакомых помог устроиться на литературную работу: младшим редактором в отдел сатиры и юмора Всесоюзного радио. И здесь ему неожиданно улыбнулась удача, да ещё какая!

Историю написания песни «Заправлены в планшеты космические карты…», впервые прославившей его имя, сам он рассказывал со смехом.

Дело, по его словам, было так: секретарша отдела на радио, где он работал, обзванивала известных поэтов-песенников накануне запуска в космос Юрия Гагарина с просьбой написать текст, соответствующий предстоящему событию, – свыше поступило указание ознаменовать означенное событие песней.

Срок давался в несколько дней, и выполнить этот заказ никто из знаменитостей того времени не брался.

Слышавший эти телефонные разговоры Войнович, набравшись духу, предложил: «Давайте я попробую?» Секретарша не возражала. А утром он принёс ночью сочинённый текст. Секретарша ахнула и немедленно позвонила Оскару Фельцману.

Известный композитор, постоянно ругаемый критиками за «безыдейность и приземлённость» своих песен, но любимый публикой, тут же сел сочинять музыку, и вскоре песня появилась на свет.

Через несколько дней, в апреле 1961 года, совершился исторический полёт в космос Юрия Гагарина, слова песни восхитили Никиту Хрущёва, который даже пропел её с трибуны мавзолея летом 1962-го, и младший редактор Войнович по распоряжению главы государства немедленно был принят в Союз писателей СССР…

Казалось бы, триумфальное шествие к новым песенным достижениям становилось неизбежным (Войнович – автор уже нескольких десятков песен), но он «пошёл другим путём». Он уже писал прозу: в январском номере 1961 года «Нового мира» была опубликована его первая повесть – «Мы здесь живём…», которая была тепло встречена публикой и критиками.

В день выхода журнала Войнович отправился в ресторан ЦДЛ, где застал за одним из столиков Василия Аксёнова и Анатолия Гладилина. «Ребята, – обратился он к ним, – у меня сегодня вышла повесть в «Новом мире», я хотел бы это с вами отметить».

«Правильное решение!» – ответил Василий Аксёнов, и с этого момента начались их дружеские отношения, сохранившиеся на всю жизнь.

Новые публикации, в частности повесть «Хочу быть честным» (НМ, 1963, № 2), в знаменитом в те годы журнале не встретили единодушного одобрения. Герой повести прораб Самохин отказывается подписать акт о приёмке недостроенного дома, несмотря на обещанную за это должность главного инженера и отдельную квартиру.

Идеологически заряженная критика усмотрела в этом оскорбление существующего строя: ишь, какой честный этот Самохин! А остальные производственники и сам трест в целом, получается, нечестные?!

Ещё большее неприятие со стороны консервативной критики встретила повесть «Два товарища» (НМ, 1967, № 1), где предельно чётко раскрыта тема предательства, одна из важнейших в творчестве Войновича. Здесь по сюжету друг рассказчика Толик избивает его, уступив насилию бандитов и вконец запуганный ими, дабы самому избежать безжалостной расправы. Потом он пытается объяснить избитому им другу, что тем самым он даже облегчил его участь, что бандиты били бы сильнее. На что следует очень важное обобщение рассказчика, в котором (возьмём на себя смелость это утверждать) узнаётся интонация самого автора:

«Это была уже философия. Потом я встречался с ней при иных обстоятельствах, слышал примерно те же слова от других людей, торопившихся сделать то, что всё равно на их месте сделал бы кто-то».

С этого момента Войнович, уставший от бесконечных цензурных притеснений, задетый за живое несправедливой и недружественной официальной критикой, осознаёт себя чуждым существующим идеологическим установкам. Во время первого после смерти Сталина политического процесса 1966 года над писателями Андреем Синявским и Юлием Даниэлем, а затем в 1967 году, когда судят правозащитника Ю. Галанского и трёх его товарищей, Войнович выступает в их защиту. В мае 1967 года он обращается с письмом к делегатам IV съезда советских писателей, в котором подвергает жесточайшей критике существующую в Союзе литературную практику. С этого времени писатель становится, по его собственному признанию, «диссидентом поневоле».

В это же время близка к завершению первая часть «Чонкина», начатого ещё в 1963 году, произведения, содержащего уничтожающую сатиру и сарказм по отношению к советской действительности. Не имея возможности опубликовать роман, Войнович пускает его в самиздат, откуда «Чонкин», конечно, без какого-либо участия со стороны автора попадает за рубеж и публикуется («Грани», 1969, № 72).

Дальше следуют воспитательные проработки автора, а затем исключение из Союза писателей. Но Войнович не сдаётся, более того, он предпринимает попытку создания в Советском Союзе отделения международного ПЕН-клуба. Это уже серьёзный политический шаг, на который не может не обратить внимание председатель КГБ СССР Ю. Андропов, о чём и уведомляет ЦК КПСС секретным письмом от 5 апреля 1975 года.

В упомянутом письме сообщается, в частности, о новой публикации на Западе крамольного войновического романа: «Парижское издательство «ИМКА-пресс» в феврале 1975 года выпустило в свет на русском языке «роман-анекдот» ВОЙНОВИЧА «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана ЧОНКИНА», в аннотации к которому сообщается, что это «роман о простых русских людях накануне и в первые дни Второй мировой войны», что автор передаёт трагедию русского народа, обездоленного и обманутого своим «великим отцом»…»

Начинается прямое преследование Владимира Войновича, к которому сам он относится порой со свойственным ему юмором, а то и с дерзостью. Так, однажды в пору открытой слежки Войнович, выехав на своём «жигулёнке» на Ленинградский проспект, заметил, что за ним следует чёрная «Волга», постоянно дежурившая в эти дни в его дворе. Хорошо зная район и будучи прекрасным водителем, Войнович, сделав несколько перестроек с заездом в соседние переулки, оказался сзади «пасущих» его и весело посигналил им, за что был наказан следующим утром проколом всех четырёх колёс.

Войновичу в течение ряда лет настойчиво советуют покинуть родину, а в 1980-м он вынужденно соглашается на отъезд.

В связи с этим интересен факт его предвидения. Если обычно прощание с уезжающими в эмиграцию вызывало ощущение похорон, ведь прощались фактически навсегда, то Войнович на своих проводах уверенно заявлял друзьям, что едет ненадолго, что скоро всё переменится и он вернётся…

Вернулся Войнович в августе 1990 года победителем, с «Чонкиным», напечатанным в «Юности» Андреем Дементьевым, с пророческой книгой «Москва 2042», предсказания которой поражают воображение, с новыми творческими замыслами, осуществившимися уже в новой России. Вернулся признанным классиком.

Не случайно в 2000 году писатель был удостоен Государственной премии России за роман «Монументальная пропаганда».

Но ни всеобщее признание, ни награды не изменили характера прославленного писателя: он, как и прежде, открыто восставал против несправедливостей, против антидемократических действий власти и не только власти.

Так, например, в 2016 году Войнович демонстративно вышел из Русского ПЕН-центра, обосновав свой выход принципиальными, как всегда, соображениями: «...активность (рядовых членов. – В.Е.) очень не одобряется руководством и основным составом ПЕН-центра, которые, опасаясь за свой статус, предпочитают подменять реальную правозащиту её имитацией».

Таким неисправимым «диссидентом поневоле» оставался на протяжении всей своей жизни выдающийся русский писатель Владимир Николаевич Войнович, книгам которого, без всякого сомнения, суждена долгая и счастливая жизнь.