Жарким летним днём этого года (с твёрдым намерением искупаться) я оказался на берегу Большого Симагинского озера под Петербургом. При входе там стоял щит с пояснительным текстом, который показался мне любопытным. Привожу его начало:

«Практика, а затем и теория ленд-арта, возникшие в конце 60-х годов прошлого века, основываются на законе энтропии – всякий порядок неумолимо будет разрушен, всякий космос поддерживается только неустанными усилиями богов и героев, всякий прах прильнёт к праху. Ленд-арт, как и всё искусство прошлого века, возник как критика. Критика тиражирования слов, медийных образов, да и самого модернистского искусства, ставшего предметом потребления, а к концу века объектом неистовых спекуляций, символом раздутых цен, маркером социального расслоения. Ленд-арт, подчиняясь заявленной логике энтропии, за полвека эволюционировал, и критика модернизма сошла на нет. Исчезновение критической составляющей, как ни странно, тоже произрастает из этой логики: любой пафос, даже критический, оказывается несостоятельным, ибо всё что угодно, каким бы ни было его прошлое, в результате разрушается и растворяется в пространстве».

Написано доходчиво, как раз для туристов, настроенных на пляжный отдых. Но вот предмет описания в приведённом отрывке весьма серьёзный… Речь ведь идёт там не больше и не меньше о конце света, предъявленном очень спокойно, именно в стиле природной идиллии. В двенадцати строках повествования сказано буквально обо всём: об энтропии-хаосе, способном уничтожить нашу вселенную, покинутую богами и героями (особенно характерно тут множественное число богов); дана отрицательная оценка обществу потребления во всех его видах (политическая «левизна» разного рода в моде на Западе); вынесен приговор модерну как таковому (слишком много критики, надоело); да и сама критика модерна тоже надоела. В общем, энтропия – она же ласковая смерть – пожирает всё, в том числе и саму себя. Где вы, герои минувших лет? Вы несли пафос созидания в мир, строили храмы, переходили Граник и бились под Арбеллами, становились председателями земного шара, стремились в космос, воздвигали свои знамёна над павшими крепостями, горели неугасимой верой – и нет вас больше. Уютный ленд-арт заменил вас, он отвечает теперь на все вопросы. Под тихий шум листвы и воды...

Бесконечный дзен-лабиринт

Но что именно он отвечает? А вот что: «На первый взгляд перспектива выглядит довольно мрачной, но почему бы не попробовать взглянуть на неё с другой стороны. Мир, лишённый пафоса, лишается и центростремительной модели достигаторства и превращается в дзен-лабиринт бесконечных исследований; у самурая нет цели, только путь. В этом лабиринте точками внимания ленд-арта стали контексты среды: исторические, природные, экологические. В рамках такой обновившейся стратегии художник может наконец скинуть с себя обязательство быть социально ангажированным, рупором и заняться тем, чем художник занимался с самого своего появления…»

Итак, нет больше пафоса, нет «достигаторства». Очевидно, главное цивилизацией потребления уже достигнуто – во всяком случае, то, чего она по- настоящему хотела. Осталось подвести черту под «стихийной» мировой историей и распределить человечество по итоговым классам и разрядам, как на единой фабрике (по выражению Ленина), передав управление ею квалифицированным глобальным менеджерам.

Бег по кругу

По мысли теоретиков такого проекта, история как бы свёртывается внутри себя, образуя бесконечный бег по кругу. Задача властвующей элиты в этом случае заключается только в том, чтобы радиус круга и скорость вращения не нарушались и каждый тип людей, класс, нация, меньшинство (религиозное, интеллектуальное, сексуальное, субкультурное) знали своё место в этом новом прекрасном мире. Если воспользоваться привычными понятиями, это не капитализм и не социализм, а нечто третье, принипиально иное, где достигнутый status quo – завершён, неразрешимое прежде разрешено, и никому не позволено нарушать равномерное вращение колеса вселенной. Таков постмодерн – победитель и предел предшествующего нерационального и опасного хаоса. Хаос вводится в уютные зелёные берега, для энтропии отводятся специальные зоны ленд-арта, где можно наслаждаться непредсказуемым сплетением тропинок посреди сада цветов и камней, бесконечно перефокусируя при этом своё зрение… Таков путь современного воина, самурая постмодерна – из ниоткуда в никуда.

Не случайно, конечно, автор цитированного манифеста обращается к Востоку. Именно там – особенно в Китае – указанные качества кругового движения пространства/времени изначально обретены (не надо «достигаторства»!). «Не дай вам бог жить в эпоху перемен», – советует китайская пословица. «Счастлив, кто посетил сей мир в его минуты роковые», – возражает на это русский поэт.

Мощное развитие современной КНР принципиально ничего не меняет – метафизически это именно круговое движение, осуществляемое продуманными социально-технологическими средствами под властью профессиональных «коммуно-капиталистических» управленцев. Востоку некуда торопиться, ему принадлежит «кольцо колец, кольцо возврата». Рай здесь и теперь. Циклическое мышление Востока не предполагает трансцендентной (вертикальной, «достигаторской») цели бытия. Обращённые внутрь глаза и сомкнутые руки Будды обладают нирваной по определению – в отличие от распахнутых навстречу всему человечеству и каждому человеку рук распятого Иисуса, молящего «Боже мой, для чего ты меня оставил?» Буддистский, конфуцианский, синтоистский Восток имеет своё «положительное ничто» – одновременно и цель, и путь…

Его песенка спета

Однако если к Востоку хочет приравнять себя Запад – его песенка спета. Отсутствие пафоса, о котором пишет автор цитированного документа, с религиозной точки зрения есть предательство, согласие на духовную смерть – отказ от зова Христа стать тварным богом, потому что истинный Бог стал человеком. Вся история и культура христианского Запада со всем его великим Средневековьем, Возрождением, идеализмом и романтизмом оказывается, таким образом, осмеянной и отвергнутой, как Дон Кихот при герцогском дворе. Тогда Западу остаётся сжечь свои храмы (над Парижем горит Нотр-Дам), добавив в этот костёр свои главные книги, картины и героические симфонии. Собственно, это уже произошло. Трансгуманизму вообще не нужны люди – ему нужны коммуно-капиталистические потребители-рабы, о которых грезили ещё Бухарин с Троцким и которые в виде киборгов с искусственным интеллектом выковываются теперь демпартией США, а вслед за ней и всем цивилизованным либеральным миром. Правящая элита постмодерна будет гулять в дзенских садах под шелест струй и заниматься игрой в бисер, а тягловые постлюди, доведённые до нужного количества путём планирования экономики, ограничения рождаемости (гомосексуализм), умных информационных сетей и неизвестных эпидемий, обеспечивать им это райское блаженство. Ленд-арт для нового прекрасного мира готов.

Другое дело – Россия

Несмотря на катаклизмы ХХ века, в России остался пафос – подсознательная догадка глубинного народа о своём иначе возможном бытии. Атеисты-коммунисты много чего натворили, но именно они вопреки собственным безбожным доктринам сохранили у людей способность веры. Русские революционеры были против Бога, но Бог был с ними, и потому они победили и февралистов-капиталистов, и воевавшую против них «демократическую» Белую армию. Если угодно, Октябрьская революция была главным социально-художественным произведением Серебряного века.

Запад незаметно снял с себя «бремя лёгкое» Христа, вследствие чего рискует сегодня лишиться и человеческого образа (последний человек – тот, кто убил бога, по Ницше). Россия, наоборот, впав в яростное богоискательство, богостроительство и богоборчество, тайно хранила в себе Птенца. Как свидетельствует тысячелетний путь России, она остаётся собой при любом строе – при царях, при коммунистах и при демократах. Русская история – это и есть воплощённая русская идея: живи по правде, и будь что будет. Русь-матушка так и живёт, причём – сознательно или бессознательно – на уровне элиты, контрэлиты и антиэлиты одновременно. Подобно Востоку, евразийский Русский мир метафизически верен себе, но, в отличие от ослабевшего Запада, он не предал своих невидимых знамён с ликом Спаса. Не случайно зоркие люди заметили в пасхальный майский день 1945 года над поверженным оккультным Рейхстагом православный крест. Последние поправки к Конституции – новое свидетельство сказанному – способны привлечь к России оставшихся верными христиан Запада и Востока.

Перспективы русского пути

Они рисуются сегодня по-разному – социальный консерватизм, православный социализм, самодержавная республика (термин Ю.С. Самарина), империя, даже народная монархия. Однако в условиях любой социальной, экономической и культурной структуры праведники на Руси будут делать своё дело, а злодеи – своё. Именно этим наша страна отличается сегодня от Востока с его амбивалентным абсолютом и от закатного Запада, где энергии святости и греха концептуально переобращены, инверсированы. Фундаментальная миссия России – это сохранение «красных линий» культуры между Творцом и его противником, то есть недопущение инферногенеза в национальном и, по возможности, в мировом масштабе. Вопрос в том, какова будет реальная ценностно-цивилизационная установка национального правящего слоя. Кто одесную, а кто ошуюю? Капитал под государством или государство под капиталом? И оба они во имя кого – Бога или постчеловека? Час прогулок по садовым дорожкам, где прах льнёт к другому праху, для нас ещё не пробил.