Не так давно «ЛГ» писала о книге Сергея Носова, в которой он на свой лад пересказал «Одиссею» Гомера. Беседуем с автором о «мифогенном пространстве» города на Неве и причудливых сюжетах из жизни.

– Вы начинали в ЛИТО у Глеба Семёнова. Что вам дало посещение литобъединения? Актуален ли, на ваш взгляд, такой формат творческого взаимодействия сегодня – и что может почерпнуть из него начинающий автор?

– Лично мне ЛИТО Глеба Семёнова многое дало, причём вовремя, что, может быть, и есть самое важное. Как раз когда стоило умерить свою самоуверенность и признать за первыми дерзкими опытами неизбежное ученичество, неодолимое одним махом. Там не было учёбы в обычном значении слова, просто рядом с Глебом Семёновым возникало представление о настоящем, подлинном – по гамбургскому счёту. Кто не знает, Глеб Семёнов поэт замечательный, не прочитанный до сих пор. Мне был двадцать один год, и вот я очутился в этом ЛИТО – удача, теперь понимаю, бульшая, чем Литинститут, куда я поступил потом на заочное. Недавно вышел двухтомник с выразительным названием «Глеб-гвардии Семёновский полк. Вспоминая Глеба Семёнова». Это Лидия Глебовна, дочь его, собрала нас вместе – живых и умерших – учеников Глеба Сергеевича разных поколений (действительно ещё с 50-х бытовало такое шуточное наименование – Глеб-гвардии Семёновский полк). Я-то из самых поздних, тем более удивительно видеть, что мы в том же «полку», что и наши «деды» – ладно, «отцы»! – Александр Городницкий, Глеб Горбовский, Андрей Битов и многие другие... А теперь мой возраст превысил земной срок Г.С., многих нет, и я вспоминаю время, когда обходились без интернета и социальных сетей, но сам воздух, казалось, был пропитан поэзией... Молодым необходимо ощущение литературной среды, необходимо общение. Что до студийной работы сегодня, думаю, она была бы им полезна – почему бы и нет? – но только если касалась бы сущностных сторон литературы, а не механизмов успеха и способов занять место под солнцем.

– Ваша первая поэтическая книга вышла совсем недавно, в 2019 году. Почему она так долго складывалась? Как бы вы определили её концепцию?

– Стихи разных лет – вот и вся концепция. Вообще-то книга моих стихов могла выйти в конце перестройки, ей уже отвели позицию в плане издательства «Советский писатель» (тогда планы выпускались отдельными тетрадями), но в кризисном 91-м я получил письмо: «Возвращаем Вам рукопись, так как у издательства нет экономических возможностей выпускать книги, приносящие большой убыток». Помню, мне даже польстило, что моя тоненькая книжка способна принести солидному издательству не просто убыток, но большой убыток, самооценка сразу повысилась. У меня тогда уже вышла книга рассказов и вроде бы безубыточно, ну а стихи я больше не предлагал никому. Брали в антологии иногда, вот Виктор Топоров издал в «Поздних петербуржцах». Я писал прозу – её печатали. Писал пьесы – их ставили. А об издании книги стихов просто не задумывался. Не так давно в «Лимбусе» предложили: мы-де у тебя и романы, и рассказы, и эссеистику, и пьесы издаём, а давай и стихи напечатаем. Ну и хорошо. Спасибо. Стихи – «Сторожение». Вот и вся история.

– Многие критики причисляют ваше творчество к «петербургской традиции». Согласны ли вы с этим определением? Как вообще относитесь к понятию «петербургский текст»? Существует ли этот феномен и в чём его ключевые особенности, на ваш взгляд?

– Не совсем понимаю, что имеют в виду под «петербургской традицией». Вообще, с эпитетом «петербургский» много путаницы возникает. Вот что такое «петербургский писатель»? Я, когда первую книгу издал, был «ленинградским писателем», причём «молодым». Получается, повзрослев, стал «петербургским»? Как Гоголь и Достоевский, таким? А литературоведческую метафору «петербургский текст» вообще часто путают с понятием «петербургская проза» – в смысле «проза (всё тех же) петербургских писателей». Между тем разные вещи. Предполагалось, что петербургский текст выразил во всей полноте так называемый петербургский миф, а поскольку миф завершился ещё с тем Петербургом, то и текст – событие прошлого. Только вот новый Петербург остаётся всё равно мифогенным местом, а новые мифы находят выражение у новых авторов, причём когда сами авторы о мифотворчестве не задумываются. Ибо миф – прямое восприятие реальности через выражение словом, речь (миф – по-гречески и есть слово). Именно реальности. Если кто-нибудь, восклицая «в Питере пить!», в самом деле полагает, что в Питере пьют по-особенному, это и есть миф. Причём «петербургский»... По-хорошему, петербургский текст – не обязательно о Петербурге, и уж тем более не обязательно петербургских авторов (Андрей Белый москвичом был, а «Петербург» написал). Меня всегда удивляло это: от петербуржцев ждут чего-то специфически «петербуржского». Особенно от авторов. Меня как автора региональные особенности совсем не заботят. Почему я должен отвечать каким-то ожиданиям? Какой есть, такой и есть.

– Ваши романы отличаются разнообразием сюжетов, которые, с одной стороны, причудливы, а с другой – очень актуальны. Как они приходят к вам? Где черпаете идеи?

– Сюжеты приходят из жизни. А жизнь и причудлива, и чудесна. Только нам почему-то нравится не замечать этого. Наше мировосприятие чаще заточено на норму, стандарт, обыкновенность, рутину, в лучшем случае – на известный, предсказуемый порядок вещей. Но стóит только изменить ракурс взгляда или, скажем, надеть очки (или, наоборот, снять их), и вот уже жизнь – невероятное чудо. Иногда я своим персонажам дарю подобные праздники.

– И не могу не затронуть тему «другого краеведения». Ваши книги о Петербурге снискали огромный успех у читателей. Какой он, Петербург Сергея Носова?

– Мой Петербург – это место, где я живу. Если бы я жил в ином месте, осваивал бы его с тем же увлечением. Просто сильно привязан к обстоятельствам жизни, мне они интересны. Конечно, Петербург по большому счёту – судьба, моя судьба, я сын блокадников, уже это говорит о чём-то. Есть у меня «Книга о Петербурге», так она называется, я там этот город сравниваю с Океаном из «Соляриса» – неважно, из романа ли Лема или фильма Тарковского. Вот: «Самодостаточная структура, живущая своей непостижимой жизнью, способная, однако, коль скоро мы обозначаем своё присутствие, воздействовать на нас, на наше подсознание, вступая с нами в контакт, даже когда мы такового не ищем». Иногда я ощущаю себя таким контактёром. То есть замечаю некоторую сопряжённость энергетических полей этой материи со своим мироощущением.

– В этом году у вас вышла книга «Одиссея. Древнегреческий эпос в пересказе Сергея Носова». Расскажите о ней. Как возникла такая задумка? Как ощущали себя в роли сказителя, передающего новым поколениям гомеровский сюжет?

– Издательство «Лимбус пресс» выпускает серию современных переложений эпоса народов мира. Мне предложили пересказать «Одиссею». Сначала идея не очень понравилась: пересказывать содержание в лоб не интересно, но потом я придумал, как это можно сделать. Надо действительно вообразить себя современным сказителем. Предположить, что устная традиция не пресеклась в древности, а само сказание не зафиксировано со строгостью в тексте, – что история возвращения Одиссея нуждается и сегодня, как в прежние времена, в изложении сказителем-импровизатором (наподобие древних аэдов), но, конечно, уже современным, понятным всем языком. А что главное для любых сказителей любых времён – от древнегреческих песнопевцев с кифарами до юных рассказчиков страшилок после отбоя (у меня был пионерский опыт)? Вот что. Исполнение должно быть увлекательным, не отпускать, держать внимание аудитории. Слушать должны, округлив глаза изумлённо, воображая себя в плену у циклопа или в толпе убиваемых женихов. Удалось или нет, не знаю, но я пытался пересказать именно так. Можно вообразить меня в тоге: вот я пришёл, допустим, к вам на корпоратив (как древний аэд приходил на пир с кифарой), ударил по струнам... и теперь слушайте, отложив ножи и вилки. Не ожидали? Ну-ну. А вот именно так!

– И вернусь к вашим собственным сюжетам... Работаете сейчас над чем-нибудь?

– Пересказал ещё и «Иллиаду», осталось только озаботиться техническими деталями. То же с романом, уже практически готовым, про актёра – он называется «Фирс Фортинбрас». Ещё готовлю книгу дневников 25-летней давности. Ну и просто – пишу.

Беседу вела
Валерия Галкина

«ЛГ»-ДОСЬЕ

Сергей Носов – прозаик, драматург, эссеист. Родился в 1957 году в Ленинграде. Окончил Ленинградский институт авиационного приборостроения и Литературный институт им. А.М. Горького. Автор более двадцати книг, в том числе шести романов («Хозяйка истории», «Член общества, или Голодное время», «Грачи улетели» и др.), нескольких книг малой прозы, сборников эссе в жанре «другое краеведение» – среди них «Тайная жизнь петербургских памятников», «Книга о Петербурге»; автор многочисленных пьес («Дон Педро», «Берендей», «Тесный мир», «Табу, актёр» и др.), книги стихов «Сторожение». Удостоен ряда литературных и театральных премий, в частности премии «Национальный бестселлер» за роман «Фигурные скобки», Театральной премии имени Андрея Толубеева «за художественное исследование природы драматургического абсурда» и др. Произведения переведены на иностранные языки, включая итальянский, китайский, хинди.