Валерий Лебединский

Родился в 1940 году в Кременчуге Полтавской области. Окончил два факультета Одесского государствен­ного университета им. И. Мечникова: юридический (1965) и исторический (1971). Поэт, прозаик, драматург, член Союза писателей Москвы, Союза российских писателей и Союза журналистов России. Почётный член Международного союза писателей имени святых Кирилла и Мефодия (Болгария). Автор шестнадцати книг, лауреат литературных премий. Главный редактор международного литературного альманаха «Муза».

---

 

Судьба

В душевной стуже, на краю невзгод,

Где силы духа пробуждает вера,

Я пережил последний зрячий год

И перешёл в сообщество Гомера.

 

Я весь в глуби мифичных илиад,

Я погружён в туманное былое,

Вдали от Данте здесь ещё не ад,

И близко мне сообщество благое.

 

Здесь, в новом мире недоступных сфер,

Над всей судьбой и болью надо всею,

«Не падай духом!» – говорит Гомер

И открывает двери в Одиссею.

 

Мой блёклый мир мифических эллад,

Мой трудный стан ещё не взятой Трои,

Вдали от Данте здесь ещё не ад,

Мы поживём и выбьемся в герои.

 

Песня поколения

Ни рано, ни поздно, а сердце в груди

И пламя горячего пыла,

И всё грандиозно, что там, позади,

И с нами, и с Родиной было.

 

Мы всеми годами, всей жизнью полны

И опытом горьким богаты,

А детство, а годы великой войны,

А все лучезарные даты?

 

Всё было и будет. Вставала страна

И знала могучие взлёты.

Мы гордые люди, и катит волна,

И море дальнейшей работы.

 

И всё, что ни грянет, мы всё воплотим,

Мы трассы любые познали.

А стройки столетья, а сила плотин,

А все неподъёмные дали?

 

Ни рано, ни поздно, душа молода,

И к опыту тянутся руки,

И с новой надеждой пылает звезда,

И нет у нас с вами разлуки.

 

А мы, как и были, в горячем пути,

В строю огневого призыва.

А песни, а планы, что ждут впереди,

Души несозревшая нива?

 

Ранимая память

В дороге, у самого края,

Вблизи перемены большой

Певица мне помнится Майя

И песни, что пелись душой.

 

На тропке далёкой и близкой

Сквозь внутренний трепет огня

Туманится взгляд Кристалинской,

Смотревшей в упор на меня.

Жила ли она ещё с мужем,

А может, рассталась уже,

Но я оказался вдруг нужен

Её одинокой душе.

 

В проулке былом Огарёва,

Где песенной секции зал,

Шептали молением зова

Её огневые глаза.

 

В извивах судьбы моей мглистой,

Увы, несчастливой с тех пор,

Туманится взгляд Кристалинской,

Порою смотревшей в упор.

 

Потом я страдал на рассвете,

Весь в муках душевной борьбы,

Зачем я ушёл, не ответив,

Быть может, от самой судьбы.

 

Дом Ростовых

Томный взор повис жеманно,

Полумрак глухих портьер.

Здесь стояло фортепьяно,

Здесь кружил Наташу Пьер.

 

Здесь витает дух Толстого,

Узкий зал предельно сжат.

Пьер Безухов и Ростова

В вальсе медленно кружат.

 

За окном грозна година,

Воздух в зале накалён,

Как близка порой картина

Удалившихся времён.

 

Как похожи их желанья,

Как надежды нам близки,

Как святое в веке раннем

Повторяется в пути.

 

Вновь звучит роман Толстого,

Представим благой наряд,

Лики века непростого

Словно сами говорят.

 

Дом Ростовых, дух Толстого,

Где сквозь музыку и гам

В клубах воздуха густого

Век минувший входит к нам.

 

Зал глядел, быть может, краше,

Процветал роскошный дом,

Но жило в минувшем наше,

Современное в былом.

 

Это время нам знакомо,

Напряжён былой салон.

Здесь, совсем вблизи от дома,

Отступал Наполеон.

 

Ночь на Днепре

Чудесна и чуднá, и чýдна ночь Днепра,

Какую видел здесь былой писатель Гоголь.

Вода вдали черна на фоне серебра,

И строг подлунный блеск над мрачною дорогой.

 

И в этой вот тиши он слышал камыши,

И шорохи, и треск, и томное шептанье.

И строчки о Днепре свисали в серебре,

И месяц оживлял забвенное преданье.

 

Как, право, хороша подсказка камыша

И шороха во тьме незримая подмога.

И грезила душа, предание верша,

И строчкам о Днепре мерещилась дорога.

 

Как тих и чуден мрак, он словно Божий знак,

Глуха ночная тишь, где плавит душу грёза,

И в плавнях, как маяк, горит белёсый лак,

И в золото зари к утру одета проза.

 

Всё в прошлом

Грамматика любви. За бунинской строкою

Щемящая внутри и муторная боль.

Вот старое трюмо, туманное такое,

Подарочный лорнет, глухая антресоль.

 

Грамматика любви. Конец интимной прозы,

Душа обнажена, а кровь уже стара.

Ну разве что вина дозволенные дозы,

Последний непокой усталого пера.

 

Грамматика любви. Увядшая аллея.

Грустит старинный парк, вода стекает с крыш.

И дрогнула душа, тоскуя и жалея.

И где-то, вдоль оград, блистательный Париж.

 

Баллада о Тихом Доне

За станицей Вёшинской

Столько зим и лет

Снежно-белым крошевом

Заметает след.

 

А в станице Вёшинской

Тихий-тихий Дон,

А вокруг непрошеный

Не стихает звон.

 

Там вокруг мерещатся

Дали ярких благ,

А вдали трепещется

И спадает флаг.

 

В бликах ярких сполохов

Грезится гроза,

Смотрит мёртвый Шолохов

В жгучие глаза.

 

А под павшим знаменем

В риске новых гроз

Пышет жарким пламенем

Огненный вопрос.

 

По венскому лесу

По венскому лесу к разливу Дуная –

Полуденный венский маршрут.

В душе твоей чувство счастливого края,

Где издавна правит уют.

 

И в классике мира, и в вашем сознанье

Давно воплощён венский лес.

И радостна лира, и краше познанье

Чарующих венских чудес.

 

Большая ли Вена, но лес её рядом,

А может быть, это мираж?

Душа ли смиренна, но без её лада

Немыслимо впасть в этот раж.

 

Ну те же деревья, ну тем же навесом

Покрыты пространства земли,

Но дивная Вена прославлена лесом

Сильней, чем другие вдали.

 

Но дивная Вена красуется чувством

Особо его осязать.

Пади на колена пред этим искусством,

Внимая его благодать.

 

Живи, раз приехал, её интересом,

Цени дорогое жильё,

А Вена с успехом красуется лесом,

А лес украшает её.

Квартира Моцарта

Квартира Моцара пуста,

Не сохранились вещи,

Но святы венские места,

Где дух его трепещет.

 

А переулок тих, и глух,

И сумрачен, и узок,

Но, видит Бог, витает дух

И торжествуют Музы.

 

В квартире Моцарта музей –

Простой проход вдоль комнат,

Но страстный взлёт над Веной всей

И знают здесь, и помнят.

 

Здесь ночью окна в полумглу,

Глядящую сквозь ветви,

Но дом в темнеющем углу

Для Вены самый светлый.

 

И так и действует музей,

Как будто суть музея –

Мифичный слёт его друзей,

Потомков Амадея.

 

Он в центре Вены, в закутке,

Единственный, пустынный,

Но солнце славы вдалеке

Над Веною не стынет.

 

Музыка роз

Они нежны, боятся слёз,

Им близок зов души,

А после гроз букеты роз

Особенно свежи.

 

Они теплы, им враг мороз,

Они полны любви,

Не зря им близок цвет берёз

И пламенной крови.

 

Они красны, они белы,

И ярки их цвета,

Они познали вкус хвалы

И слова «красота».

 

Они втроём и впятером,

И трепет им сродни,

Поэты славят их пером,

И в музыке они.

 

Число и цвет, душа и свет,

Перо и лик добра,

В них с давних лет живёт привет

И мирная пора.

 

Вальс Игарки

Минус сорок, печи жарки,

Енисей промёрз до дна.

В зимнем клубе «Вальс Игарки»,

Зала музыкой полна.

 

А за рамой, в снежном стане,

Не видать уже ни зги.

Добрый вечер, северяне,

Это музыка пурги.

 

И сольются, в звуках ярки,

Солидарные в одном,

Рукотворный «Вальс Игарки»

И природный, за окном.

 

Словно зёрна в почву сея,

Снег потрудится сполна.

Здесь Игарка. Вьюжный север.

Ярой бури времена.

 

И звучит для всей округи,

В оркестровых звуках рьян,

Снежный вальс на тему вьюги,

Вальс суровых северян.