Ну что, все страхи позади, встреча нашего патриарха с римским папой, ожидавшаяся православным народом с таким напряжением, состоялась, и гром не грянул с неба, а земля под ними не провалилась. Умолкнут ли теперь скептики, признав, что их опасения были напрасными?

Очень хотел бы ошибиться, но предвижу, что они не только не умолкнут, а заговорят ещё громче. Дело в том, что на всякое значительное историческое событие разные люди могут взглянуть по-разному: пессимисты отыщут в нём основания для ещё большего пессимизма, а оптимисты возрадуются тому, что их оптимизм оправдался.

Начнём с пессимистов. Главным огорчением для них будет признание наших церквей братскими, что выразилось во взаимных объятиях и целованиях. Отношение братства подразумевает хотя бы в какой-то степени единомыслие, особенно в главном, принципиальном. Принципиальным для всякой церкви является её вероучение, её представление о Боге, мире и человеке. Однако здесь между православием и католичеством нет никакого единомыслия. Наш известный богослов профессор Осипов утверждает даже большее: ни в одном вероучительном вопросе точки зрения католицизма и православия не совп адают.

Можно возразить, что и мы, и они признаём троичность Бога, но сама деятельность Троицы понимается нами по-разному – у них Святой Дух исходит от Отца и Сына («филиокве»), а у нас только от Отца. По их учению, с Пресвятой Богородицы уже при её зачатии был снят первородный грех, а мы знаем, что и Она не была от него избавлена. Совершенно разное представление у нас и у них о спасительной миссии Иисуса Христа: в католицизме это юридическое искупление, у нас – милость Божия, совершенно нами не заслуженная. У них глава церкви, папа, является полновластным наместником Христа на земле, к тому же непогрешимым; у нас патриарх – всего лишь первый среди равных в епископате. Можно было бы добавить к этому ещё множество различий, но и сказанного уже достаточно, чтобы нельзя было говорить о каком-то единомыслии.

Далее, отношение братства подразумевает практику мирного сосуществования, но католическая церковь в течение столетий была главной вдохновительницей военных вторжений в Россию, ставивших целью искоренить в ней православие. Папы благословляли и нападения шведов и тевтонских рыцарей в XIII веке, и польско-литовскую интервенцию в XVII веке, и искоренение православия путём насаждения унии в Галиции и на Волыни совсем в недавнее время. Очень странно считать такую инстанцию братской; она скорее напоминает врага. Всю эту аргументацию наши православные скептики могут использовать для того, чтобы возмутиться встречей.

Теперь об оптимизме. Начнём с приветствий. Это было не целование руки папы, тем более его туфли, как это там принято, а взаимное целование, по православному обычаю троекратное. Далее. Именно папа Франциск произнёс фразу: «Вера у нас одна и та же». Патриарх на этот счёт не высказывался. Неужели глава католической церкви не знает о различиях в вере и не знает, что об этих различиях прекрасно осведомлён наш патриарх? Эту поразительную фразу мо жно объяснить только одним: желанием папы затушевать эти различия и искать точки соприкосновения там, где они возможны. Это, несомненно, признак того, что папе нужно быть в братских отношениях с нашим патриархом, даже ценой замалчивания всего того, что нас разделяет. Во всём поведении папы в течение этой встречи сквозило именно желание иметь в лице патриарха своего брата, и не просто брата, а Большого брата. Подоплёкой этого стремления может служить, конечно, только то, что папа видит в нашем патриархе фигуру более сильную, чем он сам. Действительно, ни одна религия мира сегодня не обладает такой мощной государственной поддержкой и таким чувством своей правоты, как русское православие. Наш патриарх, с его незаурядной психологической чуткостью, несомненно, с первых же минут понял, что он нужен папе, и вёл диалог хотя и мягко, и очень дипломатично, но с позиции силы и правоты, а эта позиция подразумевает великодушие и снисходительность.

Каждый наш православный христианин волен давать свою оценку произошедшей встрече, но только время покажет правоту пессимистов или оптимистов. Я принадлежу к последним и думаю, что диалог в аэропорту Гаваны станет началом значительного возрастания авторитета Русской православной церкви во всём мире как законной хранительницы неповреждённой Христовой истины, в которой нуждается всё человечество.