В издательстве «Бослен» вышла монография профессора Московской консерватории, ведущего научного сотрудника Государственного института искусствознания Ларисы Кириллиной «Бетховен и русские меценаты», посвящённая, как понятно из названия, отечественным покровителям великого композитора, которым, как теперь выясняется, мы обязаны появлению многих его шедевров... Автор рассказывает «ЛГ», чем отечественные архивы отличаются от зарубежных, почему Пятая симфония имеет двойное посвящение и кто из отечественных царственных особ был особенно неравнодушен к музыке, в том числе Бетховена.

– Как возникла идея книги?

– Идея возникла довольно давно, и периодически я к ней возвращалась. И в Институте искусствознания, где работаю, когда нужно было заявлять тему монографии, я заявила эту тему. Так что это была плановая работа в институте. Я хотела приурочить выход этой монографии к 250-летию со дня рождения Бетховена, которое отмечалось в 2020 году, но выпустить её тогда не получилось в связи с закрытыми архивами, пандемией и другими обстоятельствами.

– Какую цель вы перед собою ставили?

– Моей первоначальной целью было собрать и проанализировать первоисточники, ведь в исследовательской литературе содержатся ссылки в основном на немецкие источники, редко на русские. Путь мой лежал в первую очередь в русские архивы – я надеялась найти там что-то важное и неопубликованное.

Зарубежные исследователи, которые изучают эту тему, как правило, не знают русского языка и, естественно, не работают в наших архивах. А наши архивы не так легко доступны. И речь идёт не о запретах, просто порядок выдачи материалов такой, что документы, скажем, тебе приносят только через три дня и в ограниченном количестве.

Как только я собралась отправиться работать в Европу, всё закрылось. Дальше тянуть с публикацией было нельзя, работа ведь плановая…

Мне очень помогло то, что зарубежные архивы по моим запросам присылали те или иные материалы. Кроме того, большое количество документов оцифровано и выложено в интернете. Скажем, Боннский дом-музей Бетховена ведёт благородную просветительскую работу и уже выложил значительное количество материалов. Так же ведут себя некоторые венские хранилища. Практически все иллюстрации в книге – с сайтов музеев и архивов (естественно, все правила публикации соблюдены). У нас, к сожалению, не так.

– Стравинского как-то спросили: «Для кого вы пишете?» Он ответил: «Для себя и для гипотетического alter ego». Для кого работаете вы?

– Конечно, я писала эту работу не для себя. Многое из того, что в книге написано, мне себе самой не нужно излагать столь обстоятельно. Я представляю себе моего читателя как интеллигентного, просвещённого, интересующегося музыкой, но не обязательно профессионального музыканта. В Институте искусствознания на междисциплинарных семинарах мои работы обсуждали и обсуждают помимо музыковедов также специалисты по живописи и театру. Я старалась писать так, чтобы это было интересно не только нашему цеху. В книге не очень много собственно музыкального анализа – только там, где необходимо. Хотя научный аппарат, естественно, оформлен в соответствии со всеми правилами.

– Что в книге появилось нового – по сравнению, скажем, с вашей книгой о Бетховене в знаменитой молодогвардейской серии «Жизнь замечательных людей»?

– Книга для «ЖЗЛ» написана так, чтобы её читал более-менее массовый читатель. Но и она не является пересказом общеизвестного, там появилось много новой информации, проявился, как мне кажется, какой-то новый ракурс…

Что касается книги «Бетховен и русские меценаты», то, мне кажется, здесь тоже появился новый взгляд на предмет исследования. Принято считать: есть гений и есть почтительные меценаты вокруг него – более мелкого калибра. Когда я стала заниматься биографиями и послужными списками людей, о которых говорится в книге, я увидела, что личности их отнюдь не мелкие, даже если должность кого-то из них незначительна, как, например, у немца Иоганна (Ивана) Фациуса, находившегося на службе у российского правительства, – такие служащие тогда назывались агентами.

Отдельная глава посвящена Андрею Кирилловичу Разумовскому, выдающемуся дипломату, – совершенно потрясающему персонажу, удивительной личности. Им давно занимаются историки, но несколько под другим углом. Я его рассматривала как мецената и в немалой степени как политика, потому что быть вне политики в наполеоновскую эпоху не мог никто из влиятельных персон. Немало написано у меня об императорской чете – императоре Александре I и его супруге Елизавете Алексеевне, которые композитору весьма симпатизировали и всячески поддерживали Бетховена. В советское время эту сторону жизни августейшей четы особо не освещали. Считалось, что монархи достойны главным образом осуждения. Об Александре говорили главным образом, что он «властитель слабый и лукавый, плешивый щёголь, враг труда» (цитата из Пушкина). Я постаралась посмотреть, как складывались отношения императора и его супруги с музыкой, и с музыкой Бетховена в частности, и изложить этот интереснейший сюжет.

– Вы пишете, что Елизавета Алексеевна была тонким знатоком и ценителем музыки, а император и вовсе настолько был увлечён игрой на скрипке, что это даже вызывало неудовольствие его родных, и в том числе бабушки, Екатерины II, и воспитателей. Это исключение в отечественной истории или другие наши правители тоже были людьми, не чуждыми этому искусству?

– В XVIII и XIX веках считалось неприличным, чтобы образованный человек не разбирался в музыке, не умел играть на музыкальных инструментах. Другое дело, что высокопоставленные особы в России никогда этого не делали на людях, в России по крайней мере. Немецкий император Фридрих Великий мог публично музицировать на флейте, а у нас подобное было принято только в узком кругу. Пётр III просил в заточении оставить ему его фаворитку и его скрипку. Может быть, поэтому игра Александра на скрипке так раздражала Екатерину II.

Павел I в музыке разбирался и ещё в 1782 году, путешествуя инкогнито по Европе, лично посетил дом Глюка, засвидетельствовав своё почтение композитору. И благодаря великой княгине Елене Павловне, покровительнице Антона Рубинштейна, была основана Петербургская консерватория.

– Прозаики часто говорят, что их персонажи вдруг начинают своевольничать и вести себя не так, как планировал автор. У вас строго документальное научное повествование, но были ли случаи в процессе создания этой книги, когда в найденных вами письмах и других документах Бетховен и его конфиденты проявили себя как-то по-новому, не совсем так, как вы от них ждали?

– То, о чём вы говорите, есть в главе о Разумовском, которая выстроена как параллельное жизнеописание героев по примеру Плутарха. Удивительный факт: Бетховен и Андрей Кириллович ни разу не поссорились, что часто случалось у композитора с его покровителями. Разумовский прекрасно понимал, кто перед ним, но у них существовало некое духовное равенство при всех политических разногласиях. Они друг друга явно уважали. Разумовский, вероятно, был в курсе личных переживаний композитора и всегда старался помочь, но делал это настолько дипломатично, настолько деликатно, что о многих обстоятельствах из жизни Бетховена нам сегодня можно только догадываться.

Известно, что Бетховен Пятую симфонию посвятил одновременно Разумовскому и другому своему покровителю – Францу Йозефу фон Лобковицу. Думаю, они сговорились заплатить ему двойной гонорар, чтобы помочь, и мне кажется, что идея эта исходила от Разумовского. Андрей Кириллович Разумовский вообще всегда старался помогать людям в своём окружении – будь то великий композитор, европейские особы королевской крови, собственный секретарь или несчастная жена модного балетмейстера, брошенная им. Разумовский был потрясающей личностью.

– Вы пишете стихи и прозу. Когда вы создаёте художественные тексты и искусствоведческие монографии, у вас работают разные части мозга – или научное и художественное творчество растёт из одного источника?

– Это совершенно разные процессы. Первое, что нужно в науке, – собрать материал. Писать начинаешь, когда материал собран, всё делается по заранее составленному плану, продуманно. Стихи же приходят сами – потому что должны прийти. Что касается прозы, то я погружаюсь в мир героев, наблюдаю за героями, удивляюсь их речам и поступкам, но послушно всё фиксирую.

– Какой из сюжетов помимо истории Разумовского, изложенных в книге, мог бы стать основой художественного произведения – допустим, фильма? Что бы вы подсказали продюсерам, издателям, сценаристам?..

– Тут каждая судьба примечательна, начиная от «русских агентов» в Европе и заканчивая Николаем Борисовичем Голицыным, который заказал Бетховену три струнных квартета и организовал в Петербурге мировую премьеру Торжественной мессы; при жизни Бетховена в Вене она так и не прозвучала. Это притом, что Голицын и Бетховен очно ни разу не встречались.

Каждый из этих людей очень интересен и в связи с его отношениями с Бетховеном, и сам по себе.

Беседу вёл

Сергей Князев