Завершился III конкурс имени Сергея Михалкова. Со времени первого (объявленного осенью 2007 года) он заматерел – стал международным, у него появились высокие государственные покровители, да и размер премий вырос в десять раз. Ну а состав жюри с самого начала был авторитетным: первое возглавляла Ирина Токмакова, второе – Виктор Чижиков, подключился Владислав Крапивин, а к III конкурсу – Сергей Шаргунов. Лауреатами становились известные впоследствии детские авторы – Тамара Михеева, Эдуард Веркин… И всё же уже дважды первый приз – привлекательная сумма из единицы и шести нулей – не вручается никому. Чего не хватает произведениям, представленным на конкурс Михалкова?

Увы, фундаментальных вещей. Книги-победители III конкурса (за одним исключением, о котором ниже) либо плохо написаны, либо не удовлетворяют основополагающим требованиям: описанию современной действительности, возрождению патриотического воспитания, верности традициям отечественной культуры.

Вряд ли, к примеру, может считаться возрождающей традиции отечественной культуры получившая вторую премию книга Ирины Богатырёвой «Луноликой матери девы». Её царевна Ал-Аштара и девы-воительницы куда больше сродни фантазийным инопланетным героиням Урсулы Ле Гуин. Богатыр ёва умеет писать. У неё вполне развито писательское свойство переживать видения и воплощать их на бумаге. Но в премированной книге она если что и «возрождает», то вполне достойные, но отнюдь не отечественные традиции.

Ещё печальнее обстоит дело с повестью Александра Адабашьяна и Анны Чернаковой «Хрустальный ключ», получившей третью премию. Печальнее – потому что замысел повести находится в том русле, которое очерчивают требования конкурса Михалкова. Здесь герой тоже будет переноситься во времени с шитой белыми нитками мотивацией, но попутно читатель узнаёт много нового об истории, культуре, ремёслах России, что вполне можно принять за патриотическое воспитание. Однако приходится констатировать, что когда современный мальчик, ещё даже не переместившись на пару столетий назад, начинает изъясняться следующим образом: «Я родную сестру хотел подвести под незаслуженное наказание! И как мне теперь жить с таким грузом на совести?!» – этого мальчика хочется не «вставить в книжку», а немедленно отвести к врачу. И когда бабушкин портрет в порыве восторга кричит «Йес!» – следует это считать за органичное соответствие современным подростковым реалиям или же за неумелое заигрывание с этими реалиями? Нужно ли вообще взрослым такое заигрывание, или они, взявшись писать хорошую русскую подростковую литературу, должны писать её хорошим русским языком? Можно понять, что повесть Адабашьяна и Чернаковой до конкурса в глаза не видел редактор, но где он был, когда её собрались издать?

К счастью, эту ворчливую заметку можно завершить радостной нотой. Разделившая третью премию книга стихов Наталии Волковой «На белом листочке» оставляет очень приятное впечатление. Перед нами тот случай, когда современность, которую не втаскивают в художественное произведение за уши, входит туда изящно и непринуждённо. Волкова не прилагает усилий, чтобы быть современной и актуальной, однако её стихи, лёгкие, игровые, сентиментальные, растущие из светлых будней, из заб авных картинок, которые каждый может подметить, просто выглянув на улицу или обведя глазами квартиру, – эти стихи близки читателю. Яйца в бурлящей кастрюльке, шахматы в коробке, море, совершающее уборку, человек, ныряющий в недра метро, – всё это темы для поэтического отклика. Волкова не вставляет жаргонные словечки в текст, «чтоб были». Она их просто иногда использует, как в стихотворении «Кто куда сел»:

Сел мой свитер!
Мой любимый! Жёлтый!
Пусть бы сел парадный –
Тёмно-красный.
Так ведь нет!
Сел старенький, протёртый,
В нём так лазать по деревьям классно…

И когда рыбки, наблюдающие из аквариума за жизнью в человечьей квартире, употребляют новомодные словечки, – это не выглядит натяжкой:

А потом вбегает мама,
Потрясая дневником…
«Вот кино!
Блокбастер!
Драма!» –
Рыбы шепчутся тайком.

Поэзия Волковой (а в её сборнике есть и более серьёзные стихи, которые будут ближе подросткам) позволяет надеяться, что русский язык переварит, освоит иноземные влияния, но только если они будут органичными, а не навязанными и форсированными. В сущности, это вполне соответствует задачам патриотического воспитания.