Поэзия, одна не знаешь ты,

В чём цель твоя конечная... Иначе
Ты проявила б все свои черты
Давным-давно. И ни одной не пряча.
Тебе твердит угрюмо: «Ты не та, –
Большой знаток. –
Идёшь не в ногу с веком!»
А ты молчишь, задумавшись спроста:
Что происходит с этим человеком?

На этом стихотворении Вл. Соколова можно было бы и остановиться. Как любое совершенное поэтическое произведение, оно на локальном пространстве парадоксально исчерпывает тему неисчерпаемости. Но это лишь образ, иллюзия, поскольку «все свои черты» поэзия проявляет – и никак не проявит – уже тысячелетия.

Пушкин сказал ещё короче: «Цель поэзии – поэзия». А историк В. Ключевский вроде бы навсегда разрешил проблему «интереса к поэзии», который, по мнению профанов, то ли «иссякает», то ли «угасает»: «Поэзия разлита в обществе, как кислород в воздухе, и мы не чувствуем её только потому, что ежеминутно ею живём, как не ощущаем кислорода потому, что ежеминутно им дышим».

Поэзия – последняя зона сакральности в миру. Тот же Пушкин ведь недаром сказал: «божественный глагол». Анна Ахматова подхватила:

Наше священное ремесло
Существует тысячи лет...
С ним и без света миру светло…

И ещё: настоящий поэт продолжает нести обет гениальности вопреки коммерциализации искусства и тотальному потребительству. По словам Горация: «Поэту посредственных строчек ввек не простят ни люди, ни боги, ни книжные лавки». И, не страшась упрёков в национализме (поэт вообще – существо бесстрашное), поэзия держится за национальное начало, которое, на посторонний взгляд, только мешает: «Поэты берутся не откуда же нибудь из-за моря, но исходят из своего народа. Это – огни, из него же излетевшие, передовые вестники сил его» (Гоголь). И, добавим, только поэтому поэзия в лучших своих образцах воистину всемирна!