Театр «Школа драматического искусства» отметил восьмидесятилетие начала публикации поэмы Александра Твардовского «Василий Тёркин» новой сценической версией нестареющей саги о народном герое, который буквально в воде не тонет и в огне не горит!

«Тёркина» переносили на театральные подмостки не раз и по-разному. Легендарным стал спектакль Театра имени Моссовета с Борисом Новиковым в главной роли, ставший сенсацией 1961 года. Дюжину лет спустя в том же театре вернулись к поэме Твардовского, но, в отличие от первой, моссоветовской, постановки с массовыми сценами, во второй раз театр предпочёл камерный вариант прочтения, впечатливший тогдашнюю публику тем, что перед зрителями предстало сразу семь Тёркиных: выбирай себе любого по душе.

Услышав, что режиссёр Глеб Черепанов в «Школе драматического искусства» создал сценическую версию «Василия Тёркина» в стиле комедии дель арте, я засомневался и одновременно завосхищался. Итальянское это понятие означает представление на площади, буквально – в гуще народа плюс обязательные маски для героев. А маска – это клише, матрица, стереотип – как ещё хотите – и, разумеется, никакой мимики.

Забегая вперёд, смело скажу, что немногие в чистом виде дель-артовские сцены или, говоря, как принято было в старину, явления действительно стали гвоздём спектакля. Особенно впечатляет поединок Тёркина со Смертью с эффектной попыткой «костлявой с косой» свершить с героем как бы обряд обручения на все времена. Жутковато правдоподобен, несмотря на все театральные условности, и поединок Тёркина с немцем. Исполнителю главной роли Андрею Харенко в этом спектакле воистину потребовался немалый запас физических сил. Недаром актёр после первого представления полушутя сетовал, что за время действия заметно сбавил в весе. Тот случай, когда искусство в полном смысле слова требует жертв.

Несомненное коварство столь привлекательных для зрителей эпизодов в том, что за ним кроется соблазн превращения спектакля в серию ударных сцен. А великая поэзия изначально предназначена, чтобы её читали или слушали. Перегиб в одну сторону приведёт к тому, что слово отступает на второй план, уклон в другую – подавит действие. Добиваясь требуемого баланса, авторы спектакля предпочли смело смешать фронтовую явь Твардовского с отображением её фронтовой концертной бригадой, когда не всегда удаётся с ходу понять, кто перед нами – реальный боец, которому под силу пол-Европы прошагать, или инсценировка его подвигов прямо у линии огня по горячим следам?!

Собственно говоря, на то он и народный герой, чтобы суметь выплыть из ледяной воды, не оставить сапоги в непролазной грязи и… воспарить над ужасами войны, как с неизбежным оттенком космизма это показала художник постановки Ольга Левенок, изобразив на афише спектакля Тёркина с его катушкой телефонного провода на голубой дорожке, уводящей к небесам, и со Смертью, поджидающей впереди…

Любое сценическое воплощение классики не сможет уклониться, так сказать, от дыхания эпохи, в которую оно создано. Лет шестьдесят назад вряд ли кто-нибудь из интерпретаторов «Василия Тёркина» осмелился бы на фрагмент, в котором герой Андрея Харенко оказывается рядом с шаржированным муляжом медали, на которой вычеканен не профиль вождя, а портрет улыбающегося бойца. Время подобных вольностей ещё не пришло, хотя ничего кощунственного в них нет. Народный герой горазд на шутки и мечты, ну а если не сбываются, то не беда – это просто планида такая.

Трагического в спектакле, как и в поэме Твардовского, куда больше, и главный завет автора поэмы ничуть не устарел: «Не прожить наверняка –/Без чего? Без правды сущей,/Правды, прямо в душу бьющей,/Да была б она погуще,/Как бы ни была горька».

Не прожить!

Олег Дзюба