СТИХИ МОСКОВСКИХ ПОЭТОВ Зиновий ВАЛЬШОНОК *** Во многия мудрости много печали. Печальные чайки кричат на причале. Печально качается сумрачный ельник. Печальные песни поёт можжевельник.

Во многия мудрости много тревоги.
Тревожно насупился берег отлогий.
Тревожны молитвы усталой кукушки.
Тревожен мерцающий купол церквушки.

Во многия мудрости много сиротства.
Луна сиротлива в своём первородстве.
Старик сиротлив на рыбачьем помосте.
Кресты сиротливы на старом погосте.

Но волны отчётливей в отблеске лунном,
и звёзды пронзительней на небе мутном.
Быть глупым, наверно, беспечней, чем умным,
и быть безрассудным блаженней, чем мудрым.

И ели сильней начинают качаться,
и, чудится, ждут ошалелые птицы,
чтоб мудрость и радость могли обвенчаться,
чтоб мудрость и счастье могли породниться.

ГОГОЛЬ
Неся в очах мерцание тоски,
бросает испещрённые листки
в резной камин, где тлеют угольки,
полубезумный и скорбящий Гоголь.
На птицу остроклювую похож,
одолевая в сердце боль и дрожь,
он сам себе простить не может ложь,
приукрашая Русь, где мрак и оголь.
Не ублажит царя кадильный дым,
не сделается Чичиков святым,
Белинский будет гневным и крутым
у мёртвых душ и мёртвых глав на тризне.
Злых заблуждений пламень и угар
испепелить способны Божий дар.
Отчаянье и хворь – вот гонорар
за горькую измену правде жизни.
У каждого из нас есть «том второй»,
и в нём несостоявшийся герой,
и не хватает мужества порой
с любимой неудачею проститься.
О Гоголь, от печали охолонь
и, простирая бледную ладонь,
нас научи без слёз бросать в огонь
беспомощные мысли и страницы.

***
А если даже и не вспомнят,
всё это было не зазря:
сиротство довоенных комнат
и бесприютная заря.
И хлеба чёрствого осьмушка
в краю, что горек и свинцов.
И эта тряская теплушка,
что увезла меня в Рубцовск.
Озноб завшивленного мрака,
и детство в логове шпаны.
Барокко грязного барака –
архитектурный стиль войны.

А если даже и ни строчки
не удосужатся прочесть,
душа из бренной оболочки
взлетит, неся благую весть.
И от неё узнают люди,
как псы и кесари тщеты,
исполненные мутной люти,
провидцам зажимали рты.
Как ямбы честного помола
на ритуальных жгли кострах,
чтоб в них сокрытая крамола
преобразилась в жалкий прах.

А если даже и не скажут
словечка доброго вослед,
тот прах развеянный докажет,
что в мире был такой поэт!
Что он не думал о награде
и, славою не дорожа,
куска сомнительного ради
пошёл в ночные сторожа.
Бог наградил меня Еленой,
что средь ликующего зла
своей любовью сокровенной
от тысяч бед меня спасла.
А стих, не праздный и не рыхлый, –
песнь исповедная моя.
И могут лишь любовь да рифма
быть оправданьем бытия.

ОПАЛА
Я думал, что опала – кромешная беда.
На плешь мою упала жестокая звезда
И обожгла мне темя, как будто я ей враг.
О, пристальное время цензурных передряг!
Я – еретик, предатель. Мир опустел вокруг:
меня не ждёт издатель, меня обходит друг.
И телефонный зуммер – зальделый, как зима,
как будто бы я умер или сошёл с ума.
В безмолвие, как в воду, властями брошен ниц,
я ощутил свободу – без рамок и границ!..
Взмыл дух исповедальный на жертвенном огне,
как в жизни доопальной не снилось даже мне.
От зла не стал я в позу, не запил, не пропал.
Я понял вкус и пользу анафем и опал.

***
Жесток и мнителен, как Цезарь,
не первый день, не первый год
во мне живёт незримый цензор
и строки лучшие сечёт.
Он в покровители рядится,
моим пеняющий добром,
И мысли, не успев родиться,
мертвеют под его пером.
Он озарения, как скверну,
жжёт, не скрывая торжество.
О совесть! Помоги мне свергнуть
в груди тирана моего…

***
Смерть не зову и бед не накликаю,
ловя от вещих ангелов сигнал.
Но постепенно к мысли привыкаю,
что и у жизни должен быть финал.
Пусть краток срок и тленна оболочка,
бояться смерти веских нет причин.
Она – не заключительная точка,
а только бесконечности зачин.
Земля померкнет в суете и быте,
истлеет плоть смиренная моя.
Но столько будет радостных событий
на перепутьях инобытия.
Передо мной в пространстве сокровенном
вдруг прорастёт то Божие зерно,
что разумом земным и телом бренным
понять и ощутить мне не дано,
И я войду в космическое лоно,
бессмертные созвездья вороша.
И столько таинств встретит изумленно
от спячки пробужденная душа.