ЛИТПРОЗЕКТОР

Таня ФИРСТОН

Ольга Лукас. Новый поребрик из бордюрного камня. – М.: Комильфо, 2011. – 256 с. – 5000 экз.

Считается, что Москва и Питер – вечные соперники, дуэлянты и игроки.

Сражаются, дескать, они за звание истинной имперской столицы.

Неспешная и церемонная дуэль двух столиц – питательная почва для писательского творчества. Благо что бескровная и почти безобидная. Выбираешь сторону какой-нибудь из столиц, разминаешь пальцы – и вперёд! Продукт бешено продаётся либо там, либо там. Всё зависит от того, в кого «стреляешь».

Однако есть такая чудесная стезя – зависание над схваткой. Чтобы всем сестрáм по серьгам, что называется. Вот тут нужно что-то острое, чтобы на каждой новой странице то в кипяток, то в ледяную полынью. И к концу книги читатель измученно спрашивает: «Что это было?»

Другое направление – милые «плюшевые» книжечки, где никаких контрастных ванн, а сплошное отдохновение очей, плед на коленках и ножки в тазике с тёплой водой. Вопросов тоже много, но ответы абсолютно не важны.

Вот, например, милейший автор Ольга Лукас скреативила некий опус – «Новый поребрик из бордюрного камня». Затея хороша – побудить москвича и питерца понимать вербальные и невербальные сигналы друг друга. И не ссориться. Чтоб весело было!

Первый «Поребрик» вышел удачным – читатель от души повеселился, и автор решил написать сиквел. И – опа! – опять «скушали».

Правда, некоторые наивные читатели начинают искать там ответы, подсказки, умные мысли и выводы. Напрасно. Вам же уже сказали – веселитесь и развлекайтесь. Выключите голову напрочь. От ума, как известно, – горе. И что ж такое искромётное и доселе нечитаное хочет предложить нам Ольга Лукас (в содружестве с художницей Натальей Поваляевой)?

Итак, допустим, вы (немосквич и непитерец) абсолютно ничего не знаете о характере питерского жителя. А вам очень надо узнать нечто важное, от чего, скажем, может зависеть успех вашего бизнеса. Вот тут прямо с третьей страницы: «А ветер? Знаете, какой в Питере ветер? Что плохо лежит – всё унесёт. Поэтому у нас всё в городе лежит исключительно хорошо». Только вы обрадуетесь, что у питерцев всё хорошо лежит, как на пятой странице – бац – питерец открывает окно «…чтобы в его затхлую жизнь ворвался свежий невский ветер и унёс прочь всё, что плохо лежит. Но ветер почему-то презрительно крутит носом и наконец уносит несколько крупных купюр разного достоинства».

То есть доверять денег питерцу нельзя. Питер ужасен, да, да, да! Так, в нём в изобилии встречаются «Психи всех мастей, фрики всех пород, городские сумасшедшие из других городов и деревенские дурачки из окрест­ных деревень, непризнанные гении, талантливые безумцы».

Напугались? Ай, бросьте! Это не взаправду. Это всего лишь тонкий «девочковый» юмор. При комментариях такой «ржаки» обычно разражаются скобочками, чтобы стало понятно – это очень смешно. Игривый автор, дабы окончательно закрепить за собой звание записной острячки, сочиняет крайне мутную и многословную главу о торговле фуфельками и пухряками. Что это? Да неважно! Какой-то товар, который требуется продать. С продажей фуфелек питерец справляется из рук вон. Наногламурный пухряк у питерца тоже не пойдёт. Покупатели напуганы питерским продавцом настолько, что просто не в состоянии оценить даже нечто, скорее всего, очень нужное всякому продвинутому современному человеку. Посему, очевидно, в Питере следует искать духовной пищи и большой любви.

Если же вы как гипотетический деловой человек отправитесь в Москву после Питера, то будете приятно удивлены деловой хваткой москвича. Москвич – существо бегающее и снующее, помешанное на деньгах и гламуре. Москву он любит потребительски (но патриотизма не чужд). Там «…можно делать всё, что можно, а что нельзя – тоже можно, но по специальным расценкам». Деньги от москвича никуда не улетают. Они рядом с ним с самого рождения. Новенького москвича даже измеряют с помощью стодолларовых купюр. Вначале москвич в длину долларов четыреста. Потом он подрастает и начинает измерять себя сам с помощью тысячеевровой бумажки.

Вот вы, деловой человек, уже и радуетесь, и руки потираете, подъезжая к Москве. А она уже сверкает навстречу вам своими пёстрыми обитателями и гостями. В Москве в отличие от Питера безумцев и юродивых нет. В Москве «…всё яркое, летучее, редкое и недолговечное».

Если вы уже прихватили с собой тестовый груз фуфелек и пухряков, то, поймав стремительно пробегающего мимо москвича, доверьтесь ему. Он непременно носит в кармане мегафон, превышающий размер кармана в три раза. У него обязательно есть прилавок. Разложив там фуфельки, он достанет мегафон и продаст их очень быстро и так выгодно, что за последнюю фуфельку будут сражаться хозяйка подпольного элитного BDSM салона и садовод-новатор из ближнего зарубежья. Но! На наногламурный пухряк московского запала не хватит. Обломавшаяся на фуфельках публика не отважится на новую покупку, хотя пухряк, судя по всему, круче. Москвича постигнет неудача. Они с питерцем пожмут друг другу руки, ибо тут достигнут отрадного примирения.

Культурную пищу в Москве найти ещё можно. Но вот настоящую любовь значительно сложнее.

И вообще про любовь в «Новом поребрике» смутно и сумбурно. Про секс – да, есть. Про то, что питерец после хорошего секса поёт в душе (в тексте ударения нет, поэтому неясно, что имеется в виду – гигиена или духовность). Москвич поёт в лифте.

И примерно в таком духе умилений от разного рода дурацких поступков жителей обеих столиц выполнена книжечка удобного формата. Неплохой бумаги. С картинками такими смешными и очень иллюстративными. Художница тоже нашла свою милую манеру. И получилось вполне себе сиропно.

Поэтому если будете дарить такую книжечку кому-нибудь, то заверните в бумажку с непременным бантиком. Приложите открыточку с котиком. А дарить её вы сможете и в Москве, и в Питере (да и где угодно в принципе). Потому как москвич найдёт в ней стёб над питерцем, питерец – ухмылку над москвичом, а житель любого другого города порадуется, что в двух таких замечательных и зажравшихся городах так много дебилковатых, но, в сущности, добрых существ.

Если же вы (или одарённый вами человек) случайно забудете эту удобную книжку где-нибудь в поезде или автобусе, поликлинике или родильном доме, то не огорчайтесь. Пусть немного порадуются водители, машинисты, медсёстры и врачи. Порадуются-порадуются – и тоже забудут её где-нибудь.

Не на полку же книжную её ставить в самом деле…