ПОЭТОГРАД

Глеб ГОРБОВСКИЙ

***                                                                                                                                                    
Оторвалась льдина – пять на пять –
и умчалась в Ладогу, как тучка!
Но людей не станут вызволять –
там их нет. Но – есть собачка Жучка…

Не успела к людям… А вода –
холодна, чужда и непроглядна.
Посновала тварь туда-сюда,
поскулила… И – свернулась: ладно.

А потом услышала шумок,
а затем – приблизилась моторка!
А на ней – весёлый, хоть промок,
Жучкин друг и пьяница – Егорка…

РУССКАЯ ДЕРЕВНЯ
                             Фёдору Абрамову

Не крыши, крытые соломой,
не труд с рассвета до зари,
не вкус слезы её солёной –
а свет, идущий изнутри!

Не путы права крепостного,
не худоба пустых полей,
не гомон пения хмельного,
а совесть нации моей!

Не только с поля-огорода
делилась сущею едой,
но кровь огромного народа
своей питала чистотой.

И если что-то есть и дышит
в моей строке, сверля покой,
оно идёт на сердце – свыше!
И – от избушек над рекой…

ПУСТЫНЯ                                                                                                                 
Не то пустыня, что лежит в песках,
где дружат ящерка и черепаха,
где саксаул на скрюченных ногах
танцует в пыльной буре праха.

Не то пустыня, что течёт водой
земных морей и океанов,
где чайки мечутся, где рыб косяк густой
и корабли связуют страны.

Не то пустыня, что сияньем звёзд
оповещает жителей Вселенной
о том, что в небе есть немало гнёзд,
а в них – крупицы вечности нетленной.

Пустыня то, где нет любви уже,
где даже музыка молитв некстати:
она – в твоей измученной душе,
лишённой милости и Божьей благодати.

СОРОКОУСТ
Какое сказочное слово –
Сорокоуст! Букет из губ.
Не смысла груз, не грусть-основа –
Мне строй его музыки люб!

Сорокоуст! – рокочет слитно.
Как струны или провода…
Не поминальная молитва,
а Слово, снятое с креста!
Живое, сущее, густое,
колючее – терновый куст,
дыханьем жизни налитое
и – жгучим хладом смертных уст.

***
Сторона моя родимая,
что молчишь, едва жива?
Вот избушка нелюдимая –
из ушей растёт трава.

Вот дорожка партизанская –
подо мхом, как бы – на дне,
как вода артезианская,
притаилась в глубине.

Одичавшая, отцветшая,
потерявшая красу,
как старуха сумасшедшая,
бродит яблоня в лесу.

Не пора ли – избывать уже
эти вздохи ни по ком?
…А ведь здесь отец мой батюшка
бегал к речке босиком.

УЛЫБКА
Он стоит на краю океана,
там, где суша являет обрыв,
улыбаясь смиренно и странно,
обречённо, но прямо – не вкривь.

Словно гнали его – от рожденья –
батогами и свистом бичей
сквозь Россию – к заливу Терпенья
в свете белых и чёрных ночей.

Всё пытались напялить гримасу
вместо кроткой улыбки ему,
но блаженная мета ни разу
не сошла с его лика во тьму.

Он стоит на краю у обрыва,
ветер воет, истошен и груб!
Но ничто лучезарного дива
не сотрёт с цепенеющих губ.

***
Судьба и душа – перемолоты…
И вдруг – изумительный вид:
в одежде из чистого золота
осенняя роща стоит!
Я к ней подбираюсь не с ножичком
и даже не с фотозрачком:
с улыбкой, на детство похожею,
хоть я не слыву бодрячком.
Я с ней поздороваюсь весело,
берёзку поглажу рукой…
И, словно желанную весточку,
Поймаю  л и с т о к   в е т р о в о й !

ПРАЗДНИК
Покров. И день рождения отца:
ему сегодня – девяносто девять!
Он мёртв, но не похож на мертвеца –
благодаря Покрову Вечной Девы.

Покров. А снег ещё не снизошёл.
Но белые – не за горами – мухи!
А нынче –  синевы небесный шёлк
накрыл своим Покровом наши муки…

Последний клин звучащих журавлей
и караван гусей – как будто нитка!..
Покров. И сердцу стылому – теплей
от красоты земной, её избытка!

***
Во дни печали негасимой,
во дни разбоя и гульбы –
спаси, Господь, мою Россию,
не зачеркни Ея судьбы.
Она оболгана, распята,
Разъята… Кружит вороньё!..
Она, как мать, не виновата,
Что дети бросили её…

Как церковь в зоне затопленья,
Она не тонет, не плывёт –
Всё ждёт и ждёт Богоявленья!
А волны бьют уже под свод…

***
Когда утратил я дорогу
и ощутил в крови беду,
ты за меня молилась Богу –
ты свечку ставила Христу.
Сама уставшая, как пашня,
что возвратила урожай,
ты сохранила нежность к падшим.
Живи, светись – не утешай!
Сама утешься, Бога ради.
Дай, загляну в твои глаза…
Останься жить в моей тетради,
как в майском облаке – гроза!

УШЕДШИМ ДРУЗЬЯМ
Иных уж нет, а тех – тем паче…
…Здесь рос когда-то клён, а здесь
стояла солнечная дача,
страсть излучавшая – не спесь.
В ней жил чудак туманнолицый,
он музицировал… А там,
как тощий ангел, – над столицей
витал художник, портил дам.
А в этом храме на кладбище
был иереем офицер.
Он говорил: «Д у х о в н а   п и щ а…» –
на экзотический манер.
И если смерть, разлука если,
то – не навек. Они в тени.
Они ушли, но – не исчезли,
лишь отдалились, как огни.
Всё необъятней расстоянье
меж нами… Всё прохладней пыл.
Не смерть страшна. А – расставанье
с людьми, которых ты любил.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ