ВЕРНИСАЖ

Графика Анри Тулуз-Лотрека в Государственной Третьяковской галерее

Выставка «Тулуз-Лотрек. Парижские удовольствия», составленная из работ, собранных коллекционером и меценатом Жаком Дусе, умершим 80 лет назад, поражает своей актуальностью. Дусе явно понимал, что делал, – его собрание не «лоскутно», а даёт возможность обозреть целостный мир художника. Мир, который, как кажется, противостоит не только тогдашним «парижским удовольствиям», но и нашему теперешнему «гламуру», беспардонной рекламе «этикетных» красоток, белозубым улыбкам политиков, моделей, актёров и прочих «звёзд» с обложек журналов.

Чего нет у Лотрека, так это «гламурности». А ведь жанры представлены самые «рекламные» – афиша, меню. Гламурны, скорее, фотографии его моделей-актрис, выставленные на стендах. Улыбающиеся мордашки, кокетливые позы. У Тулуз-Лотрека лица актёров и актрис сосредоточенны, почти угрюмы, а позы поражают угловатой изломанностью, какой-то непосредственной «животностью» без всякой оглядки на зрителя. Так естественно и смешно-самозабвенно танцуют Ла Гулю и Валентин (Бескостный) на литографии 1894 года. А поглядите на певицу Полер, жёлто-чёрной бабочкой растопырившей руки и ноги – причёска дыбом, жёлтые буфы платья, как крылья. Сейчас взлетит или поскачет («Певица Полер», 1895). 

У этого аристократа (граф Анри Тулуз-Лотрек), в подростковом возрасте ставшего калекой, мужчины с ростом ребёнка, в рекламных «публичных» жанрах ощутима редкостная, только ему, кажется, свойственная интимность, «тайная струя страданья» и одновременно чуть отстранённый артистизм, не позволяющий опуститься до пошлости, мелодраматизма, вульгарности… 

На нескольких афишах и меню где-нибудь сбоку узнаётся смешной тулуз-лотрековский автопортрет – очки, панама, надвинутая на глаза, стульчик, кисть. Он там, с теми, кого изображает. Но и наблюдает за ними с «божественной» высоты. Не оттого ли удовольствия отдают, как сказал русский поэт, «горечью и злостью»? 

Удовольствия и впрямь сомнительные. Молодая женщина – настоящий вампир, чей вампиризм подчёркнут красной обводкой губ, носа, уха, даже глаз, – присосалась к лицу пожилого и лысоватого («Королева радости», 1892). Неясно, выживет ли несчастный! (А не бренчи деньгами!). В «Бедной проститутке» (1893) – девушка и впрямь бедная, дрожащая, испуганная, куда-то увлекаемая господином с обрезанным краем листа лицом. Работа дана в двух вариантах – оливково-зелёном и цветном, в котором ужасает красная перчатка господина, чуть ли не с когтями, схватившая бедную жертву. 

Имморалист, циник, эпикуреец? Напротив, человек, очень твёрдо знающий, что он любит и что презирает и ненавидит. Любит… Актёров и актрис, мир театриков и кабаре, клоунов и циркачей, падших девушек, животных… Они все у него как бы выпали из реального благополучного мира, все странные, угловатые, даже порой уродливые, они, как дети, капризны, но, как дети же, и увлечены своей «игрой», ловят от неё кайф – тоже какое-то детское занятие. Они болеют совсем, как дети, целиком погружаясь в болезнь и удивляя взрослой бородатостью («Карно болеет», 1893). Они, как певец Аристид Брюан, горделиво демонстрируют себя в нарочито гамлетовской позе «у дверного косяка», с обмотанным вокруг шеи шарфом, с презрительно оттопыренной нижней губой. Но и в этом есть что-то детское и беспомощное. Но эти «больные» дети не только капризны и смешны, они иногда и летучи, вспыхивают золотым огнём и улетают из мира прозы. (Танцующая Лой Фюллер, вдохновившая художника на целых пять офортов с использованием золотого, бронзового, серебряного порошка.) О них можно тайно грезить. Вся воздушная, из небесной стихии сотворённая («Эльза по прозвищу Венка», 1897) или спокойно спящая девушка с алым ртом («Твои уста», 1893). С этим миром «странных детей» художник вполне может отождествиться. Падших девушек в альбомном цикле «Они» он изображает очень целомудренно. Мы не видим лиц, но как выразительны спины, униженно-безысходные движения («Женщина в корсете», другое название «Лёгкая победа», 1896). Франтоватый господин с бессмысленно-холодной миной, добившийся победы с помощью кошелька, – вот кто художнику противен до омерзения… Тайная струя, даже судорога страдания… 

А из богатых лож рассеянно смотрят на «представление» важные дамы и господа, одновременно выясняя отношения, флиртуя, пристально глядя в бинокль на понравившихся «паяцев». Тут красно-золотистые цвета становятся знаком роскоши, сословной и финансовой избранности. («На концерте», 1896; «Ложа с позолоченным маскароном», 1893; «Большая ложа», 1897). Представляется, что художник очень далёк от этих нагловатых, скучающих, пресыщенных господ, покупающих удовольствия. И ещё он очень не любит, просто панически боится надвигающегося технического прогресса – на одном из листов автомобилист изображён, как сам дьявол, весь в броне из кепи, защитных очков, мохнатой куртки («Автомобилист», 1898). 

От всего этого художнику хочется бежать. Но куда? Конечно, на природу. Туда, где есть животные: горделиво-спокойные лошади, собаки и где взору открывается необъятный природный простор. («В лесу», 1897). Куда можно добраться на медленно едущей открытой коляске с собакой, бегущей вслед («Загородная прогулка», 1897). 

Творец искусственного мира афиш с их играми и развлечениями в самом искусственном из городов тогдашней Европы, поклонник играющих и на сцене, и в быту актёров – в жизни художник, как кажется, больше всего ценил естественность. Поз, движений, чувств, природы вокруг. И не оттого ли, что всего этого тогда (как и сейчас) явный недостаток, в «развлекательных» листах Лотрека столько скрытой горечи? 

Вера ЧАЙКОВСКАЯ

Выставка открыта до 11 мая