ПРАВО

«Отношение к адвокатуре – это лакмусовая бумажка, с помощью которой можно проверить наличие в стране демократии…» – так о проблемах российской адвокатуры говорил президент Гильдии российских адвокатов Гасан Мирзоев («Охота на адвокатов». – «ЛГ», № 1–2, 2012). Сегодня эту тему продолжает заслуженный юрист РФ, адвокат Межреспубликанской коллегии адвокатов Марк Соломонович Крутер. За свою сорокалетнюю практику он провёл несколько тысяч уголовных и гражданских дел, стал доктором юридических наук, профессором, автором многих научных статей, пособий, монографий в области уголовного права и криминологии. Он также член Союза российских писателей, автор нескольких повестей и нашумевшего романа «Я защищаю Япончика».

– Марк Соломонович, по утверждению правозащитников, около 300 тысяч российских граждан осуждены за преступления, которых не совершали. Количество оправдательных приговоров составляет в среднем чуть более одного процента от общего числа (в Европе этот показатель составляет 15–20%). Это означает, что почти каждый, чьё дело попадает в суд, будет осуждён. Помните, даже Владимир Путин в одной из своих статей, касаясь развития судебной системы, подчеркнул, что она «в настоящее время носит ярко выраженный обвинительный и карательный уклон». А где наши борцы за справедливость, где наша доблестная адвокатура, её адвокаты, где их голос, их пламенные речи о защите униженных и оскорблённых?

– Ситуация с положением адвокатуры в российском обществе действительно серьёзная. Недавно одному моему подзащитному следователь сказал: «Уважаемый, а зачем вам адвокат? Дело-то ваше у меня на столе лежит…» Он ничуть не шутил. И это логика не только отдельно взятого следователя, это твёрдое убеждение всех наших правоохранителей! Сегодня они и все, кто над ними стоит, всеми правдами и неправдами стремятся вытеснить адвокатуру из судебно-следственного процесса. Она им мешает. Равенства сторон – обвинения и защиты – в российском процессе как не было, так его нет и сейчас.

Похоже, что сегодня между государством и адвокатурой сформировалась тенденция если не вражды, то явного пренебрежения, стремления лишить столь важный институт самостоятельности. На это сориентирован новый проект Минюста под названием «Юстиция».

– А разве Закон об адвокатуре, за который сообщество так долго боролось и который действует уже десять лет, не помог адвокатам?

– Закон такой был принят, и, казалось бы, жизнь должна пойти у нас по-новому. Но, увы, так не случилось. Под давлением не заинтересованных в подлинной независимости адвокатуры государственных структур закон оказался размытым, нечётким, декларативным. Практика применения показала его слабые стороны.

У нас постоянно козыряют правами человека, гуманизацией правоохранительной системы. Но, как говаривал Лев Толстой, от кончика языка до кончика пера миллион километров. Мало ли у нас разговоров о правах человека, о праве на защиту. Вот если бы это право по-настоящему работало, если бы удавалось ломать с ним приговоры, тогда другой был бы разговор.

Сегодня три четверти людей приходят в адвокатуру зарабатывать деньги. Адвокаты превратились в бизнесменов, в стряпчих, часть из которых носят деньги по судам.

Прошлым летом пришёл я к своему коллеге в юрконсультацию, после работы мы собирались с ним поехать на природу за город. В кепке, в полуспортивной одежде, сел в коридоре как простой посетитель. И наблюдаю жуткую картину: старушка пришла на приём к молодому, лет 25–27, адвокату. Денежки свои последние гробовые принесла, десять тысяч! Спасите, говорит ему, моего внука. А он подводит её к окну и говорит: «Видишь, бабуля, мою машину?» – «Вижу, говорит, сынок». – «Так вот, бабуля, у меня только одно колесо этой машины стоит 8 тысяч»… Мне стыдно стало за этого адвоката.

Многие молодые адвокаты поставили работу на денежный поток. Посмотрите на любого опытного ответственного адвоката. Он обязательно готовится к процессу, читает массу литературы, ищет судебную практику в бюллетене Верховного суда и прочее. Бывают дела, где нужны специальные знания. К примеру, упал кран, пострадали люди, адвокат должен изучить и техническую литературу, и строительные нормативы, и массу другого материала. Или обвиняют хирурга, что он не так сделал операцию, человек умер, здесь уже надо копаться в медицинских источниках, встречаться со специалистами. Автотранспортные преступления – тут тоже своя специфика. Одинаковых дел не бывает, каждое имеет свои особенности. А вот молодые да ранние, к счастью далеко не все, но многие, им всё известно, всё ясно, без какой бы то ни было подготовки.

Истина и справедливость в судебной системе стали сегодня самым редким и дорогим «товаром». Ведь добываются они месяцами, годами, а порой, бывает, и десятилетиями. Нередко, увы, только после смерти человека удаётся доказать, что он был невиновен. За это порой приходится вести борьбу, вступая в конфликт с самыми влиятельными правоохранительными ведомствами, преступными группировками, подчас рискуя жизнью, репутацией, интересами семьи.

– Если к вашим словам добавить, что система правосудия у нас всё так же носит карательный уклон, картина получается совсем не радост­ная…

– Обвинительный уклон нашего правосудия заложен уже в кадровом составе судейского корпуса. Хоть он и обновился за десять последних лет на 60%, всё-таки около 22% служителей Фемиды вышли из надзорного ведомства, а 16% служили следователями. Ещё 20% служили в госструктурах юристами и выступали на стороне государства. Из адвокатов рекрутируется, как правило, менее 12% судей.

Обвинительный уклон – давняя традиция нашего правосудия, когда судьи, работники прокуратуры и следствия представляют собой единую корпорацию. Поэтому любой оправдательный приговор означает палку в колёса системы. Оправдательных приговоров у нас боятся пуще огня, даже там, где всё достаточно очевидно.

Вот свежий пример. В апреле 2011 года на одном из каналов телевидения было сообщено о трагическом случае. Группа преподавателей уважаемого университета пошла по­стрелять в тир. В результате одного из выстрелов пуля невообразимым образом попала в подругу стрелявшей. Никто из присутствующих не понял, в результате чего погиб человек. Не могли объяснить случившееся и работники тира. Но тем не менее дело, как и положено в этих случаях, возбудили по признакам неосторожного убийства. Через несколько дней ко мне обратились за защитой родственники обвиняемой. Мы с моим коллегой – Шовдиным Юрием Александровичем – взялись за это интересное, но очень непростое дело. Изучив его, пришли к единому мнению, что в действиях нашей подзащитной отсутствует вина. Налицо казус, т.е. случай. Казус – это такая жизненная ситуация, когда лицо не предвидело и не могло предвидеть наступление общественно опасного деяния. По нашему мнению, в этом уголовном деле отсутствовала какая-либо форма неосторожной вины.

– Подождите, Марк Соломонович, что-то мне кажется, в этом деле, скорее всего, были ещё какие-то подводные обстоятельства…

– Да ничего подобного, это чистый казус. Бывает и такое в жизни. Уж сколько экспертиз проведено, сколько экспериментов! Там, правда, ещё было одно действующее лицо, тренер-инструктор тира, бывший работник ФСБ, человек заслуженный, многократно награждённый, воевал в горячих точках. Соответствующие силы пытались вывести его из-под удара. Хотя его вина была очевидна: он как инструктор не выполнил свои должностные обязанности – не проинструктировал впервые пришедшую в тир нашу подзащитную – Татьяну Егорову, известного учёного-археолога. За неё вступился весь факультет, в том числе академики. Интересно, что одна половина прокурорских работников в частных беседах соглашалась с нашей правовой позицией, другая была против. Их можно понять: зачем брать ответственность на себя, лучше всё отдать на откуп суда. У прокуратуры своя «кафедра», своя философия, а главное, своя отчётность, в том числе и сколько дел направить в суд. Последняя судебно-баллистическая экспертиза Минюста РФ, назначенная судом, не исключила возможность рикошета пули от заградительных сеток, находящихся в тире. А это значит, что Егорова не предвидела и не могла предвидеть наступление смерти своей подруги. Слава богу, нашу подзащитную всё же оправдали: 28 марта 2012 года Хорошевским районным судом СЗАО г. Москвы (судья Калинина А.Н.) был вынесен оправдательный приговор по обвинению Егоровой Т.В. по ст. 109 ч. 1 УК РФ (неосторожное убийство). Но каких усилий нам это стоило, сколько здоровья унесло у нашей подзащитной и её родственников. Вот почему у нас меньше одного процента оправдательных приговоров...

– Сегодня Европейский суд по правам человека хватается за голову от потока жалоб на наше правосудие.

– Судьи там говорят: мы же не можем отменять все подряд присылаемые из России приговоры, мы просто даём вам направление в решении тех или иных судебных дел. И они правы, поскольку думают, что наши суды будут к их решениям прислушиваться, как, собственно говоря, принято в странах с давними традициями защиты прав человека. А у нас судебные ошибки повторяются и повторяются.

Приведу вам выводы доклада о состоянии российской судебной системы, подготовленного экспертами неправительственной организации «Международная комиссия юристов»:

«В современной России, так же как в Советском Союзе, к судьям зачастую относятся не как к независимым арбитрам, а как к представителям интересов государства. Многие судьи не считают себя независимыми и не собираются таковыми становиться».

Адвокаты, конечно, пытаются что-то делать. Но мы противостоим огромной налаженной карательной и очень инерционной машине. Речей о её гуманизации произносится великое множество на самом высоком уровне. Да, кое-что и делается в последнее время. Но по большому счёту это так и остаётся пока «кое-что». Следователи, прокуроры, судьи предпочитают адвокатов удобных, зачем им строптивые. Куда удобнее свой «карманный» адвокат: они и нарушения следователя не заметят, нужные ходатайства не заявят, поэтому постоянно приглашаются «своими» следователями к ведению дел, а это и «дутая» востребованность, и серьёзные заработки, получаемые не по профессиональным заслугам. На этом фоне и коррупция процветает.

– Вы бы не могли рассказать пример из собственной практики?

– Несколько лет назад я был приглашён защищать интересы нескольких людей в Новосибирске. Дела разные: убийство, мошенничество. Ведомства, расследующие их, тоже разные: прокуратура и серьёзное милицейское ведомство ОРБ ГУ МВД РФ по Сибирскому федеральному округу (ныне ликвидировано). Но вскоре выяснилась одна общая тенденция: курировала эти дела, фактически навязывая своё мнение, местная ФСБ. Мне стало понятно, почему от защиты уклонились местные адвокаты. Я спросил одного из коллег: «Почему не взялись защищать?» Он ответил: «Мне здесь жить, паспорт заграничный получать, за рубеж выезжать, детей растить». Я активно ввязался в судебно-следственную «бойню». Противостояние между мною и правоохранительной системой Новосибирска растянулось на целых три года!

В моё распоряжение попала оперативная справка, из которой было видно, как выбивались показания от свидетелей, как фальсифицировались доказательства (подбрасывались наркотики, оружие и т.п.). Картина ужасная. По каждому эпизоду в отношении сотрудников надо было возбуждать уголовные дела. Обо всех этих фактах я в своих жалобах сообщал в самые высокие московские ведомства. Ходил на приёмы к руководству. В Новосибирск нагрянули комиссии. Я стал неудобным адвокатом. Меня несколько раз предупреждали, что могут быть проблемы. Вскоре так и произошло. 20 июля 2008 года сотрудники Новосибирского УФСБ в гостинице, где я остановился, у меня произвели обыск, изъяли материалы уголовных дел. В это же время минута в минуту был произведён обыск в моей московской квартире, где также были изъяты документы по уголовным делам, в том числе не имеющим отношения к Новосибирску. Изъяты два компьютера. Основание: якобы я, осуществляя защиту, разгласил гостайну. Это был надуманный повод. Главным было стремление «выбить» меня как неудобного адвоката из уголовных дел, которые стали «разваливаться».

За меня вступилось руководство московской адвокатуры. Попытка возбудить против меня уголовное дело сорвалась. В это же время при аналогичных обстоятельствах ФСБ возбудила уголовное дело за разглашение гостайны в отношении моего коллеги, ведущего адвоката страны – Бориса Кузнецова, который, осуществляя защиту сенатора, нашёл доказательства о незаконном прослушивании его телефонных разговоров. Настрой обвинения был настолько серьёзен, что Б. Кузнецов вынужден был эмигрировать в другую страну. Он и сегодня при поддержке Адвокатской палаты города Москвы продолжает защиту своих прав.

В конце 2008 года в издательстве «Права человека» вышла моя книга «Территория беззакония», где я рассказал о своей борьбе с новосибирским спрутом. Поверьте, таких примеров много.

– Стоит ли идеализировать опыт западных адвокатов? Ведь ставка на коммерческий успех пришла к нам от них.

– Мне довелось поработать с известной американской адвокатской конторой «Слонник и Шапиро». В своё время в Сибири я дважды защищал Вячеслава Кирилловича Иванькова, когда он находился в Тулунской тюрьме особого режима, это в Иркутской области. В Америку на процесс по делу Япончика (кличка Иванькова. – И.М.) я привёз очень ценные характеристики от настоятеля Тулунской церкви отца Якова, хорошо знавшего Иванькова. Участником процесса я не был, но месяц проработал с элитными американскими «лоерами». Адвокаты в Америке – это как врачи, исключительно уважаемые люди. Меня просто потряс уровень их культуры, глубочайшие юридические знания, соответственно и уровень уважительного отношения общества, суда к адвокату. Я уж не говорю о материальной стороне их работы.

– О жадности американских адвокатов легенды ходят…

– При чём тут деньги! Это уже следствие их работы, их важнейшей роли в жизни общества. Там без адвоката ничего не делается. Поэтому в одном Нью-Йорке 20 тысяч адвокатов. У нас на Москву и Петербург вряд ли такое количество адвокатов наберётся.

– И всё же положение с адвокатурой надо как-то в России исправлять. Вот вы, и опытнейший профессионал, и учёный, будь ваша воля, что бы вы сделали в первую очередь?

– Ясно одно: дело это не одного дня. Когда вся страна, и в особенности молодёжь, не без помощи средств массовой информации круглосуточно вовлекается в тотальную коммерциализацию всех сторон жизни общества. Когда слова «совесть», «мораль», «честь» и им подобные люди уже стесняются произносить, чтобы не прослыть ретроградами. Очень трудно убеждать молодых людей, входящих в адвокатуру, что эти понятия и есть самые важные в нашей профессии.

Но всё же я оптимист. Мне кажется, чтобы радикально изменить отношение общества, власти и в первую очередь всей правоприменительной сферы к роли адвокатуры в стране, во всех юридических образовательных учреждениях необходимо ввести спецкурс по адвокатуре.

Вспомните: ещё каких-то лет двадцать назад в прокуратуру, к примеру, выпускников загоняли. А сегодня туда очередь стоит по двести-триста человек: вот как молодые стремятся к власти, просто патологически! Сегодня молодёжь сориентирована на власть. Власть сегодня – это деньги. Адвокату же за своим хлебом надо побегать в поте лица. Не говоря уже о том, что и на имя своё надо предварительно поработать пять–семь лет, чтобы тебя люди узнали. А тут тебе звёздочки дали, в хороший кабинет посадили – и власть у тебя в руках.

Никакими законами и указами уважительное отношение к институту адвокатуры не введёшь. Нужны усилия и самих адвокатов по повышению качества своей работы, и всего общества в целом. Наверное, своё слово могли бы сказать и литераторы, и кинематографисты, деятели культуры. К слову, ничего значительного в искусстве последних лет замечено не было. Разве что фильм «Адвокат», где играет Андрей Соколов. Адвокатское сообщество наградило съёмочную группу золотой медалью Ф.Н. Плевако. Но, по сути, и в этом фильме, как и в других картинах последних лет, книгах, адвокат действует на фоне детективного сюжета. А я ещё раз подчеркну: не это в нашей работе главное. Писатели, кинематографисты, на мой взгляд, ещё не нащупали самую интересную и самую сложную составляющую нашей профессии – человечность, неистребимую жажду справедливости. Высокая самоотдача, искреннее желание понять человека, попавшего в жернова правоохранительной системы, стремление помочь каждому, кто бы к тебе ни обратился, – вот чего всем нам пока не хватает.

Мой учитель Анатолий Андреевич Базаров несколько десятилетий назад написал: «Мы, адвокаты, как солдаты – всегда в бою, всегда в строю. За истину, за справедливость, за репутацию свою». Это и моё кредо. Я был бы совершенно счастлив, если бы сумел передать свои убеждения моим ученикам – адвокатам 153-й адвокатской консультации МРКА г. Москвы и студентам Академии адвокатуры и нотариата (РААН), которые пожелали посвятить свою жизнь борьбе за истину, а значит, за человека!

Беседовал Игорь МАЙМИСТОВ