САЙТ ФУНКЦИОНИРУЕТ ПРИ ФИНАНСОВОЙ ПОДДЕРЖКЕ ФЕДЕРАЛЬНОГО АГЕНТСТВА ПО ПЕЧАТИ И МАССОВЫМ КОММУНИКАЦИЯМ.
Мы в соцсетях: YouTube
  • Главная
  • О газете
  • Рекламодателям
  • Свежий номер
  • Архив
  • Подписка
  • Контакты
    Логин:
    Пароль:

    Напомнить пароль?

    Вы можете войти как пользователь других сайтов:

    Войти как пользователь
    Вы можете войти на сайт, если вы зарегистрированы на одном из этих сервисов:
    Битрикс24
    Livejournal
    Liveinternet
    Используйте вашу учетную запись на Битрикс24 для входа на сайт.
    .livejournal.com
    liveinternet.ru/users/
  • Вход
  • Регистрация
    Логин (мин. 3 символа):*
    Адрес e-mail:*
    Пароль:*
    Подтверждение пароля:*
    Имя:*
    Фамилия:*
    Дата рождения: Выбрать дату в календаре
    Защита от автоматической регистрации
    CAPTCHA
    Введите слово на картинке:*
    Закрыть

    Пароль должен быть не менее 6 символов длиной.

    *Поля, обязательные для заполнения.

Меню
  • Главная
  • О газете
  • Рекламодателям
  • Свежий номер
  • Архив
  • Подписка
  • Контакты
  • Литература
  • Политика
  • Общество
  • Искусство
  • Телеведение
  • Портфель ЛГ
  • Клуб 12 стульев
  • Спецпроекты ЛГ
  • Новости
  • ЛГ online
  • ЛГ Плюс
  • Видеоряд
  • Спецформат
  • Опросник
  • Позиция
  • Колумнисты
  • Авторы
  • Уникальные особняки Москвы
Вход    Регистрация
Литературная газета
  • Литература
  • Политика
  • Общество
  • Искусство
  • Телеведение
  • Портфель ЛГ
  • Клуб 12 стульев
  • Спецпроекты ЛГ
  • Новости
  • ЛГ online
  • ЛГ Плюс
  • Видеоряд
  • Спецформат
  • Опросник
  • Позиция
  • Колумнисты
  • Авторы
  • Уникальные особняки Москвы
ЛГ online

Кузнецов и Крым

18.01.2021
Кузнецов и Крым Андрей ВОРОНЦОВ размышляет о поэзии и мировоззрении Юрия КУЗНЕЦОВА.

Жизнь, разлетавшаяся золотыми брызгами

12.01.2021
Жизнь, разлетавшаяся золотыми брызгами К 145-летию великого американского писателя Джека ЛОНДОНА.
Эссе Александра БАЛТИНА.

Как писатели встретили Новый год? Часть вторая

08.01.2021
Как писатели встретили Новый год? Часть вторая Мы продолжили опрашивать видных литераторов по поводу праздника и надежд на будущее.
ЛГ плюс

Запах детства

19.01.2021
Запах детства Представляем нашим читателям главу из нового романа Нины ПУШКОВОЙ «Эликсир бессмертия».

Смертное ложе Отчизны – деревня

17.01.2021
Смертное ложе Отчизны – деревня Стихи Анатолия АРЕСТОВА – не только о Родине, но непосредственно о родной земле, о почве.

«Из всей вохры только один никуда не ходил, не любил охоту…»

11.01.2021
«Из всей вохры только один никуда не ходил, не любил охоту…» Анатолий МОЖАРОВ – не только путешественник и охотник, но и писатель. Оттого и читать его интересно: человек пишет о том, что знает.
ЛГ ТВ

Евгений Попов о подноготной писательской жизни

Евгений Попов о подноготной писательской жизни

Почему не стоит верить в любовь президента Дональда Трампа

Почему не стоит верить в любовь президента Дональда Трампа
ВИДЕОРЯД

Максим Замшев. Буквоед. 18 февраля 2020 года

Смотреть все...
Спецформат

В Сыктывкаре прогремела «Гроза»

16.01.2021
В Сыктывкаре прогремела «Гроза» О постановке Сергея ФЕДОТОВА знаменитой пьесы Александра ОСТРОВСКОГО рассказывает Виктор ТЕРЕНТЬЕВ.

От сироты до петербургских легенд

13.01.2021
От сироты до петербургских легенд Мария КУПРИЯНОВА рецензирует книги Дианы МАШКОВОЙ, Татьяны ГАРТМАН и Андрея ДУБРОВСКОГО.

В кабинете Николая Задорнова

09.01.2021
В кабинете Николая Задорнова О выставке в литературном музее Пензы рассказывает Антон ХРУЛЕВ.
ОПРОСНИК
  1. Одобряете ли вы повсеместные ограничения в связи с коронавирусом?
Результат
Позиция

Сколько людей поддерживают Навального?

19.01.2021
Сколько людей поддерживают Навального? Журналист и общественник Алексей ЧЕРНЯЕВ о снижении интереса к оппозиционному политику.

Музей Белинского будет жить

15.01.2021
Музей Белинского будет жить Как публикации в «Литературной России» и «Литературной газете» поспособствовали ремонту исторического здания.

Геронтократия

10.01.2021
Геронтократия Журналист Максим АРТЕМЬЕВ считает, что престарелые политики губят Америку.
  • Статьи
  • 2009 год
  • №15 (6219) (8-04-2009)
  • Евгений Рейн: «Россия – моё родное пространство»

Евгений Рейн: «Россия – моё родное пространство»

Панин Игорь

Евгений Рейн: «Россия – моё родное пространство»

Литература
Панин Игорь

РАКУРС С ДИСКУРСОМ

Фото автораК Евгению Рейну в Переделкино я приехал солнечным мартовским днём. Мэтр встречал меня на веранде своего дома, дымя сигаретой. Осведомившись, легко ли я добрался и сразу ли нашёл нужную улицу, он пригласил меня в дом, где мы проговорили несколько часов, отвлекаясь на перекуры или для того, чтобы выпить по рюмке коньяку. Впрочем, разговор плавно продолжался и за этими нехитрыми занятиями.

– Евгений Борисович, вы отслеживаете современные тенденции в литературе, читаете стихи новомодных авторов в Интернете?

– Стараюсь отслеживать. Я ведь профессор Литинститута. Интернет, конечно, изменил ситуацию в нашей словесности. Тем не менее, на мой взгляд, литература – это явление профессиональное, которое до сих пор принадлежит письменности. Главным носителем литературы и по сей день является книга, печать. Что будет лет через 20, я предсказывать не берусь. Те авторы, что представляют для меня сейчас русскую литературу, особенно поэты, – это люди, которые печатаются в журналах, альманахах, издают книги. В годы моей молодости и чуть ли не до конца прошлого века существовала большая проблема утверждения себя в печати. Необходимо было туда как-то пробиваться, пройти через цензуру, через редактуру. При советской власти это была двойственная проблема. Существовали идеологическая блокада, цензура, но присутствовал здесь и позитивный момент, потому что отсеивались конкретные графоманы, ну и просто случайные люди. Теперь этого почти нет, особенно в Интернете, где каждый себе и автор, и редактор.

– А если конкретнее о нынешней литературе, о поэзии…

– Сейчас, мне кажется, никакого преобладающего стиля в литературе, в поэзии не существует. Всё слилось в общую кашу постмодернизма, а потом разбилось на какие-то отдельные участки. Существуют группы и подгруппы поэтов, которые организованы больше по поколениям. Ну, допустим, люди, которые примерно одного со мной возраста: Белла Ахмадулина, Лев Лосев, Олег Чухонцев, Глеб Горбовский, Игорь Шкляревский, Александр Кушнер. Потом следующее поколение, давшее очень много одарённых поэтов, авторы, входившие в разные объединения: Сергей Гандлевский, Бахыт Кенжеев, Елена Шварц, Алексей Цветков, Алексей Пурин. Кто-то уже давно от нас ушёл: Леонид Губанов, Юрий Кузнецов, не говоря уже об Иосифе Бродском, а ведь это были личности! Что касается молодых, то появлялись и появляются отдельные любопытные фигуры, некоторых уже тоже нет в живых, как Бориса Рыжего или Дениса Новикова. Ну я могу ещё назвать из относительно молодых Елену Фанайлову, Дмитрия Воденникова, Александра Кабанова, Евгению Изварину. Вот, собственно, вкратце. Но какого-то могучего цветения в поэзии я сейчас не наблюдаю. Я совсем не консерватор, я не склонен к тому, чтобы говорить: «Да, были люди в наше время…» Но вот я был председателем премии «Дебют», очень много читал и стихов, и прозы молодых и не могу даже припомнить, чтобы кто-то меня поразил или хотя бы задел.

– А что скажете по поводу повального увлечения Бродским в среде стихотворцев?

– У Бродского появились тысячи эпигонов, а результаты плачевные, нулевые. Он оказал, безусловно, большое влияние на поэзию конца XX века, но оно как-то быстро сошло на нет. Вот, скажем, «есенинская волна» в русской поэзии дала определённые результаты: Павел Васильев, Борис Корнилов, Ярослав Смеляков (в меньшей степени), Николай Рубцов… А что в этом плане можно сказать о «волне Бродского»? Ничего. Вот сейчас довольно много говорят о таком поэте – Борисе Херсонском. Но это опять подражание Бродскому…

– Может, он не подражатель, а продолжатель?

– Я не специалист по творчеству Херсонского. Возможно, я что-то не то прочитал. Но я прочитал две или три его подборки – это опять та же самая поэтика Бродского. Ритмика, рифма, как строится образ, как развивается синтаксис – всё это во многом определяет поэта. Пока ты не найдёшь своего голоса, о чём тут говорить? Этот голос может быть и не шибко экстравагантным, оригинальным, но он должен быть своим. У Херсонского, мне кажется, этого нет. А вообще много зависит ещё и от судьбы. Судьбы настоящих поэтов почти всегда драматичны, исковерканы. Я знаю одного поэта, у которого абсолютно гладкая и счастливая судьба – это Саша Кушнер.

– А Евтушенко?

– Это немного другой человек: политик, остро чувствующий конъюнктуру. Конечно, незаурядная и талантливая личность, но то, что называется «провалившийся в себя».

– Но вашу писательскую судьбу особенно счастливой, конечно, не назовёшь. Вы же столько лет не могли выпустить книгу…

– Я лет с 16 начал уже вполне серьёзно относиться к тому, что сочиняю. Но, попробовав опубликоваться, сразу столкнулся с довольно жёсткой системой отсева. Может, потому, что я принадлежал к интеллигентской среде: отец – архитектор, мама – филолог-германист? Это трудно объяснить. Я не писал никаких политических или диссидентских стихов, не пытался конфликтовать с властью, но меня упорно не печатали. Самое интересное, что хорошие поэты ко мне относились с симпатией, писали на мои рукописи положительные рецензии. Я могу назвать Павла Антокольского, Вадима Шефнера, Александра Межирова. Но это не производило впечатления на издательства. Иногда у меня брали по 2–3 стишка в «День поэзии», были публикации в журналах, но когда дело доходило до книги, то вопреки тем же советским правилам издания, где нужно было иметь максимум три положительные рецензии, меня отвергали. В итоге у меня набралось 10 положительных рецензий и одна отрицательная, которую написал Владимир Цыбин, поэт и сотрудник издательства, в котором лежала рукопись. И после многих мытарств, когда эта книга наконец-то должна была выйти, я принял участие в составлении знаменитого альманаха «Метрополь», затеянного Василием Аксёновым и увидевшего свет в 1979 году. Кстати, я собрал для «Метрополя» всю поэзию: того же Высоцкого привлёк. Это была его первая прижизненная публикация.

– Или вторая? До этого вроде в «Дне поэзии» его опубликовали.

– Возможно, но в «День поэзии» у него могли взять один, максимум два стихотворения, а в «Метрополе» был большой блок его стихотворений… Так вот, после выхода альманаха разразился грандиозный скандал, и мне вернули рукопись книги. Так что первая моя книга под названием «Имена мостов» вышла только в 1984 году, причём помог совершенно чужой человек – поэт Егор Исаев, который в те времена возглавлял редакцию русской советской поэзии издательства «Советский писатель». А мне было уже 49 лет! С тех пор я часто издавался, у меня сразу стали выходить книги, и вышло их немало, и у нас, и за рубежом, в том числе и в переводах. Я получал разные премии: Государственную, Пушкинскую, несколько международных. Но от долгих лет борьбы за публикацию остался очень тяжёлый осадок. С другой стороны, я не вошёл в советскую издательскую «машину», не стал «строчкогоном». Занимался кино, журналистикой, переводами, объездил весь Советский Союз, да и свои стихи продолжал писать. Но, конечно, мне досадно. Может, меня не надо было издавать в 25 лет, но ждать до 49 – это очень тяжело.

– Мемуары писать не собираетесь?

– Написал кое-что. У меня есть две книги прозы. Я много повидал людей, тесно общался с Ахматовой, был знаком с Пастернаком, а уж из поэтов 30–40–50-х годов я знал практически всех. Я написал подробно об Ахматовой, много о Бродском. Мемуаров в классическом понимании у меня нет, но если Бог даст ещё пожить, то, возможно, напишу. Делать-то мне сейчас особенно нечего…

– Вы были одним из немногих представителей либеральной общественности, кто выразил недовольство тем фактом, что в СМИ почти не говорилось о смерти Юрия Кузнецова…

– Вот этого я не помню. Может быть. Я был на его поминках в Литинституте. Был на его последнем юбилее, хорошо о нём отозвался. И это не понравилось либералам. Но что здесь такого? Он был большой поэт, безусловно. У меня с ним всегда были сложные отношения, но он и сам по себе был человеком сложным.

– В формировании и личности, и творчества автора ведь играет большую роль ещё и то время, в которое он живёт…

– Конечно, литература, как и вообще искусство, – это зеркало жизни. Она не может полностью оторваться от реальности. Во многом зависит и от экономики, и от политики, от каких-то социальных моментов. Сейчас нет таких масштабных событий, которые происходили, скажем, в начале ХХ века. Хотя массу талантливых людей тогда просто уничтожили, вот смотрите: Николай Гумилёв, Николай Клюев, Осип Мандельштам, тридцать лет не печатали Ахматову, повесилась Цветаева, я уже не говорю о самоубийствах Маяковского, Есенина… Все эти люди были как-то ущемлены, прижаты, обстоятельства их личной жизни оказались очень тесно переплетены с историей государства и с теми процессами, которые в нём происходили.

– По поводу Маяковского и Есенина гуляют легенды, что их самоубийства были подстроены.

– Это ерунда. Вы знаете, я этим вопросом очень интересовался и занимался. Существуют же простые факты. Истории конца Есенина или конца Маяковского известны практически досконально. Я, например, лично очень хорошо знал Веронику Полонскую, которая находилась в квартире, когда прозвучал тот роковой выстрел. И когда она вбежала в комнату, то в воздухе ещё не рассеялся пороховой дым, а сам Маяковский ещё дышал. Посторонних там и близко не было. И все эти дикие люди, которые говорят об убийстве Есенина, – они сами ничего толком не знают и ничего не могут предъявить в доказательство своих слов. Якобы он вмешался в партийную борьбу и имел какой-то «компромат», какую-то телеграмму – полнейшая чушь. И вообще, кто автор стихотворения «До свиданья, друг мой, до свиданья»? Меня кто-то уверял, что это чекисты потом написали. Полный бред! Пойди, напиши такие стихи! Это же очевидно есенинская рука, какой чекист так напишет?! То же и с посмертным письмом Маяковского, будто бы Агранов его написал… Это всё смехотворно.

– Да чекисты могли бы ликвидировать Есенина и в более подходящем месте. При его-то образе жизни…

– Конечно! Есенин ведь всю жизнь дружил с чекистами, а «Англетер» была их ведомственная гостиница. Его туда и поселили приятели-чекисты. Зачем им нужно было устраивать эту «подставу» с гостиницей и убивать Есенина в 1925 году? Они могли сделать это гораздо раньше. Могли в любой пьяной драке его пристукнуть, сбить автомобилем, подсыпать чего-то в бокал, да всё что угодно. Так что и в случае с Маяковским, и в случае с Есениным – это, безусловно, самоубийства. И в какой-то мере это даже трагичнее убийства – когда молодые, страшно талантливые, знаменитые люди накладывают на себя руки. Разумеется, много факторов здесь сыграло роль: личные неурядицы, недовольство собой, отношения с властью. Маяковский, будучи гениальным поэтом, десять лет жизни отдал дешёвой пропаганде, написал миллионы строк абсолютной халтуры, был несчастлив в любви. Что касается Есенина, – конечно, он был больным человеком, уже на грани белой горячки, неоднократно лечился. И он тоже как-то запутался: выехал на Запад, но ему не оказалось места ни в Америке, ни в Европе, с Клюевым его пути разошлись, имажинизм распался, «крестьянского рая» в стране не случилось. Пастернак утверждал, что до конца самоубийство понять невозможно. Часто это явление минуты. Возможно, если бы Вольф Эрлих в тот вечер не ушёл, а остался с Есениным, то ничего бы и не произошло. И если бы револьвер Маяковского дал осечку, как это уже бывало в его жизни, то он, может быть, не стал бы нажимать на курок повторно. А потом Есенин и Маяковский были людьми суицидными. Правду о поэте нужно искать в его стихах. Сколько раз Есенин и Маяковский писали о самоубийстве? Ну вот…

– Подобных мифов вообще очень много, утверждают, например, что у Дантеса под одеждой была кольчуга…

– Да, да! А в Лермонтова стрелял не Мартынов, а какой-то казак-снайпер, который прятался в кустах… Но знаете, откуда это всё? В России чрезвычайно развита народная мифология, люди не верят в официальные версии тех или иных событий и начинают выдвигать свои теории. И это уходит в глубину русской истории. Русские не верили, что в Угличе был убит царевич Дмитрий. Начали появляться Лжедмитрии – I, II. Русские считали, что Пётр I – это Антихрист, а самого его просто подменили в Голландии; думали, что Пугачёв – это Пётр III. Русские не верили в смерть Александра I, будто бы он ушёл бродяжничать по Сибири, а потом стал старцем Фёдором Кузьмичом. И ведь не только, что называется, «тёмные массы» поддерживали в такие мифы. Ведь даже сам Александр III назначал несколько следственных комиссий по расследованию обстоятельств смерти Александра I: точно ли он скончался в Таганроге и кто такой на самом деле был старец Фёдор Кузьмич? А как русская знать в эмиграции не хотела слышать о том, что Николай II был расстрелян с семьёй? Как им хотелось верить, что он или кто-то из его семьи выжил, сколько потом на Западе объявлялось «спасшихся» дочерей, всяких «Анастасий Романовых»? Типичная русская мифология, определённое свойство национального сознания. То ли потому, что власть всегда скрывала какую-то правду, то ли потому, что просто в душе у русских это заложено. Но обратите внимание – в Европе ничего подобного нет. Да и в Азии нет. Отдельные легенды – да, но не в таком количестве и не в таком масштабе.

– Вернёмся к мифам литературным. Вопреки достаточно расхожему мнению, что вы были учителем Бродского, есть и версии, что всё как раз наоборот…

– Ерунда, конечно. Понимаете, в моём нынешнем возрасте разница с кем-то в пять лет значения практически не имеет, но в молодости это очень серьёзный фактор. Я старше Иосифа на пять лет. Я начал писать очень рано, практически с детства. Ещё будучи школьником, получил доступ к книгам, журналам, текстам, которые тогда, в сталинские годы, были заперты и скрыты от народа. А Иосиф первые свои стихи начал сочинять лет в 18, на пороге 19-летия. Когда мы встретились, он был совершенно начинающий поэт, ещё не нашедший ни своей стилистики, ни своего языка. Он писал какие-то странные подражания международной поэзии, выходящей в журнале «Иностранная литература». Там публиковали Пабло Неруду, Яниса Рицоса, Назыма Хикмета и так далее… В то же время он был талантлив, и для меня это было совершенно очевидно. И на каком-то раннем этапе я, конечно, имел для него большое значение. И в плане эрудиции, и вообще. Когда мы познакомились, он почти не знал поэзии начала XX века, это всё к нему пришло от меня. Я его познакомил и с Ахматовой, я привёз его на дачу к ней в Комарово. Да он и сам много раз об этом вспоминал.

– А он о вас всегда хорошо отзывался ведь. Говорил, что вас недооценивают.

– Да, верно. И, кстати, я думаю, что было и какое-то обратное влияние. Его достижения были столь замечательны, что, конечно, я как-то обращал на это внимание. Да и по-человечески мы были очень близки друг другу, нас волновало одно и то же. Ну, если люди встречаются шесть раз в неделю, то чего уж тут… Но я уверен, что до его отъезда из страны я гораздо больше на него влиял, чем он на меня. А сказать, конечно, могут что угодно.

– А у вас нет чувства досады, может, небольшой зависти к нему? Он получил «нобелевку», прославился на весь мир, а вы, его учитель, остались как бы в стороне…

– Нет, поверьте. У нас просто разные судьбы. Он был, наверное, более решительный человек, чем я. Именно я привёз его в Москву, когда на него начались гонения. Пытался его как-то «отмазать». У истоков этих гонений стоял человек, которого я очень давно и хорошо знал. Некто Яков Лернер. Он и был инициатором суда над Бродским. Этот Лернер в своё время положил на меня глаз, пытался преследовать. Именно с его подачи меня исключили из Технологического института. Лернер был очень любопытной фигурой – жуликом, авантюристом, самозванцем, – и всё это при советской власти. Негодяй, мерзавец, который обманывал в том числе и советскую власть, был уголовником, его дважды или трижды судили и сажали. И когда он стал подыскивать себе вот такую «жертву», а в то время как раз появились указы Хрущёва о борьбе с тунеядством, то он первым делом заинтересовался мною. Но я тогда работал инженером на заводе – трудно было меня обвинить в тунеядстве. Но потом он нашёл такую, как ему казалось, идеальную фигуру в лице Бродского, который на тот период действительно нигде не числился по работе. Хотя я и видел его трудовую книжку – он работал во многих местах, но очень короткие промежутки времени.

– Но он же на суде потом говорил, что занимается переводческой деятельностью.

– У него были какие-то договора на переводы с издательством «Художественная литература» в Москве. Но эти договора, как оказалось, его не спасли. Всё уже было решено на уровне Ленинградского обкома. Я Иосифа увёз «от греха подальше» в Москву, и он поселился у Ардовых. Потом он переехал в Переделкино и жил тут на даче у Комы Иванова. И в это время случается драматическая история, когда его дама или невеста, как её ни назови, Марина Басманова уходит к нашему общему приятелю Дмитрию Бобышеву. Узнав об этом, Бродский пришёл ко мне и попросил денег на билет до Ленинграда. Я прекрасно помню этот день – 1 января 1964 года. Я жил тогда в Москве, учился на Высших сценарных курсах. Я уже работал в кино, деньги у меня были, я ему вообще много денег давал в ту пору, как и он потом мне немало присылал из эмиграции. Я ему говорю: «Ося, я могу тебе дать хоть на 10 билетов, но тебя в Ленинграде немедленно арестуют». На что он ответил: «Ты знаешь, нельзя отклоняться от судьбы. Вот если я сейчас буду жить в Москве и пущу всё, что происходит в Ленинграде, на самотёк, судьба может от меня отвернуться. Надо поехать и расхлебать свою кашу». И он поехал, и его арестовали. А дальше – суды, психиатрическая экспертиза, ссылка в Архангельскую область. Потом уже известность, эмиграция, «нобелевка». Как можно завидовать? У каждого своя жизнь, которая складывается из многих обстоятельств.

– А вы никогда не хотели эмигрировать?

– Тот же Иосиф был очень приспособлен для отъезда. У него было отличное чутьё иностранных языков, чего у меня совершенно нет. Он же потом писал на английском эссе и, что поразительно, стихи. Он выехал с большой политической легендой. Ему уже было уготовано место в Америке. А я никогда и не думал об эмиграции, не предпринял для этого ни одного шага, хотя из моего круга уехало где-то 80%. Когда я впервые приехал в Америку на пару месяцев, Бродский очень хотел, чтобы я там остался, и он мне подыскивал работу в каком-нибудь университете. Но я не остался, не та среда. Там везде русские микроколонии есть, но…

– А Брайтон?

– Ну, это евреи какие-то одесские… Это совершенно чуждое мне. Брайтон на меня произвёл жуткое впечатление. Это такая низкопробная Одесса. Гораздо хуже, чем Одесса настоящая. А потом, я понимаю так, что связан всеми своими корнями и обстоятельствами с Россией. У меня нет другого багажа, кроме русской культуры. Россия – моё родное пространство. По крови я еврей, но это не имеет никакого значения. Я сформировался в русской интеллигентской среде, я никогда не слышал еврейского языка, я не знаю своих корней дальше бабушек и дедушек. Я вырос в Ленинграде, и я совершенный ленинградец – по всем обстоятельствам. Куда мне ехать? Вот я живу здесь в Переделкине, есть квартира в Москве, скромный доход от лекций и каких-то литературных дел, а больше мне ничего и не надо. Хотелось бы ещё иметь комнату в Ленинграде, но это, наверное, будет слишком жирно…

Беседу вёл Игорь ПАНИН


Оценить:

Оценка: 10 - Голосов: 1


Чтобы оставить комментарий вам необходимо авторизоваться

* Ваше имя:

Электронная почта:

* КомментарийИзменение комментария:


* Введите код с картинки:

CAPTCHA
 



Проект "Сказки на ночь"
Новости
21.01.2021

«Дистант» не пройдет

Сторонники Захара Прилепина соберут подписи против дистанционного обучения.
21.01.2021

Музей Даля поучаствует в проекте Башмета

В год своего 100-летия музей станет участником XIV Зимнего международного фестиваля искусств.
20.01.2021

«Ясная Поляна» начала прием заявок

Соучредители литературной премии, музей-усадьба Л.Н.Толстого и компания Samsung Electronics, открыли 19-й сезон.
20.01.2021

Три литпремии открывают новый сезон

Начинается прием работ на соискание «Большой книги», «Лицея» и «Книгуру». 
19.01.2021

«Концертмейстер» в мобильных приложениях

Роман главного редактора «Литературной газеты» Максима Замшева теперь можно читать в разных форматах.

Все новости

Книга недели
Николай Долгополов. Легендарные разведчики 3. – М.: Молодая гвардия, 2020. – 352 с. – 7000 экз.

Николай Долгополов. Легендарные разведчики 3. – М.: Молодая гвардия, 2020. – 352 с. – 7000 экз.

Колумнисты ЛГ
События и мнения
Макаров Анатолий

Шаурма и Сталин

Лет 10–15 назад шашлычную на Ленинградском проспекте (напротив гостиницы «Со...

Библиосфера
Сазанович Елена

Пролетая над пропастью во ржи

«Да, стоит только умереть, они тебя сразу же упрячут!.. Ещё будут приходить по в...

События и мнения
Крашенинникова Вероника

Мир дичает

Оборачиваешься назад и поражаешься – каким беззаботным по сравнению с сегодняшни...

События и мнения
Воеводина Татьяна

Куда стрелял Чубайс?

Накануне нового года напоминают о себе предсказатели – астрологи, экстрасенсы, ф...

События и мнения
Брод Александр

Агенты вливания

Несколько событий уходящего года накалили правозащитную повестку. Жалобы на нехв...

  • Литература
  • Политика
  • Общество
  • Искусство
  • Телеведение
  • Портфель ЛГ
  • Клуб 12 стульев
  • Спецпроекты ЛГ
  • Новости
  • ЛГ online
  • ЛГ Плюс
  • Видеоряд
  • Спецформат
  • Опросник
  • Позиция
  • Колумнисты
  • Авторы
  • Уникальные особняки Москвы
Мы в соцсетях: YouTube

© «Литературная газета», 2007–2021
При полном или частичном использовании материалов «ЛГ»
ссылка на www.lgz.ru обязательна.
Администратор сайта: webmaster@lgz.ru

Создание сайта
www.pweb.ru

  • Карта сайта
  • Карта проезда