Нина ЯГОДИНЦЕВА

Родилась в Магнитогорске. Автор семи поэтических книг, курса лекций «Поэтика: модели образного мышления» и учебника точной речи «Поэтика: двенадцать тайн», многочисленных поэтических, критических и научных публикаций, лауреат литературных премий имени П.П. Бажова (2001 год) и имени К. Нефедьева. С 2001 года работает как фотохудожник. Выставки прошли в Челябинске, Екатеринбурге, городах Челябинской области. Старший преподаватель сценарного мастерства на кафедре режиссуры театрализованных представлений и празднеств Челябинской государственной академии культуры и искусств, кандидат культурологии.

***
 Александру Конопелькину
Окарина окраины, скука
Долгих жалоб на бедность и страх...
Но едва безысходная мука
Умолкает в неловких руках,

Серебро покрывается чернью
И губительной зеленью – медь...
Только в утлом своём заточенье
Тёплый воздух пытается петь

И однажды из слабого праха
Выдыхает себя невзначай...
Остальное – печаль и неправда:
И неправда, а всё же печаль.

***
Не выходя из запоя,
Умер сосед.
В небо, почти голубое,
Бьёт ослепительный свет.

Влагою воздух пропитан,
Дрожь прожигает насквозь.
Ветер по каменным плитам
Льётся в раскрытую горсть.
А на поминках припомнят
Новых свобод торжество:
Лихо напёрстками комнат
Душу гоняло его,

Как на картонке базарной
В круге жулья и зевак...
Кто в этой дури азартной
Сделал решительный шаг?

Близко не ведая правил,
Вышел  и бросил: – Постой! –
И не помедлив поставил
На кон свой крест золотой...
 
* * *                                                                                                                                 
...Издали – как чужая –
Но до мельчайших трат
Я знаю тебя, я знаю,
Как будто прошла стократ

Парадом твоих безумий
В лохмотьях твоей парчи –
В те поры, когда Везувий
Возвысился в палачи

И в жажде не кровной мести,
Но права вершить закон
Облизывал соль созвездий
Пылающим языком…

* * *
И всё равно меня влечёт
В жестокий мир,
           под низкий кров,
Пока испуганный сверчок
Поёт любимую, без слов.

Кто одарил тебя? О чём
Он размышляет над строфой,
Вздыхая, словно огорчён,
И повторяя: «Просто – пой…»

Из всех пронзительных утех,
Во всей томительной тщете –
Простая песенка для тех,
Кто умирает в темноте.

Сквозь ледяную скань зимы
Как мы идём на этот зов,
Необъяснимо спасены
Наивной песенкой без слов!

Как будто пить небесный мёд
Счастливо шествуем тропой
Прозрачных полуночных нот,
Легко затверженных тобой.

***
И только там, где город шаток, где он надтреснут,
Где карусельные лошадки сбегают в бездну,
Откуда змеи тайных трещин на свет крадутся,
Где оглянуться не страшней, чем не оглянуться,

Возможно вычислить иное существованье,
Уже встающее волною над головами.
Возможно даже руки вскинуть в немой защите,
Но трещины стреляют в спину, огнём прошиты.

И только там, где город зыбок, как наважденье,
Видны следы молочных зубок на сладкой лени,
На беззащитном любопытстве, на честном слове,
Что на свету черствеет быстро, как на изломе.

* * *
На туберкулёзном сквозняке предместья
Вспыхнули сирени грозные созвездья,
Ясны, безымянны и неумолимы:
Аромат надежды с привкусом малины.

Май сочится в листья, разъедает стены,
Длинно запевают дальние сирены,
Девочки гуляют, всхлёбывая пиво,
С краешку чужого чумового пира.

Тяжко бремя жизни, очи жизни кротки.
Правая в кармане, лезвие на кнопке,
Молния без грома – молча третий лишний
Прямо в пыль и мусор рассыпает вишни.

Ягода-малина, юная забава,
Что ж у вас за праздник – тёмно да кроваво...
И проходит краем вдоль обиды майской
Женщина под чёрной бесполезной маской.

* * *
Выходя из маршрутки у базара или вокзала,
«Ты высокий как небо», – цыганка ему сказала
И пошла, загребая подолом сухой снежок,
У бродячей судьбы золотой забирать должок.

А водила... Водила до первого поворота
На дорогу глядел и лыбился криворото,
И дышало небо в крутое его плечо
Равнодушно разгневанно, холодно горячо.