ЭПИТАФИЯ

Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?

Без этого стихотворения не обходился ни один его поэтический вечер. Для Михаила Козакова все его роли, эссе, спектакли и фильмы и были попыткой ответить на вопрос, который некогда задавал себе Пушкин. Возможно, жизнь Козакову и была дана затем, чтобы он стал актёром:

«Профессия наша очень сомнительна с точки зрения этики. Станиславский этой своей сверхсверхзадачей нашёл ответ на вопрос, во имя чего мы кривляемся на этой сцене. Он нашёл оправдание нашей профессии. Чему мы служим? Сеем разумное, доброе, вечное? Да, но ещё и пытаемся служить Богу. Потому театр – храм. Искусство – почти религия».

Вспоминая прожитое и пережитое, он часто возвращался к своему первому шагу на сцене. Когда-то давным-давно он проводил школьные каникулы неподалёку от Одессы. В город на гастроли приехал БДТ, в котором работала мамина подруга. Она-то и предложила молодому человеку подзаработать выходами в массовках, за что платили бешеные деньги – целых три рубля за спектакль. Во «Флаге адмирала» он выходил на сцену не кем-нибудь, а герцогом. Правда, без слов, зато при шпаге. Когда гастроли подходили к концу, к юному Мише подошёл один из корифеев театра, народный артист СССР Михаил Полицеймако и сказал: «Этот мальчик никогда не будет актёром!» По собственному признанию Козакова, ему хватило чувства юмора не поверить мэтру. Иначе не было бы у нас ни его Гамлета, ни Лира, ни Шейлока, ни даже полковника Чеснея. И уж тем более «Безымянной звезды» с «Покровскими воротами».

Звёзды умирают, но их свет остаётся с нами на долгие годы.

«ЛГ»