Владислав ГОЛУБОК (1882 – 1937)

Имя Голубка в 20-е и в начале 30-х годов прошлого столетия было на слуху у всей Белоруссии. Его передвижной театр знали все. Трудно было найти такой уголок в республике, где бы не побывала со своим ярким и увлекательным репертуаром передвижная «труппа Голубка». Удивляя, радуя, просвещая… 

Родился Владислав Иосифович Голубок (Голуб) на небольшой станции Лесная неподалёку от Барановичей в семье рабочего-железнодорожника. Вскоре семья переехала в Минск, где Голубок пошёл в церковно-приходскую школу. Но доучиться ему не удалось. В 1895 году трагически погибает его отец, и он начинает свой трудовой путь. Работает грузчиком на железной дороге, приказчиком в магазине, слесарем в паровозном депо. Одновременно занимается самообразованием. Посещает художественные курсы, осваивая навыки рисовальщика, учится играть на различных музыкальных инструментах, участвует в любительских спектаклях. 

В 1906 году экстерном сдаёт экзамены за полный курс Минского городского училища. Пробуя себя на литературном поприще, сближается с авторским активом «Нашай нiвы», на страницах которой в 1908 году дебютирует стихотворением «Доля мужика», подписавшись «Голубок». Немного изменённая настоящая фамилия – Голуб – становится отныне его литературным, а в дальнейшем и артистическим псевдонимом. В 1913 году частное издательство Антона Гриневича в Петербурге издаёт прозаический сборник Голубка «Рассказы». Но молодого литератора влечёт сценическое искусство. Осенью 1917 года Голубок входит в состав формирующегося «Первого товарищества белорусской драмы и комедии» и начинает писать для него пьесы, одновременно работает и действующим актёром. В декабре 1917 года на сцене клуба Либаво-Роменской железной дороги в Минске были поставлены две его первые пьесы «Последняя встреча» и «Именины писаря». 

В 1920 году, сразу же после освобождения Минска от белополяков, открылся Белорусский Государственный театр, куда вошли все артисты «Первого товарищества белорусской драмы и комедии». Голубку было предложено параллельно создать и возглавить отдельную труппу передвижного театра. Вначале эта труппа представляла собой семейный коллектив, состоящий из самого Голубка, его жены и четырёх дочерей да небольшой «группы поддержки» из нескольких человек, которые умели буквально всё: и поставить декорации, и осветить керосиновыми лампами сцену, и спеть, и сплясать, а если нужно, и сыграть эпизодическую роль. Через некоторое время эта полусамодеятельная труппа приобрела профессиональные навыки и превратилась в популярную «труппу Голубка», которую знала и любила вся Белоруссия. В работе труппы полностью проявился всесторонний талант Голубка не только как прекрасного организатора, но и как неповторимого мастера театральных ремёсел – драматурга, режиссёра, актёра, художника-оформителя и музыканта. Почти все свои спектакли он ставил сам. Его постановки отличались сочностью, были полны народного юмора, насыщены песнями, музыкой, пленяли ярким народным колоритом. Это был подлинно народный театр, и присвоение Владиславу Голубку правительством Белоруссии в декабре 1928 года почётного звания Народного артиста БССР (первому в республике) было лишь официальным признанием этой любви. 

Начавшееся в конце 20-х годов преследование национальной интеллигенции с высылкой многих её представителей за пределы Белоруссии в какой-то мере задело и Голубка. В 1931 году он был отстранён от руководства театром, но оставался его директором и актёром. 

В марте 1935 года БГТ-3 (так к тому времени стал называться театр), у истоков которого стоял Голубок, отмечал своё 15-летие. В юбилейном поздравлении Народного поэта БССР Янки Купалы по этому поводу говорилось: «Приветствую Третий Белорусский Государственный театр и его главного основателя, моего милого друга, Народного артиста республики Голубка в день 15-летия неутомимой, плодотворной театральной работы на радость и счастье трудящегося народа Советской Белоруссии…» 

Тёплые слова Янки Купалы, адресованные давнишнему другу Владиславу Голубку, были не только признанием его заслуг, но и моральной поддержкой в трудное время. 1935 год был, пожалуй, последним годом известности и творческого благополучия Голубка. В том же году была поставлена и его последняя пьеса «Рикошет». За 17 лет работы в театре им написано около 40 драматических произведений. Кстати, режиссёром последней своей пьесы был уже не сам Голубок. 

В 1937 году Третий Белорусский Государственный театр был расформирован. Пьесы Голубка сошли с театральных сцен, а его книги исчезли с полок библиотек. Имя самого Голубка растворилось в неизвестности. После реабилитации в 1957 году в первых статьях о нём появилась расплывчатая дата смерти – трагически погиб в 1937 году. Впоследствии эта дата обрела беспощадную точность: первый Народный артист Белоруссии Владислав Голубок был расстрелян 28 сентября 1937 года… 

Иван БУРСОВ

Доля мужика

Весною как-то, в воскресенье,
Забрел я в вёску Липняки, –
Все хаты поврастали в землю,
В них голь ютится – мужики.

Почти на четвереньках в двери
Залез я – в хату мужика.
Сам бы не видел – не поверил,
Как доля бедняка горька.

От влаги стены почернели,
На них грибы, течёт вода.
Детей клопы и вши заели –
Хворобы давят и нужда.

Оконце – в два вершка – чуть светит,
Не видно солнца, смрад и чад.
Вокруг в лохмотьях грязных дети:
Один скулит, пять – голосят.

Лежит хозяйка на полатях,
Нет ей ни отдыха, ни сна.
В неубранной и грязной хате
Лежит болезная она.

А с нею рядышком в корыте
Лежит младенец, в сыпи весь.
Накрыт какой-то грязной свиткой,
Негромким плачем просит есть.

А остальные, как волчата,
Глядят на гостя – кто такой?
Для них весь мир – вот эта хата
Да двор, заросший лебедой.

Хозяин тяжело вздыхает –
Никак не одолеть беды,
Как накормить детей, не знает,
Напрасны все его труды.

На заработки утром рано
Он к панскому двору идёт.
Гнёт спину, трудится на пана,
А сам весь век в нужде живёт.

И чем он жив, откуда силы –
Ни круп, ни хлеба, ни горшка.
Казалось, я попал в могилу,
А не в жилище мужика.

Вот где мы горе видеть можем,
Жизнь горемычных бедняков.
А сколько их на свете Божьем,
Таких липняцких мужиков?
Сермяжник

Скажи мне, сермяжник, скажи, бедолага,
Откуда ты с долей несчастной своей?
Скажи, почему вся в заплатах сермяга
И сам всех на свете бедней и темней?

Быть может, родился ты в злую годину?
А может, страдаешь за чьё-нибудь зло?
А может, кто чары такие накинул,
Чтоб вечно страдал,
чтоб ни в чём не везло?

До слёз больно видеть,
как губишь ты силы
С бедой и недолей в неравной борьбе:
Голодный, холодный до самой могилы,
Ты хлеб добываешь, и всё – не себе.

А люди? Что люди? Не их то кручина,
Что голоден ты
и что труд твой тяжёл.
Глядят свысока,
ты для них лишь скотина,
Им главное, чтобы трудился как вол.

Терпи ж, бедный брат мой –
сермяжник бесштанный,
Верь только – взойдёт твоей доли звезда:
Хозяином ты на земле своей станешь,
Осилить сумеешь злой рок навсегда.

Пока же, во мгле без дороги блуждая,
Неправду от правды всегда отделяй:
Пусть нынче и мачехой нива родная, –
Ты помни, что здесь и народ твой,
и край. 

***

Земельки бы мне, гибну я без работы,
Пока я при силе – трудиться бы мог.
Работать я рад до кровавого пота –
Мне только бы кто для начала помог.

А люди с достатком, их много на свете,
И знать не хотят, что такое нужда.
Голодным они – тем, кто нищ
и кто беден, –
И корки не бросят сухой никогда.

Смотрите, земли вокруг
сколько бесплодной,
Которой соха не касалась вовек!
А я бы её оживил своим потом, –
Не может ведь жить без труда человек…

Перевод Ивана БУРСОВА