ЮБИЛЯЦИЯ

Трудно поверить, но Татьяне Толстой исполнилось 60! Автор книг «Кысь» и «Не кысь» глазами глубинки

Юрий БЕЛИКОВ, собкор «ЛГ», ПЕРМЬ

Если бы я не был осведомлён, что это встреча с Татьяной Толстой, я бы, чего доброго, пришёл к мысли, что угодил в сонмище феминисток. Сплошные девушки, юные и не очень, сидят, стоят, загораживают проходы и в целом обзор пермской библиотеки имени Пушкина, куда прибыла именитая гостья. Воздух сгущён, как твёрдые духи. Неужели это всё почитательницы или хотя бы читательницы Толстой? Слышу реплики соседок:
– Надо сразу какой-нибудь кинотеатр заказывать, а не зал библиотеки!

– А она села? (Это уже про Толстую.) Хоть бы она встала!..

Вместо Татьяны Никитичны встаёт Марина Петровна. Профессор кафедры новейшей русской литературы Пермского педуниверситета Абашева представляет гостью:
– Нам повезло, что человек ренессансного склада оказался в Перми. Кроме того, Татьяна Толстая – телезвезда, ведущая передачи «Школа злословия» и член жюри на «Минуте славы»…

– Я сейчас ей книжку подпишу! – шепчет мне в последнем ряду местный автор новоиспечённого бестселлера «Детородный возраст» Наталья Земскова.

– Ты же говорила, что подписала мне последний экземпляр? – удивляюсь я.

Она:
– Для Толстой найдётся…

Что ж, у каждого своя «Минута славы» – вместе со стулом создательница «Детородного возраста» перебирается в первые ряды. Я гадаю: что ей скажет Толстая – «Кысь»! или «Не кысь»?

Поскольку Татьяна Никитична сидит (и я сижу тоже), она мне окончательно не видна. Разумеется, я с этим смиряюсь. Вот если бы я не лицезрел её на телеэкране, мне бы, возможно, было любопытно глянуть на неё хоть одним глазком. Но зато Толстую хорошо слышно – судя по всему, микрофон на её столе. У Т. Т. густой, пистолетный, жахающий голос. Такой же, как в телевизоре:
– Давайте переходить к письменной культуре, наскальным надписям!..

Это она о том, чтобы виртуально пресыщенные девушки слали записки, поелику не будешь же передавать микрофон через кучность голов. Забегая вперёд, скажем: Т.Т. не успела ответить на 39 записок, про что сама же и сообщила в конце встречи.

О чём же были записки, которым «повезло»? Ну, к примеру: «Легко ли быть Т.Т.?» Отшутилась: «Встаю с утра – кряхтеть начинаю. Ох, тяжело…» Или: «Есть ли у вас недостатки? Могли бы вы о себе позлословить?» Блеснула парадоксом: «Недостатки у меня есть, но я с ними не борюсь. Они мне нравятся. Пороков не надо, а недостатки создают приятную картину».

Это – из наиболее живых, афористичных ответов. По мнению некоторых слушателей, временами Т.Т. была скучна и пространна, иногда вносила оживляж, скажем, воспроизведением картинки домашнего ремонта вкупе с ненормативной лексикой рабочих. Но тут так: писатель не должен быть массовиком-затейником. Это наши ошоумевшие представления снесли порог чувствительности. Нам кажется, что если уж человек мелькает на телеэкране, то, приехав в глубинку, он обязательно должен ставить публику на уши. Да нет. Писатель вообще может быть скучным. Вопрос в том, насколько убедителен его текст.

И вот тут меня поражает и вместе с тем тревожит одна наметившаяся особенность. В последнее время (не только в случае с Т.Т.) на встречах с писателями их потенциальные читатели (или рекрутированные зрители, якобы играющие эту роль) почти не задают вопросов о творчестве их как таковом, о произведениях и уж тем более – о героях книг. Можете ли вы себе представить Гоголя, Достоевского, Льва Толстого, Чехова, Горького, Алексея Толстого, Николая Островского и Шолохова без героев, которые и по сей день иногда реальнее реальных людей? Чичиков, Карамазовы, Анна Каренина, Душечка, Клим Самгин, Гадюка, Павка Корчагин, Григорий Мелехов… Помните, как некогда устраивали целые читательские конференции по поводу тех или иных книг и их персонажей? Что сейчас? О чём спрашивали Татьяну Толстую?

О кухне «Школы злословия», о «неприветливом общении с пермским прозаиком Алексеем Ивановым в рамках той самой «Школы», о «поведении её сына Артемия Лебедева, возглавившего центр дизайна в Перми», о том, кто выше – Бродский, Вознесенский или Ахмадулина, об экспансии актуального искусства в «культурную столицу России» (кстати, здесь Т.Т. была точна и язвительна: «Это разве живопись? Если бы эти несчастные люди, вступившие в сговор с искусствоведами, что-нибудь чинили, это бы не работало. Были бы врачами – я бы не советовала») и только один раз спросили о романе «Кысь». Не уверен, что в тех 39 записках, на которые Татьяна Никитична не ответила, речь шла об её героях. О чём это говорит? О глубоком кризисе чтения в России.

И тут нас поджидают сюр­призы. Накануне приезда Т.Т. в Пермь иду я на точку разлива чистой воды, ибо пить из камского водопровода, даже через фильтр, невозможно. Вижу: родниковая женщина в окошечке не тратит времени зря. Читает в промежутках между наполнением пластиковых баллонов. Что читает? Я мог предположить всё, что угодно. Даже Татьяну Толстую. Но женщина перечитывала… «Петра Первого» – роман деда Т.Т. Факт – штука непреложная: в «культурной столице России» пожалуй что дедушка вытирает внучке носик.

И здесь самое время пересказать драматичную историю, воспроизведённую Т.Т. в качестве ответа на одну из записок о её причастности к толстовскому родству. У Льва Николаевича и Татьяны Никитичны есть общий предок – Пётр Андреевич Толстой, который первоначально поддерживал не петровскую партию, а линию царевны Софьи. Однако был Петром Первым помилован, взамен же исполнял разные «щепетильные» поручения. Скажем, обманным путём вывез по августейшему приказу из Италии бежавшего туда царевича Алексея. В итоге по одной из легенд погибающий под пытками в отцовской темнице царевич проклял толстовский род до 20-го колена! По словам Т.Т., она – в 14-м колене.

И вот о чём мне подумалось: Толстые в России отрабатывают карму – художническо-миссианским служением. И поскольку Татьяна Никитична – уже в 14-м колене, проклятие царевича пусть в заметно ослабевающем виде, но остаётся. Наверное, читатели должны быть в известной мере этому проклятию благодарны.