ЖИТИЁ-БЫТИЁ

Эдуард ГРАФОВ

Правительство Московской области приняло решение сделать нормой при представлении жилья ветеранам Великой Отечественной войны 22 квадратных метра. Сейчас норма – 18 квадратных метров.
Что ж, пора уж!

Они тогда, в 1945 году, вернулись победителями в орденах и медалях, израненные, но выжившие. Как же они были измолоты войной, в мужской бане на их голых телах проступали зловещие багровые шрамы, мне, мальчишке, было страшно смотреть.

Я очень гордился ими. Помню, у нас на Большой Полянке увидел солдата с золотой звёздочкой на гимнастёрке. Я пошёл за ним следом, шёл долго и восхищённо смотрел ему в спину. Возле кинотеатра «Ударник» он вскочил в трамвай и уехал. Я его помню до сих пор.

Они тогда, в послевоенные сороковые, очень быстро умирали, война их как бы на время отпустила, словно на побывку. Ну с «лёгкими» ранениями – без ноги, без руки – вживались в мирное время. А вот с искалеченным организмом неуклонно уходили, уходили. Много их тогда от нас ушло, мало их тогда с нами осталось.

А уж кто сегодня из выживших на той безжалостной войне среди нас обитает, считать–пересчитать времени почти не осталось. Так вот, именно о них хочу сказать.

Слова «участник Сталинградской битвы» до сих пор звучат как высокая награда. Аркадий Семёнович Савельев носит эту награду 66 лет, из которых 55 лет ждёт ордера на квартиру.

Правда, в 1952 году ветерану войны выделили временное жильё – комнатушку в коммуналке. Гражданскую жену в этот закуток к нему не прописали. Почти четверть века снимали всевозможное жильё, чтобы можно было им вместе разместиться. Очередь ветерана войны на жильё как-то не продвигалась, а даже иногда смещалась в обратную сторону.

В 1995 году (!) Аркадий Семёнович написал письмо президенту. Чиновники очень обиделись – зачем президенту жалуешься? Но жильё (спустя почти полвека) предоставили в Доме ветеранов – тёмную комнатушку с крошечной кухонькой и видом на свалку. Родственников здесь прописывать нельзя. Да она, жена, здесь просто и не поместится, здесь второму человеку негде поместиться.

А теперь о любви!
Есть в этой истории нечто прекрасное: и муж, и жена до сих пор очень красивы! На улице встретишь, оглянешься и заглядишься. Красивых ведь друг к другу тянет, вот уже полвека друг к другу их и тянет. Ещё в середине 80-х годов Ольга Николаевна перестала быть гражданской женой, расписались. А всё равно вместе жить не положено: нет у жены для Дома ветеранов «вселительного талона», вот чего у неё нет. Уже 14 лет тайком к мужу пробирается. Даже золотую свадьбу ветеран войны лишь по-тихому у себя дома отпраздновал: «Горько!» Как горько.

В этом Доме ветеранов жильё предоставляется временно, до улучшения жилищных условий. Через четыре года годовщина будет – 60 лет в ожидании улучшения жилищных условий. Ветерану войны Аркадию Семёновичу Савельеву исполнится 91 год.

Вот я и думаю: можно бы подобрее быть к непогибшим ради нас на той беспощадной войне, подушевнее к ним быть. Я вам сейчас расскажу совсем другую, трогательную историю, хотя причина у неё тоже окаянная.

На улице сибирского села Кочнево прямо средь бела дня вот какая встреча произошла. Впрочем, пусть сама Галина Сергеевна Корабельникова рассказывает.

– Я вот нашего приёмного дедулю как нашла? Вышла из дома на улицу, смотрю, старик идёт и плачет, уж так безутешно, уж так безутешно. Я спрашиваю: ты чего плачешь, дед? Он мне рассказал: бабушка, с которой, воротясь с войны, поженился и жизнь потом вместе прожил, померла, а дочь его поколотила и из дома выгнала. Вот он идёт, старенький, и плачет и идти ему некуда. Я ему говорю: не горюй, дед, иди к нам жить. Ни минуты не задумалась. Восемь лет уже дедуля у нас живёт.

Ни минуты не задумалась, такая вот вольная крестьянская доброта… Только зачем ею злоупотреблять? Я имею в виду государство. Неужто не ясно, что таким отзывчивым на чужую беду семьям надо материально помогать? Чего уж тут непонятного? Вот приютила дедушку, ветерана войны, Галина Сергеевна, но ведь на него, на еду, на одёжки деньги надобны. Если сироту-ребёнка берут в семью, государство ведь помогает материально. А почему же тут об этом и речи нет?

Иногда, правда, соцобеспечение такой семье кое-что подбрасывает, люди не отказываются, но и не просят сами. Разговоры про деньги вызывают у них неловкость: «Мы же не для денег». А для чего? Я спросил об этом у Галины Сергеевны Корабельниковой, которая прямо с улицы привела в дом старенького, всеми брошенного ветерана войны. «А как же иначе? – удивилась Галина Сергеевна. – Неужто ему пропадать?» Проще не скажешь.

У одного старого крестьянина городской шутник-дачник спросил: «А скажи, дедушка, есть у человека душа или только одни рефлексы?» Крестьянин надолго не задумался: «Тут ведь от человека зависит. Если хороший человек, то есть душа, а если плохой – одни рефлексы».

Я всё ещё иду вслед тому солдатику 1945 года с золотой звёздочкой на гимнастёрке по моей родной Большой Полянке. И скончанию этому пути не будет.