ДНЕВНИК УЧИТЕЛЯ

Инна КАБЫШ

«Войну и мир» выставили за дверь

Вызвала я мастера из фирмы «Компьютерная помощь»: уж и не помню, что у меня там случилось – установить, переустановить, – я в компьютерах «чайник». 

Пришёл совсем юный человек – они там все такие, – увидел мой стеллаж с книгами, присвистнул: «Сколько у вас книг-то!.. – и с сочувствием добавил: – Да-а… кто ж знал, что будет Интернет!»
Я невесело усмехнулась: этим компьютерным юношам (да и не только им!) Интернет действительно заменил все книги. 

Тем не менее помощь моему компьютеру юный мастер оказал быстро и квалифицированно. Я расплатилась и вышла проводить молодого человека до общей двери: у нас на четыре квартиры отведён небольшой коридор с общей дверью. Надо заметить, что в этот общий коридор каждый сосед норовит выставить что-нибудь мешающее дома: старую стиральную машину, сломанный стул, детскую коляску. У меня здесь когда-то стоял велосипед сына (пока его не украли). 

Так вот, иду я по нашему лабиринту и вдруг замечаю, что в нём прибавился новый житель: книжный шкаф – да не пустой, а с книгами. 

Я сразу соображаю, чей это: недавно к соседке баб-Гале переехала внучка с мужем и дочкой, то есть баб-Галиной правнучкой. Молодые, до того скитавшиеся по съёмным квартирам, принялись с азартом обустраивать бабушкину «двушку»: каждые выходные у них не умолкала дрель и стучал молоток. На помойку (а сначала в общий коридор) горами выносились старые вещи. Теперь настала очередь шкафа. Но, видно, баб-Галя выбросить книги на помойку не разрешила: старой закалки человек, не могущий выбросить в мусор хлеб и книгу. Вот и нашли компромисс: вроде и не на помойку, и с глаз долой. Да уж… 

А что хоть за книги-то, думаю: «Как закалялась сталь», «Война и мир», «Евгений Онегин»…
Знакомые всё лица! 

В первую секунду мелькнула мысль: как это мои молодые соседи, имеющие годовалую дочь, так быстро узнали о том, что экзамен по литературе отныне будет необязательным?
Во вторую я говорю себе: расслабься, ничего они не узнали (хотя в своё время, конечно, узнают: шила в мешке не утаишь), просто всё к тому шло, что называется, носилось в воздухе.
Шла – и идёт – всеобщая игра на понижение (вот и местоимение «Вы» стали писать с маленькой буквы!). 

Мои соседи, примерно 25–26 лет, ещё кое-что читали в школе (хотя «Как закалялась сталь» – уже нет), потому что над ними висел дамоклов меч выпускного сочинения, но вот их дочь будет жить уже в совершенно свободной (от русской литературы) стране. 

Она даже не будет знать, как выглядят книги (уверена, после смерти старенькой баб-Гали – дай бог ей долгие лета! – шкаф со всем содержимым немедленно перекочует на помойку), какой писатель что написал, кто кого у него любил и кто кого убил.
Кстати, об «убил».
7 марта повела я свой класс в театр на «Евгения Онегина»: решила сделать себе подарок к празднику. 

В театре огляделась по сторонам и с удивлением обнаружила, что в зале одни дети, точнее, подростки («Евгения Онегина», как известно, проходят в 14–15 лет): видно, «подарки» к женскому дню решили сделать себе и мои коллеги, отправив детей в театр одних.
Спектакль в Театре им. Н. Сац был чудесный: все герои молодые, стройные (не то что в нашем детстве: стопудовая Татьяна и семидесятилетний Ленский). 

При таком раскладе спектакль действительно трогал, а когда Онегин поссорился с Ленским и принял его вызов, ко мне откуда-то из амфитеатра подбежал мальчишка (очевидно, вычислив единственное, скажем так, взрослое лицо в зале) и взволнованно спросил: «Он его убьёт?»
И я, глубоко вздохнув, ответила: «К сожалению, да». А после того как Ленского, как я и пообещала, убили и занавес закрылся, все дети из зала «ломанули» к выходу: они решили, что это уже конец. «Стойте! – закричала я. – Там ещё дальше будет!..» 

Тут же вспомнилось «4510 по Фаренгейту», где в ситуации отсутствия книг (их, как известно, сожгли) собралась группа, так сказать, сопротивления, в которой каждый человек знал наизусть какую-нибудь книгу (до лучших времён, когда их снова можно будет напечатать): их так и звали – Платон, Шекспир, Библия.
 
Я с грустью почувствовала себя Пушкиным…
Даже когда литература была обязательным предметом, дети почти не читали. Их и в театры-то на классику водили, чтобы они знали хотя бы сюжеты.
Что же будет теперь, когда литература перестанет быть обязательным предметом?
Опустеют библиотеки (при том, что их никто не будет сжигать), опустеют театры (кто пойдёт на классику?), опустеют души. 

Не буду рассусоливать то, что понятно и так: с отменой (сверху) литературы как обязательного предмета мы потеряем нацию. Замечу вот что: у Брэдбери сказано, что 4510 по Фаренгейту – это температура, при которой горит бумага.
Но классик фантастики констатировал, что «люди сами перестали читать» и только после этого книги сожгли. 

Интересно, при какой температуре это – снизу – произошло?
Не берусь сказать точно, но подозреваю, что у нас на дворе стоит именно эта температура.