ПИСАТЕЛЬ И ЖИЗНЬ

Николай ИВЕНШЕВ, КРАСНОДАРСКИЙ КРАЙ

От нас уходят не только собаки, но и книги. Собственноглазно видел, как прикатили на колёсиках толстенный баул, сверкнули его молниями, громыхнули застёжками и вдвоём, мужчина и женщина, вытрясли в ржавый контейнер для мусора почти новые кирпичики книг. Я осмелился всё же, скользнув глазами по высовывающейся из краев ёмкости зелёной обложке (Гарин-Михайловский «Детство Тёмы»), спросить: «Зачем?» 

Мужчина потупил взгляд. Не послал к родительнице. Это уже положительно.
Женщина, сорок лет с небольшим хвостиком, тоже не оказалась мегерой. Стала торопливо рассказывать о том, что дети выросли, а теперь книги не нужны. Она прочитала в журнале статью о вреде книжной пыли, вроде в книгах тех живут клещи под названием «фаги».
И подумала, что от старых книг вполне можно заработать энцефалит. 

Тогда школьники достали эти книги из контейнера, подремонтировали их и отнесли в библиотеку. Там были рады классике. Попутно, когда относили, у белобрысого пятиклассника я спросил: «Кто такой Гарин-Михайловский?» Он пожал плечами и неуверенно ответил, что это – космонавт.
Я вспомнил, как много-много лет назад в возрасте этого Ростика (так звали мальца) я читал под одеялом при свете фонарика «Детство Тёмы». Бабушка не разрешала жечь электричество, экономя не копейки, а энергетические резервы страны. 

Я волновался, плакал и жалел. Жалел Жучку, упавшую в старый колодец. И мне хотелось тоже иметь пса и отца, который бы вместе со мной отправился спасать Жучку. Может быть, тогда чувство сострадания и упало в меня и осталось жить где-то в пятке, придавленное современными «фагами» и энцефалитами. 

Инженер и писатель Гарин-Михайловский сумел в XIX веке построить мост в то самое сочувствие и призвать милость к падшим.
Но вот до XXI века не дотянулся. Нужны какие-то другие конструкции.
Всё в России происходит через три года или через семь.

Через три года после эпизода на мусорке-помойке я встретил подобную, но облагороженную картину. Тридцатипятилетняя женщина, изнемогая под слоем косметики и двумя вещмешками, принесла две высоченные стопки книг в станичную библиотеку.
– Устарели! Примите, может, кому-нибудь сгодятся.
И опять про «фаги» и книжную пыль. Хлеще, мол, бубонной чумы.
Пожилая библиотекарь не могла ей отказать – хранилище и так забито: «Что ж, снесу!» И очень обрадовалась, когда я стал перекладывать тома: «Может, возьмёте?»
– На воспитание?.. Книги – на воспитание.
Я взял «Записки о Шерлоке Холмсе», сборник прозы английского классика Ивлина Во с чудесной повестью «Незабвенная» и книгу рассказов Короленко «Дети подземелья».
С этими книгами я тоже был связан. А. Конан Дойла я впервые читал в детстве у владельца патефона крёстного. Он давал мне его осваивать, если я переверну грабельками сено у двора.
В обычное, «нерабочее» время я мог только брать у крёстного техническое описание грузовой американской машины «Студебеккер». 

Повесть же Ивлина Во «Незабвенная» с её английской иронией произвела на меня впечатление в студенческой юности. Тут к ироническо-лирическому сюжету тоже привязана умершая собака.
А «Дети подземелья»? Так это же – взрыв и катарсис, как говорили древние греки. Я не хочу читать «Детей подземелья». Они меня поразили в детстве. И я помню почти всё: девочку Марусю с куклой, камни, высасывающие из человека красную кровь и оставляющие в нём одну только бледную немочь, пана Тыбурция, благороднейшего, умершего вместе с динозаврами человека.
Что же такое, что повернулось, что хрустнуло в нашей душе, что мы стали жечь книги? Мы ведь ещё недавно рьяно осуждали инквизицию, фашистов именно за это. А теперь сами понесли пана Тыбурция на аутодафе?..

Рукописи, может быть, и не горят. А вот книги пылают голубым пламенем, как таблетка спирта в школьном химическом кабинете.
– У меня все книги – на панели! – улыбнулся мне довольно хороший знакомый, увлечённый компьютерными технологиями.
Он весьма продвинут в жизни. Пахнет чем-то космическим. Змеиной кожей. У него ракетообразный автомобиль и такие же, старомодные уже, острые носки туфель. Временами я думаю, что он инопланетянин, и всё никак не решусь пощупать его запястье. Ладонь, когда здоровается, вроде не из латекса. 

– На крохотной панели весь ваш Мураками и Пелевин. А кто это такие? Фамилия смешная… Мура…ккк…ками.
– А ты знаешь, – сказал я в отместку тому знакомому Виктору Петровичу, – они там в такой тесноте, как в дурдоме. И Мураками вполне может переспать с Пелевиным. И у тебя заведётся шиза.
– Ну да! – недоверчиво покосился на меня Петрович, – врёшь поди. – И тут же сиганул в свою сигарообразную ракету. Будьте уверены: сейчас же он удалит с панели и Мураками, и Пелевина с «Пустотой», и К. Кинзи с «Гнездом кукушки».
Вполне возможно, что его уже косонула эта самая шиза.
А нас?

Семь лет назад я встречался в одной тёплой компании с главным врачом наркологической клиники Павлом Уваровичем Шафоростовым. Он тогда, хлебнув, как все наркологи, запрещённого всем наркологам по идейным соображением красного вина, с упоением прочитал наизусть вслух «Анну Снегину» Сергея Есенина. Всю! Он похвалился тогда: «Собираю всего Есенина и всё о нём». А потом, три года спустя, Шафоростов умирал от рака. И печально оглядывая шкафы с книгами, просил передать всё любителям. Устное завещание Павла Уваровича исполнили. Приходили врачи, учителя. После поминок кто-то прихватил лишь одну попсовую книжку «Диагностика кармы», купленную подлинным доктором и мудрым книголюбом любопытства ради… 

А вот перед смертью крупнейшего на Кавказе Краснодарского книжного издательства в тесный кабинет художественного редактора Владимира Елагина зашёл старичок с потёртым портфелем. Он щёлкнул замками и медленно, «членораздельно» стал выкладывать пачку за пачкой денежные купюры. Задача эта была нелёгкой. Сам Елагин превратился в «немую сцену».
Старичок оказался стихотворцем – графоманом, естественно. 

– Вот! – удовлетворённо воскликнул ветеран из станицы Кущевской (сейчас там собираются делать российский Лас-Вегас) – всё это на издание моей книги поэм. – Глаза у него горели.
– Зачем? – промолвил ошарашенный Елагин.
– С собой в гроб положу!
Я не знаю, чем окончилась эта история. Нет уже в живых того издательства, редактора Елагина, старичка-чудака. Все они давно – дети подземелья. Но ведь и книги, и вся литературная работа теперь уходит туда… Увы, не так уж и не прав пропагандист Маркиза де Сада Виктор Ерофеев… Поэзия, как самое летучее вещество, ещё держится. На гелии. А проза? Разве она не вышла на другую панель, продавая себя в чаду оккультизма, в бикини эротизма, в полётах «верхом на пуле»? Это – проза «продвинутых», катающихся на сигарообразных сплит-системах. А старички? Они опешили. Они поняли, что писали всю жизнь незнамо для чего. А теперь вот их книги несут на помойку вместе с классиками.

Уверен, что современные чиновники читали в далёком прошлом «Детство Тёмы». И Тыбурция они не путают с Джеймсом Бондом и олигархом Абрамовичем. Может, поэтому из пяток у них иногда сочится жалость. И они делают «непристойные» по теперешним временам жесты. 

Вот пример. Краснодарский губернатор А.Н. Ткачёв подал инициативу – издать двадцатитомник «Кубанской библиотеки». И это фантастика: роскошные книги уже выходят. И они будут формировать юные души на уроках словесности и уроках по изучению Краснодарского края, Кубани.
К юбилею писательской организации Краснодарского края в прошлом году власти города подарили писателям красивую удобную мебель, новую компьютерную технику… Вот – жест. Вот уж радость!..
Но она была недолгой. И в моей набитой книжными сведениями голове тут же промелькнула аналогия. Последняя рюмка коньяка и последняя ароматная сигарета… Перед расстрелом. Или повешением…
Но – подробнее.
Отделение Союза писателей России, отделение Российского союза писателей, отделение Союза композиторов России испокон веков существовали на улице Коммунаров. То ли незабвенный секретарь крайкома Медунов, то ли ещё кто сказал творцам: «Владейте во веки веков!» 

Владели. И ничему плохому старички-писатели не учили. Такие, к примеру, как И.Л. Дроздов (фронтовик), рассказывали о том, как трудолюбиво варили сталь и сверлили деталь. Такие, как К.А. Обойщиков, писали стихи о победном небе над Берлином. Читали их здесь с заздравной чашей. Старики и молодые впристёжку творили книги о казачестве, о прошлой жизни, о традициях, о воспитании подрастающего поколения на добыче угля, на выращивании хлеба для страны, для Родины. И что же? В одночасье всё поменялось. То, что раньше боялись обнаружить, тем вдруг стали щеголять. Детям на Новый год дарят теперь конфеты фабрики «Буржуй», молодых людей в парикмахерской спрыскивают туалетной водой «Эгоист». Вырос целый комплекс зданий с ошарашивающей надписью «Индустрия Ногтя» (Ф. Кафку отнесли на помойку. А жаль!). 

Коксом молодёжь называет не уголь, а наркотический порошок.
И вот теперь писателей и композиторов вместе с мебельным гарнитуром от мэрии, компьютерами, шахматной доской, книгой моряка Л. Соболева «Капитальный ремонт», нотами «Прощание славянки» вытуривают… На панель? На Луну?.. Куда? Об этом – ниже. 

Но вывод выше. И раньше. Как басенная мораль. Выгон и снос интеллигенции – это следствие плохого знания классики. В частности, русской народной сказки «Теремок». Очень уж у нас на российских просторах добродушные и люди, и звери. Пускают под крышу своего теремка всех, кто ни постучится: то ОАО «Финансы. Строительство. Кредит», то общество подлинных гей-нетрадиционалистов. 

Как и когда все фирмы и фирмочки влезли в писательский и композиторский «теремок», одному Богу известно. Был бы Шерлок Холмс, он бы расследовал вместе с Ватсоном и дедуктивным методом. Но… Только в одночасье выданный на вечное пользование творческим союзам старинный особняк врача Березовского (не родственника скандально известного олигарха) перешёл к финансово-строительной фирме. А сами творцы в то же одночасье стали арендаторами. На кабальных условиях. Но и сама фирма не так проста. Она, проявляя некоторое время толерантность к слово- и звукотворцам, терпела. А теперь решила продать особняк на Коммунаров ОАО «Краснодаргражданпроекту». Это самое ОАО запроектировало первым делом выгнать иждивенцев – писателей и музыкантов – из лакомого дворца бывшего врача Ватсона, простите, Березовского. Они разослали во все Союзы грозные извещения: готовьтесь, мол, у нас самих – капитальный ремонт. 

Ну, сталелитейщики-писатели пока выдерживают. А вот гей-клуб «Помада» сгорел и, говорят, уже нашёл себе новое помещение.
Не рукописи, а гей-клубы не горят, тов. Булгаков М.А.

Конечно, обстановку с выгоном в степь писателей и музыкантов давно знают в городе Краснодаре. Позапрошлым летом, к примеру, тут проходила акция. Писатель И.Н. Бойко, автор книги «Хутор Труболёт», вышедшей в «Роман-газете» миллионным тиражом, встал на рельсы. Нет, вы неправильно поняли: Бойко – не трамвай. По улице Коммунаров ходит этот вид транспорта. А Иван Николаевич обвязался кумачом крест-накрест и с друзьями стал останавливать трамваи: «Ратуйте, люди добрые. Гонят писателей!» Народ негодовал. По поводу незапланированной остановки: «Давите! Нам к Ногтю надо успеть! На летучку!» Картина эта чем-то походила на живопись Эжена Делакруа с той лишь разницей, что роль женщины-Свободы с обнажённой грудью выполнял эксцентричный писатель Иван Бойко. Бойко – не трамвай, но искры от него сыплются. 

Может быть, это повлияло, и власти уняли «Финансы. Строительство. Кредит».
И вот теперь городские чины решили-таки после предсмертной сигареты (гарнитура) «оказать помощь» и предложили список новых помещений для писателей и музыкантов. В списке – край, околица Краснодара, пригородный посёлок Лорес, жиркомбинат (!!!), затопляемые подвалы, подземные переходы, колясочная… 

Что ж, опять – на рельсы. Всё тот же Иван Николаевич Бойко с забористым критиком Канашкиным… И по телевизору показали весь этот позор. В газетах, крупных «Российской газете», «Литературной газете», в других изданиях напечатали. И знаете, что-то дрогнуло. Сломалась какая-то пружина. Но я вот предполагаю, что и в среде руководящего чиновничества есть люди почитывающие и пописывающие. И они, несмотря на немодность книги и смехотворность писательской должности, вняли и щёлкнули костяшками пальцев.

В наше время случается чудо. Для обеих писательских организаций дали помещения, не такие, конечно, как в особняке Березовского с балясинами. Но всё же не колясочная и не подземелье.
Оказалось, что подземельем только пугали. Или писатели чего-нибудь, как всегда, не поняли. 

Хорошо то, что хорошо кончается. Войдёт ли новая мебель в те комнатки? Это уже несущественно. На первом этаже – это ведь даже и лучше. Старички-писатели придут сюда в шахматы играть и рассказывать о том, как писали романы о сталелитейщиках и хлеборобах.
Ужиматься приходится писателям. И это хорошо. Пружина в часах тоже ужата, за счёт этого и время измеряется. 

Только не надо петь осанну. Ни тем, кто дал, ни тем, кто отобрал.
Российский писатель даже в тяжелейшие времена держался достойно. В основе своей – достойно.
Теперь печаль в другом. Как остановить другую напасть: книгу несут на помойку и литературу исключают из основных предметов в школе.
Вот это уже горе. И не только дедов, но и детей.