ТЕЛЕВОЙНА
Дети Победы: поколение дворников и сторожей или талантливых и успешных граждан своей Родины?
Пятый канал в серии «Живая история» показал 91 документальный фильм, посвящённый различным этапам истории нашей страны. Истории Санкт-Петербурга–Петрограда–Ленинграда. Одним из последних в этой серии был фильм Л. Лурье «Дети Победы», рассказывающий о первом послевоенном поколении ленинградцев.
В фильме это поколение называют также «беби-бумеры» и «семидесятники». Мы с автором фильма родились в одно время, окончили математические школы, учились в ЛГУ, однако впечатление такое, что жили в разных городах и даже странах.
В основе фильма 20 интервью с моими земляками и ровесниками. В жизни большинства главное место занимает семья, а на втором месте, как правило, находится работа. Один из немногих героев фильма, который считает, что ему в основном удалось реализовать свои жизненные планы, это в прошлом геофизик С.М. Миронов. Вот о чём он рассказывает в фильме: «…Придя в первый класс, я уже знал, что буду геологом… Я не собирался быть министром, но мой карьерный рост и пик должны были обозначать начальника экспедиции. В геологии это круто… Я дошёл до старшего геофизика аэропартии, но в 1991 году рухнул Советский Союз, рухнула геология. Рухнули все полевые работы, а без поля экспедиций я себя не мыслил. Поэтому жизнь пошла по-другому…» А вот что говорит о своей работе другой герой картины, в прошлом инженер, а ныне предприниматель Б. Элькин: «…Я какой-то фигнёй занимался. Книжки читал в столе. Меня ловили. Я говорю: мне делать нечего. Они говорят: читай техническую литературу. Это ужасно было. Тётки красились… Зарабатывать деньги было чем-то неприличным…» Естественно, инженеры вроде Элькина встречались. Но насколько типичной была ситуация с такой «работой»?
Уверен, что только доля процента ленинградских инженеров была похожа на Элькина. А что делали остальные? Вкалывали! Была ли продуктивной в целом работа ленинградских инженеров в те времена? За последние 19 лет петербургские заводы (Балтийский, Средне-Невский судостроительный, «Алмаз», Адмиралтейские верфи и Северная верфь) построили (или строят) 16 подводных лодок и 17 надводных военных кораблей и судов для Китая, Индии, Вьетнама, Алжира, Греции и Туркмении на общую сумму примерно 10 млрд. долларов. Проекты этих судов были разработаны в ленинградских КБ, а технология их изготовления отработана в советское время на ленинградских предприятиях. Так могли бы эти КБ и заводы проектировать и строить все эти суда, если бы в советское время в них было много инженеров, которые «какой-то фигнёй занимались»?
А учёные? Перечислю несколько имён моих знакомых или друзей по школе и по физфаку: Серёжа Андрианов, Витя Гарбарук, Петя Копьёв, Юра Матиясевич, Боря Кэрт, Володя Самсонов, Валера Фёдоров… Среди них академик и член-корреспондент РАН, директор и начальник отделения всемирно известного Петербургского института ядерной физики и три доктора наук, заведующих кафедрами в лучших петербургских вузах. Это и про них Андрей Вознесенский 45 лет назад написал:
…Люблю я Дубну. Там мои друзья.
Берёзы там растут сквозь тротуары.
И так же независимы и талы
чудесных обитателей глаза.
Цвет нации божественно оброс.
И, может, потому не дам я дуба –
мою судьбу оберегает Дубна,
как берегу я свет её берёз…
Мои друзья, «цвет нации», в тяжелейших обстоятельствах 90-х годов, когда «всё рухнуло», не ушли из профессии и не уехали за границу, работали за небольшую зарплату, сохранили российскую науку. В Петербурге тысячи людей с подобной биографией. Однако авторы фильма не сочли возможным предоставить им слово. Да, есть интервью с физиком А. Тронем, но он вспоминает только о спецоперации ленинградской милиции, случайным свидетелем которой он был.
Ещё одна героиня фильма, в прошлом экономист, а ныне ресторатор Л. Чубайс рассказывает о тех годах: «…Машина «Жигули», это боже мой! Это что-то такое невероятное, чего у меня никогда не будет. И было обидно: почему у кого-то машина есть, а мы за свои 100 рублей не могли купить… » С этой фразой созвучен комментарий авторов фильма: «…В многочисленных ленинградских НИИ и КБ семидесятых годов посты завлабов занимают старшие братья – шестидесятники. А в начальниках – люди из поколения фронтовиков, которые годятся нашим героям в отцы. Перспективы карьерного роста близки к нулю…» Но вот, простите за нескромность, мой пример. В феврале 1971 года я пришёл в институт на должность стажёра на тот самый сторублёвый оклад. Через три года получал 145 р., в 1978 году (после защиты диссертации) оклад был уже 185 р. 1 января 1980 г. был избран по конкурсу на должность старшего научного сотрудника с окладом 280 р., а с 1 марта 1981 года получал 300 р. К окладу надо добавить премии, которые платили после завершения очередного проекта. Примерно так же шли дела у моих друзей, которые работали в НИИ и в вузах, а зарплаты на заводах и в КБ росли, пожалуй, ещё быстрее…
Стоя на фоне Исаакиевского собора, Лурье говорит: «…Роскошная архитектура имперского Петербурга контрастировала с бедным нищенским бытом социалистического провинциального Ленинграда…» Я совершенно не понимаю, что имеет в виду Л. Лурье, говоря о бедном быте! Возможно, он имеет в виду то, что детский сад на углу Лермонтовского проспекта и набережной Фонтанки, куда родители водили меня в 1950–1954 гг., находился в полуподвале? Но ведь время было послевоенное. Кстати, кормили нас в садике очень прилично: мясо, рыба, яблоки, бутерброд с колбасой или с сыром каждый день. Меню нашей семьи, как и у большинства семей в то время в СССР, было существенно скромнее. В конце 50-х годов детсад уже переехал в нормальное помещение, жизнь стала меняться к лучшему, люди переезжали из коммуналок в отдельные квартиры…
А может быть, под нищенским бытом социалистического Ленинграда имеется в виду тот социальный пакет, который имел каждый сотрудник ГИПХа? Детский сад и пионерлагерь на берегу Финского залива (с сентября до мая в помещениях пионерлагеря функционировали дом отдыха и профилакторий для сотрудников), поликлиника и больница, база охотника и рыболова в Ленинградской области, баскетбольная, волейбольная, горнолыжная и туристская секции…
Что касается якобы провинциальности Ленинграда, то эта точка зрения также представляется абсолютно нелепой. Мне было лет шесть, когда родители начали меня водить по ленинградским музеям. Сначала это были музеи Связи, Военно-Морской, Артиллерийский и Железнодорожный. Потом Царское Село, Петергоф, Ораниенбаум и Гатчина. В 9–10-х классах я «заболел» Эрмитажем и Русским музеем – уроки по истории русского и западного искусства наша учительница проводила в Русском музее (каждый из учеников, предварительно подготовившись, проводил экскурсию для одноклассников по одному из залов) и в Эрмитаже, куда раз в две недели мы ходили в течение всего учебного года.
А созвездие ленинградских театральных режиссёров?! В. Воробьёв (театр музыкальной комедии), Р. Агамирзян (Театр имени Комиссаржевской), З. Корогодский (ТЮЗ), И. Владимиров (Театр имени Ленсовета). И на вершине этой пирамиды Георгий Александрович Товстоногов (БДТ). Я не знаю, что делали автор и герои фильма «Дети Победы» в свободное от учёбы и работы время, но сам я, начиная с первого спектакля «Когда цветёт акация» с молодыми З. Шарко и К. Лавровым, который я посмотрел в 1960 г., сразу же понял, что БДТ – это супертеатр… Впрочем, после просмотра последнего эпизода фильма, в котором Л. Лурье сидит с чашкой кофе в ресторане пятизвёздочной гостиницы Redisson SAS Royal Hotel St.-Petersburg, я понял, почему автор фильма считает Ленинград провинциальным: в нём не было ни одного отеля всемирной сети «Рэдиссон»…
Ещё один герой фильма, востоковед О. Баранникова, рассказывает: «…Проводы шли одни за другими. Уезжали не только диссиденты, уезжали все, кто мог уехать…» Услышав эти слова, я кое-что прикинул на бумаге. (Для молодого читателя поясню, что во времена СССР выехать за границу на ПМЖ могли только евреи.) Итак, у моей мамы Любови Хацкелевны Фроловой было семь братьев и сестёр. Яков пал смертью храбрых в апреле 1945 года при штурме Берлина, остальные дожили до весьма почтенного возраста. Не уехал никто. Со стороны мамы нас было 12 двоюродных братьев и сестёр. Мне и моему брату, который проработал всю жизнь в Коврове во ВНИИ «Сигнал», выезд за границу был запрещён. Остальные 10 человек (инженеры, учителя, врач, переводчик и композитор) могли уехать, но тоже не уехали. Имея в виду то, что сказала О. Баранникова, я, нормальный человек, который никогда не думал о том, какой национальности мои друзья: русские, армяне, евреи или эстонцы, впервые в жизни составил список родственников и друзей – евреев. Получился 31 человек. Уехали за границу в советское время четыре человека. То есть 13%. А никак не «все».
На секунду отвлекусь от темы статьи. Мой малограмотный дед, Хацкель Фролов, который всю жизнь крестьянствовал в Невельском уезде, убитый фашистами в гетто в 1942 году, был бы несказанно удивлён, если бы узнал, что все его 12 внуков при советской власти окончили вузы или техникумы.
Цитирую Лурье далее: «…Первые (кофейные. – А.Л.) машины «Омния» появляются на Невском проспекте в кафе над кассами «Аэрофлота» и в кулинарии при Елисеевском магазине. Но для четвёртого по размерам города Европы количество кофейных мест слишком мало…» Услышав это безоговорочное утверждение, я в очередной раз удивился. В Ленинграде на протяжении десятилетий были всего две культовые кафешки, куда постоянно были очереди: «Лягушатник» на Невском и «Сайгон» на углу Невского и Владимирского проспектов. В главном зале «Лягушатника», который находился на втором этаже, посетители сидели не на стульях, а на кожаных диванах, и кроме мороженого и кофе там подавали «крутые» коктейли. А на первом этаже, где были обычные столики и стулья, очередей не наблюдалось. В «Сайгоне» была своя публика: поэты, писатели, философы… Пить кофе там можно было только стоя, поэтому мы с друзьями захаживали туда чрезвычайно редко. Во всех остальных подобных заведениях очередями и не пахло. В фильме несколько раз повторяются строчки из песни рок-композитора А. Генслера: «…Здесь перекрёсток центровой Сайгон-блюз. Возьми мне маленький двойной Сайгон-блюз. Я никуда не тороплюсь Сайгон-блюз…» Здесь впору снова вспомнить о жалобах некоторых героев фильма на якобы низкую зарплату. А сколько стоил, к примеру, простой кофе в «Сайгоне»? 15 копеек! На минимальную зарплату в 1985 году (70 р.) можно было выпить 467 чашек. Сегодня в Питере самый дешёвый кофе в Макдоналдсе стоит 44 р. И на минимальную зарплату (7300 р.) можно выпить 166 чашек кофе. Почти в три раза меньше…
В одном из заключительных эпизодов фильма мы видим кадры кинохроники: В.В. Путин и А.Л. Кудрин в пору их работы в мэрии Петербурга. Голос за кадром комментирует: «…Неожиданно ленинградские беби-бумеры оказываются невероятно востребованными, почти весь аппарат первого мэра Ленинграда отправляется в Кремль…» Всё это так. Но после просмотра фильма у меня создалось впечатление, что его авторы подспудно внушают зрителю мысль о том, что только две категории моих ровесников могут считать свою жизнь удавшейся. Те, кто в 90-е годы уехал работать в Кремль, и те, кто регулярно посещал «Сайгон». Недаром в одном из эпизодов фильма голос за кадром поясняет: «…Люди «Сайгона» воспринимают себя в качестве выразителей своего поколения…» Все остальные дети Победы, по версии авторов фильма, ничего полезного в своей жизни для страны не сделали. Среди моих друзей-ровесников те, кто проектировал уникальный завод по производству перекиси водорода в Новочебоксарске. Те, кто делал проект сложнейшего Метромоста в Новосибирске, те, кто проектировал так называемые изделия в Морфизприборе и Гидроприборе… Я считаю, что всё-таки мы, а не регулярные посетители «Сайгона» являемся выразителями нашего поколения.
Фильм у Лурье получился чрезвычайно однобоким. Хотя в нём весьма точно подмечены некоторые характерные черты той эпохи. Зарплату нам платили регулярно, среди ленинградцев не было миллиардеров, но не было и нищих, 1 мая и 7 ноября мы ходили на демонстрации. Почитывали в самиздате «В круге первом» и «Доктора Живаго», но духовно мы формировались всё же в первую очередь под воздействием книг Паустовского и Симонова, Распутина и Белова, Трифонова и Абрамова.
На сайте Пятого канала от лица его владельцев и творческого коллектива продекларировано: «…Журналисты Пятого канала прикладывают максимальные усилия для того, чтобы освещать все точки зрения, давать людям возможность высказаться, искать решения проблем, а не нагнетать их…» Поэтому я надеюсь, что в обозримом будущем телекомпания снимет новый фильм с условным названием «Дети Победы – альтернативный взгляд», в котором будет рассказана вся правда о моих ровесниках. Я не сомневаюсь в том, что журналисты, которые хотели бы и могли снять такой фильм, в Петербурге найдутся.
Александр ЛАВРОВ
Родился в Ленинграде в 1947 г. Сын фронтовика. В 1971–2010 гг. сотрудник РНЦ «Прикладная химия».
Код для вставки в блог или livejournal.com:
Дети Победы: поколение дворников и сторожей или талантливых и успешных граждан своей Родины?
|
К 200-летию со дня рождения поэта Алексея ЖЕМЧУЖНИКОВА.
В северной столице при поддержке Российского книжного союза прошел популярный фестиваль.
К 80-летию выдающегося русского поэта.
Одно из главных качеств поэзии Виталия ЕСАЯНА – это искренность.
Михаил ОКУНЬ почти 20 лет живет в Германии, оставаясь при этом истинно русским поэтом.
Представляем Вадима ГЕРШАНОВА с новыми и относительно новыми рифмопалиндромами.
О наследии Олимпийских игр в Сочи размышляет Виктор ТЕРЕНТЬЕВ.
Заслуженный деятель искусств России Александр ПУДИН поздравляет поэта Александра МЕДВЕДЕНКО с днем рождения.
Сергей БЕЗРУКОВ примерил на себя судьбу ровесника. 
Евгений ПОПОВ не одобряет инициативу Захара ПРИЛЕПИНА о возвращении «Железного Феликса» на Лубянскую площадь.
Несанкционированные митинги, в которых участвовало немало подростков-школьников, почти сошли на нет, считает Татьяна ВОЕВОДИНА.
Политик и общественник Николай ТРАВКИН о нашумевшем манифесте режиссера Константина БОГОМОЛОВА.
Чтобы оставить комментарий вам необходимо авторизоваться