НАВЕКИ В СТРОЮ

Старая бумага упорно заворачивается по сгибам, продавленным больше шестидесяти лет назад. Выцвели чернила, поблекла типографская краска на почтовых открытках. Письма с фронта до сих пор бережно хранят во многих семьях. У каждого треугольника своя история: счастливая или печальная. Бывало и так, что иногда весточка с фронта о том, что родной человек жив-здоров, приходила после страшного казённого конверта. А матери и жёны верили: похоронка пришла по ошибке. И ждали – годами, десятилетиями.

Письма с фронтов Великой Отечественной войны – документы огромной силы. В пропахших порохом строках – дыхание войны, грубость суровых окопных будней, нежность солдатского сердца, вера в Победу…

Эти письма писал майор юстиции Матвей Островский. С 1940 года он на службе в органах военной прокуратуры Одесского военного округа, Южного, Сталинградского, Западного, 1-го и 2-го Белорусских фронтов. Участвовал в сражении за Брест. Служил секретарём, военным следователем военной прокуратуры 9-й армии, помощником военного прокурора 57-й и 68-й армий, военным прокурором 160-й стрелковой дивизии. Погиб Матвей Островский 23 марта 1945 года при освобождении Польши, у небольшого городка Цоппот (Сопот).

Чувством патриотизма, верой в Победу над немецко-фашистскими захватчиками проникнуты послания с фронта, адресованные маме, жене и сыну, они до сих пор хранятся в домашнем архиве семьи Островских.

Вчитайтесь в них.

1 сентября 1943 г.
Доня моя родная! Прошла целая вечность, я не писал. Началось контрнаступление, я всё время в дивизиях.

Успехи наших войcк прямо окрыляют. Мы взяли Ельню и двигаемся на Смоленск. Враг бежит и оказывает слабое сопротивление. 30.8. я пошёл с разведчиками в одну деревню. Мы захватили 8 фрицев (больше не было) с велосипедами. Я взял себе один и сейчас раскатываю на нём, мотоцикл в ремонте, раньше я гонял на нем. Сейчас нас фронт проверяет. Работой довольны, меня хвалят, и если не перейдём в другой фронт, то я уж наконец переменю обстановку. Страшно здесь надоело. Есть ещё причина, почему я хочу уйти отсюда. О ней в следующий раз. Хотелось бы пойти на самостоятельную работу, но пойду, куда пошлют. Сейчас у нас новое в работе то, что судим изменников, пособников и фрицев, издевавшихся над населением полевым судом. Уже прошло несколько процессов с повешением. За твои и наши общие страданья я сумею отомстить. А в остальном работаю так, как работал и при тебе.

Хочу написать об окружающих и «товарищах», но оставляю на следующий раз. Сейчас буду спать. Стоим в лесу в 10 км от Ельни. Живу в палатке. Прошёл сильный дождь, сыро и прохладно. Хотелось бы тебя обнять, моя девочка, но ничего не поделаешь.

Обнимаю и целую, твой Митя.

29.12.1943 г.

Милые мои детоньки!
Поздравляю с Новым годом. Целую, обнимаю и прижимаю к сердцу. Люник, у меня нет особых новостей, чтобы тебе сообщить сейчас. Воюем мы под Могилёвом. Я в 160 с.д. 10 Армии. От тебя я с ок0азией жду подробное письмо о делах, которые, по-видимому, цензурой были забракованы в твоём большом письме, не дошедшем до меня.

Я сейчас спешу и не могу сосредоточиться.

Милая моя девонька, как я хочу тебя видеть, ты можешь знать по себе.

Дорогая моя, я настолько хочу попасть к тебе и сыну, что у меня туманится в голове, и я не знаю, не могу писать ни о чём другом.

Родные мои, живите и радуйтесь. Не забывайте вашего папку Митю.

14 апреля 1944 г.
Дорогая Люся!
Сегодня день рождения нашего сынуськи. 10 лет с тех пор, как я стал папой. Я сравниваю себя теперь с тем мальчиком, который крепко растерялся 10 лет назад, когда почувствовал себя папой. Сравниваю и тебя с той Люсей. В себе я нахожу много перемен, тебя я вижу той же мамкой.

Пережито страшно много, и мне думается, что по пережитому мне уже впору быть дедушкой.

Питаю большие надежды в будущем году эту знаменательную дату нашей жизни встретить с тобой после окончания войны с победой. Пожалуй, 11-летие сына будет для нас тогда знаменательнейшей датой.

По последнему письму начинаю чувствовать, что твоя хандра проходит. Адрес мой не изменился и вряд ли изменится скоро.

Последнее время пришлось много пережить. Говорят, что к 1 Мая готовятся прицепить мне орден.

Сердце болит за Белочку. Передай Ароле моё сочувствие. Я не пишу ему, потому что очень мало времени, я сплю в три раза меньше нормального. Кроме того, то, что переживаешь, писать нельзя, а другое на ум нейдёт. Девочка моя, поэтому и письма к тебе выглядят бледно.

О причинах твоей хандры я жду откровенное письмо. Об этом писать можно, цензурой дозволено.

Сегодня девушки принесли пирожки с маком и поздравительное письмо по случаю дня рождения Фелюськи. Я всё время говорил об этом дне, и, конечно, все ждали эту дату.

Люник, как-нибудь на свободе я постараюсь написать больше. Извини за такое письмецо. Ещё надо написать сыну и его соученикам.

Будь здорова, родная. Береги себя и сына, а я постараюсь вернуться.

Целую и обнимаю. Твой Митя.

21.07.1944 г.
Люсинька!
Сегодня у нас большой праздник. Сегодня мы перешли государственную границу. Люсик, какие чувства переполняют меня, я описать не могу. Это мой  второй счастливый день за 37 месяцев. Первый день был 28 марта 42 года, когда я узнал, что ты вышла из окружения. Мне кажется, что такие радости вселяют силы на 3 года трудностей и лишения.

Сколько раз я готов был жизнь отдать за эти дни счастья. А разве счастье не возросло в бессчётное число раз от того, что и дни эти наступили, и мы с тобой живы?!

Родная моя, нужно быть особо одарённым человеком, чтобы описать те чувства, которые обуревают всех, или хотя бы те, которые выражаются всеми окружающими. Выразить мы не умеем, предаваться чем было бы ошибкой. Поэтому каждый старается работать лучше и этим всё выразить. От этого наши успехи утраиваются. Если бы в 41 г. мы воевали так на одну треть, многое было бы иначе.

Воюем мы сейчас так, как немцы в 41-м, и даже лучше. Мы идём смело, режем их коммуникации, не обращаем внимания на фланги. Окружаем и уничтожаем большие и малые группировки. Тысячи пленных. По лесам, полям и дорогам бродят немцы, венгры и другие сволочи-окруженцы, очень часто тыловики, наши ловят сотни этих окруженцев. Сегодня девушки-санитарки одного медпункта привели к нам на КП 5 венгерских солдат, бродивших в лесу.

Разница ещё в том, что в 41 году, когда нем­цы маршировали по нашей земле, они приближались ко дню гибели. Мы же озарены солнцем Победы, восход этого солнца полный. Обратного хода история не даст. Даже если бы немцам удалось бы оттеснить где-либо какую-либо нашу часть, то и это уже ничего не изменит. Но и этому не бывать.

Я не могу найти удачного сравнения. Пусть пока будет такое – много женщин охотно делают аборты, но ни одна не даст в обиду уже родившееся дитя. Мы отдавали свою жизнь за освобождение Родины, а уж сейчас ничто нас не заставит уступить ни шагу.

Лю! Каждый мыслящий человек понимает, что означает теперешнее наше состояние, какие времена настали!

Может быть, я смогу членораздельно вам объяснить, когда вернусь и буду снова со своими милыми детками.

Целую, твой Митя.
Сынку, ура!!!! Мы на границе!

28.07.44 г.
Люсинька!
Уже несколько дней мы шествуем по заграницам. Сегодня ты будешь смотреть салют в честь взятия Бреста. Я могу перефразировать Суворова и сказать – «слава богу, слава Вам, Брест взят, и я там». Всё ближе день победы. Озабочен многим, в движении работы больше и работать трудней.

Наконец я получил следователя, как будто неплохой.

Лю, кажется, Наум едет в Москву, тогда уж и дело примет иной ход. Я постараюсь сделать как можно лучший.

Для меня отъезд Наума сущее горе, но перенесём и это.

Целую тебя и Фелиньку.
Ваш Митя. Папа.
28.12.44 г.
Детоньки мои славные!

Получил ваши мордашки, рад, не нагляжусь. Писать некогда. Спешу в Берлин. Варшава уже давно пройдена. Фрицы драпают, еле успеваем догонять и бить.

Здоров и бодр. Работа, работа без конца.

Милые, извините, пишу на ходу, не всегда увидишь почтальона.
Всё в движении.
Целую, Ваш

21.1.45 г.
Люник!
Живу хорошо. Думаю о тебе и сыне. Шагаю по логову врага. Суд начался! Мы их скоро уничтожим! Проклятые и противные фрицы. Они даже не могут по-человечески нести ответственность за свои злодеяния.

Доня, приостановимся, будет передышка, напишу много. Сейчас мы все стремительно движемся вперёд, всё сокрушается на нашем пути, все их валы летят к чёрту.

Милая, будь здорова, береги себя и сына. Пиши.

Привет всем. Целую тебя и Фелюську.
Твой папа – Митя.

4 февраля 45 г.
Люсинька, моя родная!
Последние дни были у нас чрезвычайно напряжёнными, и писать времени не было. Пару открыток я бросил, не знаю, получила ли ты их. Ничего удивительного, если они пропали. Последние дни я пережил то, что ты в мае 42 года, правда, с лучшими последствиями.

Само собой понятно, времена не те. Мы себя чувствовали спокойнее, уверенней, действовали твёрдой рукой и, конечно, вышли победителями. Причиной этого была то ли ошибка, кем-то допущенная по горячности и «теории» шапкозакидательства, то ли недосмотр. Во всяком случае, немножко нервов стоило тем, кому суждено закончить живыми и здоровыми войну.

Воюем мы сейчас в логове врага. Эта война имеет свои прелести. Немцы, не только те, кто приходил к нам с мечом, но и те, кто их посылал, а сами сидели дома и облизывались от награбленного, почувствовали, что значит война, и главное, что такое возмездие.

Смешно думать, что они когда-либо сдадутся. Они стреляют из-за угла. Словом, они настоящие немцы и их нужно уничтожать. Страшно дорого обходится каждому минута беспечности. Примеров этому мог бы привести тысячи. От этого двойное напряжение нервов. Но дело идёт к развязке. Скоро Победа!

28.2.45.
Донюся!
Поздравляю тебя с праздником 8-е Марта! Передай мои поздравления всем моим знакомым и любимым – Верушке, Лидии Кирилловне… и больше я не знаю. Маловато, не правда ли, знакомых и любимых? Не будем огорчаться. После войны круг знакомых расширим. Высказывать поздравления и соболезнования я не умею. Особенно женщинам по случаю их праздника. Разве сказать что-либо об эмансипации? Или выразить соболезнование по доводу того, что современные женщины забыли заповедь – «жена да убоится своего мужа»?

Можно было бы сказать несколько слов о женщине – героине Отечественной войны. Но можно и сказать о женщинах, которые из-за пары чулок забывают своих мужей-фронтовиков.

Мало ли что можно сказать. Тебя, девонька, я причисляю к героиням, что бы там ни было. Ты мать моего сына, ты моя родная жёнушка.

Твой Митя.

Публикация Феликса Островского