КНИЖНЫЕ НОВОСТИ

В Минске при финансовой поддержке Постоянного Комитета Союзного государства вышла книга белорусского писателя Алеся КАРЛЮКЕВИЧА «Мы – вместе!». Беседы, очерки, эссе, собранные в этой книге, посвящены судьбам писателей, художников, актёров и учёных, чьи имена одинаково дороги народам России и Беларуси. Обращаясь к жизни и творчеству художников Горавских, писателя К. Паустовского, патриарха Алексия II, мультипликаторов С. Русакова и Л. Косырева, книжного графика Л. Токмакова, академика А. Кунцевича, генерала А. Зайцева, автор стремился отобразить прошлые и нынешние времена во всей их сложности. Публикуем главу из книги А. Карлюкевича «Мы – вместе!».

Композитор Николай Набоков, двоюродный брат знаменитого писателя, учился музыке в имении близ Новогрудка. Когда узнал об этом, поспешил на Новогрудчину...
Пока Владимир Набоков писал свою «Лолиту», в Америке пользовался успехом другой Набоков – Николай Дмитриевич, композитор. Что у них общего? Историки свидетельствуют: «Николай Набоков – тех же корней, что и его брат-писатель. У них общий дед Дмитрий Николаевич – министр юстиции в царствование Александра II и Александра III; общая бабушка – Мария Фердинандовна, урождённая Корф. Отцом будущего композитора был Дмитрий Дмитриевич Набоков, женившийся на Лидии Эдуардовне Фальц-Фейн, в чьей усадьбе Любча, близ Новогрудка Минской губернии, прошла половина детских лет Николая. Родители скоро разошлись, и воспитывать мальчика матери помогал отчим Николай Фёдорович фон Пойкер (дядя Коля), соседский помещик, в имение Покровское к которому Николай с трёхлетнего возраста приезжал, как домой. Именно в Покровском он и пристрастился к музицированию на старом угловатом рояле. Рояль был непрост: его, по преданию, благословил сам Чайковский. В 1911 году восьмилетнего Николая Набокова привезли в Петербург, где он время от времени стал видеться со своим отцом Дмитрием Дмитриевичем...»
Что представляли собой в начале минувшего века Любча, новогрудские окрестности, где начинал формироваться талант будущего композитора? Многие события тех лет восстановить достаточно трудно. Но мы попробуем. Во второй половине XIX века имением Любча владела Мария Гогенлоэ, которой в 1888 году принадлежала 11761 десятина земли. Спустя 10 лет она продала имение за 2348 рублей братьям Фальц-
Фейнам. Кто знает, возможно, поводом для этого послужило то, что семья Гогенлоэ не имела российского подданства. А это создавало определённые юридические сложности в пользовании имением. В 1904 году Любчу вместе с 4200 гектарами земли купила у своих братьев Лидия фон Пойкер (фамилия матери композитора по второму мужу). Удалось отыскать сведения и за 1911 год – газетную заметку в «Минских губернских ведомостях» и информацию в «Списке землевладельцев Минской губернии». Тогда у Пойкер было 3676 десятин земли вместе с имением Делятичи. А у братьев Фальц-Фейнов – по 1524 десятины у каждого.
В Любче мы повстречались с известным в новогрудской стороне краеведом Михаилом Карповичем.
– Вы спрашиваете о Любче начала минувшего века? – Михаил Михайлович перебирает старые фотографии. – Конечно же, давние традиции центра светского книгопечатания к тем временам были уже утрачены. Но Любча всё равно оставалась поселением необычным. Сам факт, что у нашего местечка было два герба, говорит о многом. А тогда, в 1900-е, насчитывалось здесь около 450 домов, 3420 жителей. Работала церковноприходская школа. Были в Любче аптека, трактир, 2 корчмы, пивная лавка. Работали 2 лимонадных завода и ещё сырзавод. Теперь уже, разумеется, старожилов, знавших Пойкер и её первого мужа Дмитрия Набокова, не сыщешь...
Вероятно, после развода Дмитрий больше и не приезжал в Любчу. Но ведь Лидия Эдуардовна, насколько известно, ушла из жизни в 1937 году... Говорят, что похоронена она в Вильно. Из скудных обрывочных сведений формируется следующая картина. Лидия Эдуардовна, по всей вероятности, к хозяйствованию в любчанской усадьбе относилась далеко не как к главному делу своей жизни. Младшую дочь Пойкер выдала замуж за князя Мирского, владевшего имением Мир в 50 километрах от местечка, в Кореличском районе. Оставаясь владелицей имения в Любче, Лидия Эдуардовна большую часть года проводила в Вильно. Дела в имении как-то не складывались, и усадьбу заложили за долги в Земельный банк. Когда вышли сроки выплаты долга, земли банк разделил на участки и продал окрестным крестьянским хозяйствам. А во владении семьи Пойкер осталась территория бывшего Любчанского замка на берегу Немана, большой сад, парк возле имения и лесные угодья.
...Может быть, со временем впечатления от встреч с замком и легли в основу каких-то музыкальных фантазий Николая Набокова. К тому же вполне вероятно, что композитор гостил в Любче и в более зрелые годы.
В 1937 году Лидия Эдуардовна умерла. Имение переписала на сына. Но и он «хозяйствовал» если не через пень-колоду, то уж точно «через океан». Жил-то Николай Дмитриевич с 1929 года в Америке. Туда уехал из Парижа после смерти Сергея Дягилева, которому писал музыку для «Русских сезонов». Кстати, набоковскую музыку – балет-ораторию «Ода», написанную для Дягилева, – заметили и в Советском Союзе. Музыковед Борис Астафьев писал: «О многих страницах его музыки можно сказать, что они напевны, даже проще, что поют». В США Набоков начал работать с «Русским балетом Монте-Карло». Успех получила постановка «Мирный союз», основу которой составили напевы полузабытого американского фольклора. Работоспособности Николая Дмитриевича удивлялись все – один за другим композитор создаёт балеты «Жизнь Полишинеля», «Напрасные усилия любви», «Последний цветок», симфонию «Молитва», элегию «Возвращение Пушкина», кантату «Америка была надеждой». Переложил на голоса с оркестром 5 стихотворений Анны Ахматовой
и 4 стихотворения Бориса Пастернака. Если бы можно было произвести «замер» внутренней энергетики, то интересно, сколько её в эти произведения вошло из любчанского детства Набокова?.. И чей он композитор – американский, русский или хоть немножко белорусский? Речь не о национальном в искусстве уроженца Новогрудчины. Николай Дмитриевич не только обладал огромным творческим потенциалом, но успел его реализовать. Свидетельством тому и уже названные произведения, и те фестивальные проекты, которые были осуществлены в самых разных странах мира. В 1952 году Набоков возглавляет «Парижский фестиваль XX века». Через два года – музыкальный фестиваль в Риме.
Судьбой своей Набоков чем-то похож на Шагала. Вспомните, какой длинной была дорога художника по возвращению в Витебск, на родину. «Протопчет» ли себе музыка Набокова хотя бы тропинку в родную Любчу?..
«В воздухе пахнет весной. Не могу уснуть, только иногда кто-то всхлипывает да доносятся слова странной печальной песни, поёт женщина... Надо мною – звёзды. Передо мною – море, безбрежное, необъятное...» Такими словами заканчивает Николай Набоков первую часть своей мемуарной книги, где рассказывается и о любчанском детстве, и об отрочестве, проведённом в заповеднике Аскания-Нова, кстати, основанном его дядей Фридрихом Фальц-Фейном, происхождением тоже, разумеется, из новогрудских помещиков. Но это уже другая история. И она, разумеется, родилась не без любчанских звёзд. А сегодня в Любче восстанавливают въездную башню. Краевед Карпович обстоятельству этому рад несказанно. Надеется, что в дополнение к школьному, давно получившему звание народного, появится в Любче ещё один музей. Тот, в котором центральное место займёт собрание материалов о русском композиторе Николае Набокове. Да и о других выходцах из этих новогрудских мест, кто и Беларусь, и Россию прославил. И даже, может быть, появится связывающий Новогрудок и Любчу туристско-экскурсионный маршрут. К примеру, с названием «Новогрудские адреса русской культуры». Ведь в древней столице Великого княжества Литовского, как величают Новогрудок белорусские историки, на старом православном кладбище похоронен внук Александра Сергеевича Пушкина. В этих местах снималась в кино Марина Влади. А Владимир Высоцкий привозил сюда белорусскому кинорежиссёру Виктору Турову свои песни о войне. Что-то и здесь, в древнем и одинаково дорогом для белорусов и россиян краю, писал... Как всё-таки переплетаются времена и дороги.