ИСКУССТВО

Микеладзе Евгений Семёнович. Дирижёр. Расстрелян по приказу Лаврентия Берия в 1937 г. Реабилитирован посмертно в 1953 г.

«Его оркестр звучит из поднебесья», – говорил о нём Шостакович.

История Советского государства подходила к концу, когда на экранах страны появился культовый фильм «Покаяние». Люди уходили после картины так, словно побывали в храме. Путь этого фильма к зрителям был непростым...

После долгих мытарств режиссёр Тенгиз Абуладзе неожиданно получил разрешение на аудиенцию у Генсека, до показа фильма в ЦК оставалось полчаса... С тяжёлыми яуфами в руках он выбежал из здания Союза кинематографистов и случайно увидел меня. Я садился в машину... Словно пожарники, мы мчались к Старой площади по тогда ещё свободной улице Горького, и тут я узнал от режиссёра, что в фильме «Покаяние» – история семьи моего друга Вахтанга Микеладзе...

Прошло полвека, как мы впервые обменялись с Вахтангом рукопожатием...

Разные люди поступали во ВГИК в конце пятидесятых... Были и «блатные», но все знали – Роман Лазаревич Кармен беспристрастен.

– Документальное кино – суровое поприще, оно не терпит «маменькиных сынков»! – предупредил он всех, кто прошёл сквозь сито общеобразовательных экзаменов. – А сейчас постарайтесь быть искренними. Перед каждым из вас чистый лист бумаги. Вспомните случай из вашей жизни, – и аудитория погрузилась в тишину...

Кармен тестировал изобретательно, он был приветлив с каждым, как бывают приветливы люди, впервые познакомившиеся в поезде, – по-дружески улыбался, будто перед ним не абитуриент, а попутчик, с которым предстоит провести много дней в задушевных беседах.

А за дверью, словно на перроне вокзала, напряжение нарастало...

Там, где решались их судьбы, мастер перелистывал рукописи, пытаясь отыскать запомнившуюся ему историю о мальчике с виолончелью...

В память о погибшем отце малышу подарили виолончель. Таинственные звуки сразу же очаровали его.

И вот под улюлюканье гонявшей мяч детворы, краснея от гордости и смущения, он волочил по двору огромный футляр, в котором затаилось поющее чудо. В трамвае его отпихивали, он всем мешал. Толстый, усатый дядька, занимавший весь проход, ругался: «Ну-ка, подвинь свою гитару!»

Под вечер, когда он возвращался с уроков домой, на него набрасывались собаки, их тоже раздражала чёрная, неуклюжая коробка...

Но к несчастью, мальчик полюбил виолончель. И чтобы люди поняли, как прекрасен человеческий голос его инструмента, он открывал во время занятий окна... Увы! Равнодушная улица была безразлична и к музыке, и к его чувствам. А утром всё повторялось – и улюлюканье сверстников, и ругань взрослых, и гавканье собак... И сердце ребёнка дрогнуло – не выдержав унижений, он уложил инструмент на трамвайные пути и, спрятавшись в подворотне, горько плакал, когда вагоны разнесли в щепки его любимого друга.

Кармен знал – там, за дверью, томится и автор этой грустной, удивительно кинематографичной истории...

– О чём же твоя история про виолончель? – спросил он, словно продолжая давно завязавшуюся беседу.

– О предательстве, Роман Ла­­­­за­­­ревич.

– Ты так молод, а тебя уже волнует тема предательства?

– Да... В кино, как под микроскопом, предателей можно увидеть. Я пришёл к вам, чтобы научиться делать кино... Ну, а в истории с виолончелью предателем оказался я сам, – добавил юноша.

Прямота юноши приятно удивила Кармена.

– Кем ты был до того, как мы встретились? – поинтересовался мастер.

– Я был зэком, Роман Лазаревич, – ответил парень. – После войны нас с сестрой арестовали. Школу я окончил в колонии.

Кармен заглянул в экзаменационный лист и вдруг вспомнил... Когда-то, до войны, ему довелось побывать на концерте. Оркестр под управлением Евгения Микеладзе творил чудеса. И в памяти Кармена, словно из далёких глубин, нахлынула симфония Чайковского... Он вспомнил и яркий темперамент маэстро, и выразительные взлёты дирижёрской палочки:
– Вахтанг Евгеньевич? Я не ошибся? – Юноша утвердительно кивнул.

– Вахтанг, почему ты решил стать документалистом?

– Потому что в документальном кино невозможно врать. А если диктор лжёт, изображение всё равно скажет правду. Может быть, когда-нибудь сниму фильм об отце и его палаче. Я хочу заглянуть палачу в глаза, понять его душу... как можно убить музыканта? Но глаз его я никак не могу увидеть, бликуют стёкла пенсне... Роман Лазаревич, скажите – существует в кино способ снять с него пенсне? – Юноша вопросительно смотрел на мастера.

– Надеешься заглянуть палачу в душу? А была ли душа у него? – и рука мacтepa легла на руку Вахтанга: – Не унывай, Вахтанг. Будем учиться делать с тобой настоящее кино, и запомни – дорогу осилит только идущий.

У Кармена не было любимчиков. И после ВГИКа он каждого своего питомца старался обеспечить работой, помогал советами, улаживал конфликтные ситуации с начальством и, пользуясь своим авторитетом, решал даже их бытовые проблемы... Ну, а работоспособность Вахтанга не могла не радовать мастера – из каждой поездки, будь то Донбасс, Урал, Карпаты, Грузия, Казахстан, Вахтанг привозил яркий, самобытный фильм.

В 1964 г. я написал о молодом режиссёре статью для журнала «Советский экран». Но прежде решил посоветоваться с Романом Лазаревичем. Как сейчас, помню его слова: «У Вахтанга талант музыканта. Это от отца. Прекрасное чувство ритма и образное, искромётное мышление».

В то время Вахтанг снимал по пять фильмов в год, и среди документалистов это считалось феноменальной плодовитостью. Сейчас же Вахтанг выдаёт в год по 40–50 мастерски сработанных картин!

Почти полвека упорнейшего труда над кинолетописью, вобравшей в себя всю гамму человеческих чувств. Это фильмы и о приговорённых к пожизненному заключению, и о предателях, и о забытых героях, и о детях, брошенных на произвол судьбы, и о счастье материнства... И во всех его работах главный персонаж – жизнь. Жизнь как бесценный дар Божий. Его фильмы еженедельно прокатывают телеканалы. И рейтинг у них один из самых высоких. Секрет прост – каждое его произведение пронизано патриотическим пафосом.

– Откуда это у тебя? – спрашиваю. – Ведь сколько горя принесла тебе власть...

– Власть меняется, а Отечество у нас одно, – был ответ.

Я знал – когда-то род Микеладзе породнился с Багратионами, и его далёкий предок поднимал в атаку за Россию свои полки... Не так ли и он поднимает в атаку свои фильмы? В атаку за правду и справедливость! Не сомневаюсь: кинотеатр под названием «Патриот», где шли бы его картины, не пустовал бы сегодня. Шутка ли, количество фильмов Вахтанга Микеладзе приближается к тысяче... Но идея подобного зала не всем по душе. Говорят: «Микеладзе не раскручен», словно речь о центрифуге, а не о художнике.

Загляните в Союз кинематографистов, поинтересуйтесь отечественными кинофестивалями (их аж 80!), творческими встречами, просмотрами в Доме кино, мастер-классами, семинарами... Вы нигде не обнаружите имя Вахтанга Микеладзе! Может, он просто не входит ни в одну из кинематографических «тусовок»?

До полуночи длится рабочий день в его студии. Рядом верный соратник, публицист и сценарист Юрий Краузе.

– Когда ты спишь, Вахтанг?

– А я и во сне монтирую картины, – шутит он. И в свои 70 всё с тем же юношеским задором приступает к очередному фильму.

На сей раз о беспризорной собаке, которая ютилась где-то рядом с метро и, обласканная людьми, вызвала лютую ненависть у служившего поблизости охранника фирмы.

– Мне помогает Чехов, – признаётся Вахтанг. – «Глаза – зеркало души». Вот почему я всегда акцентирую внимание зрителя на глазах... Разумеется, Чехов говорил о людях, но какие прекрасные, выразительные глаза у многих животных, в том числе и у Рыжика. Ведь убита не просто собака, убита живая душа...

В фильме «Колокол Армении» В. Микеладзе рассказал о декабрьской трагедии 1998 г. В картине нет слов, но есть музыка и глаза людей.

В недавно снятой картине «6‑й коридор» благодаря искусной работе с портретом человека он добивается поразительного результата – экран функционирует как детектор лжи.

В каждом фильме что-то своё, неповторимое... Рассказывая о трагедии Беслана, он преображает матерей и отцов, которые выносят из школы убитых детей, в бронзовые скульптуры. Памятниками, они словно уходят в вечность...

А в работе уже новый фильм... На экране – колонна малолетних преступников. Десятки раз Вахтанг прокручивает одно и то же унылое, чёрно-белое изображение.

– Чего ты добиваешься?

– Мне хочется дать этим детям надежду на будущее. А движущаяся колонна малолеток – всего лишь информация, мёртвое кино. Нужен образ, – и вот над колонной маленьких «зэков» нависли вдруг спелые, лоснящиеся под солнцем яблоки. И взгляды детей, которые ещё вчера были зациклены на кинокамере, обращены уже к возникшей, как по волшебству, яблоне. Ребята удивлённо, с надеждой смотрят на солнечные, наливные плоды.

– Я обыграю эти плоды по всему фильму, – говорит режиссёр. – Их будут выплёвывать, по ним будут ходить. Но я добьюсь, чтобы яблоки, как символ жизни, прозвучали бы верой в спасение детских душ.

Так, собирая камни, творил он своё кино, пока не настигло его время – «исполнить то, что обещал», как сказано у Екклесиаста. И тогда оглянулся он и понял, что стал на целую жизнь старше отца и пора возвращать сыновний долг... Ведь когда-то обещал он Учителю: «Сниму фильм об отце и его палаче». В памяти сразу же всплыло предостережение от Матфея: «Двух человек свидетельство»... Без двух конкретных свидетелей, как подсказывал евангелист, фильм об убийце отца не прозвучит убедительно. Просматривая киноархивы, режиссёр вдруг обнаруживает первого свидетеля. Это дочь вождя – Светлана Аллилуева. Пожилая, ухоженная дама, нашедшая приют в одном из пансионов Англии, с негодованием свидетельствовала о Лаврентии Берия, который, меняя свой облик под париками, обожал присутствовать при допросах и пытках. Ослеплённый музыкант, узнав палача по голосу, обратился к нему по имени-отчеству, и это привело садиста в бешенство: «Откуда ты знаешь, кто с тобой говорит?! Ты ведь слеп!» – «У меня абсолютный слух, Лаврентий Павлович». – «Проколите гвоздём ему уши! Чтобы не слышал и не узнавал!»

Вторым свидетелем оказался писатель Юлиан Семёнов, имевший доступ к тайным архивам КГБ. Из его книги «Ненапечатанные романы» Вахтанг ещё раз узнал об истязаниях над отцом, с той лишь разницей, что уши музыканту проткнули не гвоздём, а шампуром.

В чём же была причина ненависти человека в пенсне к аполитичному, погружённому в мир музыки дирижёру?

Оказывается, дед Вахтанга, 1-й секретарь компартии Закрайкома Мамия Орахелашвили, и его бабушка – нарком просвещения Грузии Мария Платоновна Микеладзе не раз клеймили малограмотного выскочку Берия с трибун партийных съездов. Оба прекрасно знали о тёмном прошлом Лаврентия Павловича. И Берия затаился, и чем дольше томилось в нём уязвлённое самолюбие, тем страшнее вызревала жажда мести. И она не знала предела. Санкционировав в 37-м расстрел 1-госсекретаря Закрайкома, он приказал арестовать и его жену – наркома просвещения Грузии.

Затем Берия стал методично добивать всю родню Орахелашвили и Микеладзе... В списках репрессированных одну лишь фамилию Микеладзе можно увидеть 8 раз!

Несовершеннолетнего Вахтанга и его сестру, школьницу Тину, взяли ночью. Дети уже жили без матери (Кетеван Малиевна отбывала срок в Сибири), и добрые люди приютили сирот. Спросонья Тина не понимала, почему их выталкивают из дома. Она лихорадочно твердила: «У меня завтра контрольная, я не могу пропустить урок!»

Их везли по ночному Тбилиси в кузове полуторки с такими же, как и они, растерянными, заспанными и заплаканными детьми. И Вахтанг почему-то вдруг улыбнулся сестрёнке. На душе стало легче – беда, оказывается, свалилась не только на них.

– Всю жизнь, – признаётся сегодня Вахтанг, – я не могу простить себе той улыбки. Всю жизнь меня преследует стыд, когда несчастье других стало для меня облегчением. Я каюсь за ту улыбку перед Богом и перед теми ребятами, которые промчались мимо и навсегда скрылись в ночи...

Когда-то в лагере Вахтанг увидел в газете фото – Хозяин великой страны с улыбкой наблюдает за человеком в пенсне, а на руках у шаловливо настроенного наркома – счастливая девочка, дочь вождя.

Спустя годы фото перекочевало в его последний фильм о недочеловеке в пенсне «Гибель моей семьи».

Ослеплённый, искалеченный, Евгений Микеладзе, должно быть, молился перед смертью за сына. И молитвы его были услышаны. Жизнь Вахтангу Микеладзе удалась – судьба подарила ему и талант, и любимую профессию, и признание миллионов зрителей... Он стал лауреатом престижных премий – ФСБ и МВД, народным артистом. Создал он и семью, а в память о своём мученике-отце сына назвал Евгением.

Борис СААКОВ,  сценарист