НЕНАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА

Иннокентий Степанович открыл глаза. Поёжился. Сквозь серую пелену лениво проступила тоскливая зелень обоев.

– Ужас-то какой! – подумал Иннокентий Степанович. – Давно пора переклеивать. Как в болоте живём.

Следующая мысль кольнула, словно раскалённая игла:
– В прошлом году ведь переклеили! Поменяли на жёлтенькие, весёленькие такие… Почему зелёные-то опять?!

Он сбросил с себя одеяло и приподнялся. Потёр глаза кулаком. Окружающий мир принял ясные очертания. Зелень стала рельефной. Иннокентий Степанович с ужасом увидел, что зелёные обои на самом деле – вовсе не обои, а нагромождение гигантских горошин. Они заполняли собой почти всё пространство вокруг, плотно прижимаясь друг к другу, и к Иннокентию Степановичу в том числе. Сквозь их ряды пробивался неясный зеленоватый свет.

Осмотревшись, Иннокентий Степанович понял, что он и сам является такой же горошиной. Это наблюдение поначалу повергло его в шок, но он усилием воли взял себя в руки – попутно обнаружив, что никаких рук у него нет и в помине, – и решил спокойно всё обдумать. Он пошевелился, освобождая себе хоть немного наполненного солоноватым рассолом пространства, но тут кто-то грубо толкнул его в блестящий зелёный бок.

– Осторожнее! – завопил этот кто-то. – Ты не одна тут!

– Простите, – пролепетал вежливый Иннокентий Степанович возмущённой соседке. – Но я не одна, я – один… В смысле, я хотел сказать, что я не она, а он…

Вокруг весело засмеялись.

– С ума, что ли, сошла? – поинтересовался кто-то. – Ты же – горошина. Го-ро-ши-на!

– Я – горошина? – захлёбываясь рассолом, спросил Иннокентий Степанович.

Зелёные соседки по банке дружно закивали, подняв небольшую волну.

Иннокентий Степанович хотел было ещё что-то спросить, но его прервал истошный крик, доносившийся откуда-то из дальнего ряда:
– Идут!

В следующий момент мир резко качнулся. На Иннокентия Степановича разом навалилось сто и двести круглотелых соседок. Через минуту над головой что-то заскрипело, хлопнуло и в банку сверху хлынули лучи света.

«Крышку открыли», – догадался Иннокентий Степанович.

– Мы пойдём последними, – шепнула Иннокентию Степановичу слегка приплюснутая с боков, но в целом довольно миловидная соседка.

– Куда?

– В оливье. Куда же ещё? – последовал ответ.

– Безобразие! Первыми всегда огурцы идут! – возмутился кто-то сверху.

– Не завидуйте им, – тихо сказала приплюснутая соседка, – их ведь… режут.

На мгновение все притихли. Затем банка снова наклонилась и рассол гигантской солёной волной хлынул наружу.

– Вот и рассол слили. Недолго уж… – философски произнёс кто-то.

– Скорее бы! – закричали вокруг.

– Куда они так торопятся? – спросил Иннокентий Степанович у соседки.

– Как куда? – удивилась та. – В салат. В оливье! Что может быть лучше?!

– Да-да, – быстро согласился Иннокентий Степанович. – Что может быть лучше…

Банку резко наклонили, и горошины ринулись вниз. Они хохотали и кричали, радуясь освобождению. Иннокентий Степанович веселился и кричал вместе со всеми. Кажется, он даже запел…

Последнее, что увидел Иннокентий Степанович, падая в кастрюлю, были безжизненные ряды порезанных огурчиков и белые ломти картошки.

«Хорошо, что нас не режут!» – подумал Иннокентий Степанович.

Павел МИХНЕНКО