«ЛГ»-ДОСЬЕ

10 июня исполняется 100 лет со дня рождения Валерия Алексеевича Косолапова, известного деятеля советской и российской культуры, 26-го главного редактора «Литературной газеты» в 1960–1962 гг., а до этого в течение 10 лет работавшего заместителем главного редактора с К.М. Симоновым, Б.С. Рюриковым, В.А. Кочетовым и С.С. Смирновым. В дальнейшем В.А. Косолапов возглавлял издательство «Художественная литература», был главным редактором журнала «Новый мир».

К юбилею В.А. Косолапова в издательстве «Художественная литература» выходит сборник «Столетие на ладони», посвящённый его жизни и деятельности. Публикуем очерк Евгения Евтушенко, написанный специально для этой книги.

У нас стало какое-то странное отношение к слову «товарищ» – почему-то узкополитическое, а между прочим, оно, это слово, всегда было одним из древнейших русских слов. В романе «Не умирай прежде смерти» я привёл любопытный разговор с Борисом Ельциным. Поблагодарив меня за то, что я не побоялся прийти на баррикады во время попытки переворота, он назвал меня «товарищ Евтушенко» и сразу же принёс извинение за то, что употребил это «партийное» выражение. Я ему напомнил, что даже Пушкин писал: «Товарищ, верь…» Ельцин по-детски обрадовался, что он это знает.

Так вот – когда я вспоминаю Валерия Алексеевича Косолапова, он для меня прежде всего именно «товарищ», «старший товарищ». Таким он был и для всех людей, которые работали с ним, куда бы его ни бросала судьба.

Он никогда не был «начальником», «боссом». По характеру он – «вожак», «артельщик», скажем, бурлацкой ватаги, который, конечно, отдавал команды, но всегда подставлял плечо под общую лямку. И ответственность за «Бабий Яр» он взял на себя, хотя прекрасно понимал, что этого ему «не забудут». Он не пытался в тяжёлый момент переложить её на чьи-либо другие плечи (тех, кто был тогда на дежурстве и прикрыл Севу Ревича, первым положившего ему на стол это «злополучное» сочинение). Не все поступали также. Феликс Кузнецов, бывший тогда «свежей головой», во время партийного разбирательства «кто виноват» прикинулся, что он вообще не читал этого стихотворения. С этого, собственно, началась его карьера, когда начинавший как либерал молодой критик в конце концов стал послушным исключателем стольких диссидентов из Московской писательской организации.

Будучи уже уволенным из «Литературной газеты», Косолапов тем не менее своим спокойным, а не истерически покаянным поведением вызывал уважение даже у партбюрократов, на такое поведение неспособных. Им казалось, что Косолапов так себя ведёт только потому, что за его спиной есть некто, кто разрешает ему так себя вести. А этот «некто» был не за его спиной, а в его сердце и звали его «товарищ редактор».

Он не раз мне помогал в жизни и не в связи с «Бабьим Яром». Именно он посоветовал мне сходить со стихотворением «Наследники Сталина» к помощнику Хрущёва Владимиру Семёновичу Лебедеву. Когда я к тому заявился, он принял меня с распростёртыми объятиями, восторгаясь моим дедушкой Рудольфом Вильгельмовичем Гангнусом. Оказывается, Лебедев был в той самой школе НКВД, куда на уроки возили моего деда из мест заключения. «Мы все так любили его, так любили!..» – повторял Владимир Семёнович.

Косолапов не ошибся. Лебедев носил это стихотворение в кармане на груди сложенным вчетверо, чтобы подсунуть его Хрущёву в нужный момент. Это и произошло почти через полгода, когда в Абхазии председатель колхоза начал рассказывать ему о зверских расправах 37-го года и Хрущёв в сердцах не удержался: «Недоразоблачили мы ещё Сталина, столько не раскрыли…» Тут-то Лебедев и вынул свою «заветную бумажку» из кармана и прочёл эти стихи. После чего они были направлены в «Правду» и там напечатаны на следующий день. Группа партбюрократов написала Хрущёву возмущённую жалобу на редактора «Правды» П. Сатюкова, «напечатавшего антисоветские стихи». Хрущёв пришёл в ярость: «Значит, и я антисоветчик?!» Обо всём этом мне рассказал Микоян, прилетевший на Кубу во время Карибского кризиса, и предсказал, что после последних событий вряд ли это стихотворение перепечатают в течение ближайших лет двадцати. Он оказался прав.

Косолапов, назначенный редактором «Нового мира» после снятия Твардовского, напечатал и мою поэму «Казанский университет», которую никогда бы не дали напечатать Твардовскому – он и сам не решился бы на это, ведь он же посоветовал мне спрятать «Наследники Сталина» куда-нибудь подальше и никому не показывать, чтобы у меня не было неприятностей.

Когда «Казанский университет» вышел в «Новом мире», я встретил на лыжной прогулке в Переделкино Вениамина Каверина. Он удивлённо спросил меня, лукаво поблёскивая глазами: «Евгений Александрович, скажите, у нас что, произошёл государственный переворот, если вашу поэму напечатали?» Ещё бы! В ней было много строк, которые казались совершенно непроходимыми:

Слепота в России, слепота.
Вся –
 от головы и до хвоста –
ты гниёшь,
 империя чиновничья,
как слепое,
       жалкое
  чудовище.

В дни духовно крепостные,
в дни, когда просветов нет,
тюрьмы-совести России
главный университет.

Лишь тот настоящий Отечества сын,
кто, может быть, с долей безуминки,
но всё-таки был до конца гражданин
в гражданские сумерки*.

Ни доли безуминки у Косолапова не было, как её не было и у меня. Он никогда не был диссидентом по отношению к идеалам социализма, но, как говорил один из героев Солженицына, был предан идеалам «нравственного социализма», несовместимого с «охотой на ведьм» и трусливой агрессией бюрократии по отношению к нормальному человеческому свободолюбию.

Мне глубоко претит высокомерно презрительное отношение некоторой части нашей молодёжи к тем людям, которые вступали в партию совершенно искренне. История обманула многих из них. Но они сами не обманули историю, погибая на фронтах Великой Отечественной или в ГУЛАГе. И были среди них те люди, кто, находясь внутри бюрократической системы, всё-таки помог нам, молодым, бороться против воскрешения в нашей жизни преступной жестокости по отношению к собственному народу, чтобы наше общество в конце концов стало таким, о котором мечтали классики русской литературы, заложившие в нас «души прекрасные порывы».

Среди людей, которые помогали осуществляться таким порывам, были не только знаменитые писатели, но и многие российские редакторы – классики человеческого совестливого поведения. И среди них – «товарищ редактор» Валерий Алексеевич Косолапов.

Евгений ЕВТУШЕНКО

* Цит. по: Евг. Евтушенко. Казанский университет. – Казань, 1971. – С. 20, 84, 55.