СНЫ РАЗУМА

Братья Качинськие не устают всех изумлять. У них полно проблем дома и в ЕС, а они (их называют в память о фильме 60-х «Двое, что украли страну») борются с русскими и страдают декоммунизацией. Даже старого диссидента Геремека заставляют доказывать свою непричастность к охранке. Ярузельского, спасителя от ввода советских войск, тащат на расправу. Конституционный суд ограничивает люстрации, а тем всё нипочём. Не менее половины поляков признают главную роль СССР в освобождении Польши от гитлеровцев, но кому-то «лавры» Эстонии важнее общественного мнения. Логикой здравого поведения тут и не пахнет.

Как и в памятной истерике по трубопроводу через Балтику. Мы уходим по нему от шантажа Минска. Труба, ныне снабжающая Польшу и Германию, не опустеет. К новой можно подключиться напрямую или через Калининград. А нам маниакально твердят, что мы хотим лишить поляков энергоносителей и дохода от транзита.
Болезнь эта возникла не без оснований. Поляки веками были вынуждены применяться к интересам германцев, шведов и русских. А то и склоняться перед ними. Золотые дни Речи Посполитой далеко. Но в сердцах многих поляков они едва не живее текущей реальности. Распад СССР создал иллюзию: былое вернулось. Тоска по своему некогда разгильдяйски проигранному величию заставляет обвинять Россию в имперской политике. Жажда вернуть себе статус великой региональной державы опасно завораживает.
Возможность опереться тут на США – подарок лукавой судьбы. Далёкая Америка берёт под покровительство, непосредственно не покушаясь на атрибуты национального суверенитета. Такого в истории Польши ещё не бывало. В погоне за миражами минувшего упускается из виду, что позиция форпоста Штатов мало чем отличается от заискивания перед сильнейшим в прошлые времена. Призрачность самостоятельности добавляет играющим в неё пафоса.
Остро же конфликтовать сейчас с ФРГ (хотя немцев поляки тихо ненавидят) себе дороже. Совсем без самоутверждения тоже нельзя. Для компенсации накопившихся комплексов остаётся Россия. От того, что она вдруг перестала быть лёгкой добычей, старые язвы болят лишь сильнее, не давая успокоиться и прийти в себя, но, наоборот, толкая часть элиты ко всё более жёстким и самоубийственным для поляков нападкам на нас.
Да, за последние триста лет страну много раз делили, даже не спрашивая. Российская империя жестоко давила волнения в Польше. Рокоссовский – герой наш, но не польский. Вассалитет страны в рамках восточного блока ещё очень жив в памяти многих её граждан.
Польша всегда стратегически проигрывала России. Уже несостоявшийся на московском троне Владислав отказался от претензий на Смоленск и Северскую землю. А в 1654 году мы вернули себе через Переяслявскую раду всё, что продули в Смуту. И ещё многое прихватили. Конечно, хочется разом взять полный реванш. Но в такой позиции нет ничего от ответственности XXI века. Не пора ли охолонуть и протрезветь?
Ведь разделы Польши – семейная забава германских принцев, сидевших на разных европейских тронах. При чём же тут русские? Даже Сапеги натурализовались и отлично устроились в России. Советы помогли польским патриотам сорвать планы Гитлера по уничтожению Варшавы и Кракова. Культура современной Польши оплодотворена симбиозом с русской.
У нас свой список претензий к соседям. Он ничуть не меньше. Притеснения православных в средневековой Польше. Бесчинства поляков в Московии при Лжедмитриях и Семибоярщине. Осады Троице-Сергиевой лавры и иных святынь нашей земли. Особая склонность к коррупции, интриганству и крепостнической жестокости польских чиновников и помещиков на русской службе. Их отношение к России как чужой территории. Откуда и пассаж Пушкина: иной поляк не виноват, что он поляк. И так далее.
Увы, мы тоже погружаемся в пучину паранойи взаимных обвинений. Хотя из стана польских креатур к нам пришла династия Романовых. В Польше всегда было много православных, и многие наши распри – ссоры между своими. Псков был форпостом прежде всего против немцев. Влияние польской культуры на Россию при отце Петра и в XIX в. было огромным. История наших отношений богаче простецких схем, вошедших в моду по обе стороны границы.
Общих интересов у нас было не меньше, чем драк. И тут и там жили татары. Обе страны приумножали богатства в войнах с Турцией. Ещё Изяслав Ярославич в 1069 и 1073 гг. (второй раз – по указанию Рима) возвращал себе киевский стол с помощью поляков. Мономах воевал с Чехией на их стороне. А два века спустя Даниил Галицкий помогал против них Литве. Сам мотив византийского наследства появился в нашей публицистике из-за того, что Польша, владевшая тогда Литовской Русью, отказывалась именовать московских владык Государями всея Руси.
Конечно, вольница магнатов не могла служить нам образцом государственного устройства. Но идеологически нас впервые столкнули католический фанатик Сигизмунд III Ваза, мечтавший объединить под своей властью Польшу, Швецию и Россию, и стоявшие за ним иезуиты. Впрочем, и тогда история Лжедмитриев (не спешивших исполнять обещания, данные королю: первый так прямо замахнулся и на его венец) открывает нам картину войны гражданской, а не с поляками. Интриги Варшавы укладываются в рамки обычной практики того времени, которую нельзя ценить по нынешним меркам. Лишь когда Шуйский призывает себе в помощь шведов, русская политика становится заложницей интересов бояр, предпочитавших Польшу, да ополчение быстро это прекращает. Но и после собор избирает на трон Романова, слабого потому, что его отец принял патриаршество от Тушинского вора…
Теперь нам снова навязывают противостояние. Но нельзя поддаваться его логике. Борьба за ложно понимаемое влияние стоит не меньше, чем новая гонка вооружений. Чтобы избежать краха, надо не бояться своей подлинной истории, перестав что-либо в ней замазывать или приукрашивать.

Фёдор ШЕЛОВ-КОВЕДЯЕВ