ПОЭТОГРАД

Евгений СТЕПАНОВ

ТВОЯ ПРОВИНЦИЯ
                                         Э.С. Зенченковой
Кинотеатрик, клуб, два книжных магазина.
Печальный коленкор – провинциальный быт.
Но где ты осознал, что в мире есть рябина,
Но где ты услыхал напевы аонид!

Хроническая грязь, извечные попутки,
В автобусах смурных – грызня и толкотня.
Но где к тебе друзья на удивленье чутки,
Но где тебе дано взобраться на коня!..

***
                                                   С. Бирюкову
Здесь времечко напоминает
слепнями покрытую клячу.
Здесь вечные гости плетут не корзинки,
увы, – чепуху.
Но учит провинция тихому,
горькому-горькому плачу.
И есть априорное мненье:
провинция учит стиху.

И есть занимательный факт:
провинция учит полёту
Над пропастью въедливых
и намагниченных мелочей.
А также дарует возможность
(порою и мне, стихоплёту)
Наслушаться не депутатских,
 а ясных небесных речей.

КУСКОВО
Не видно – чтоб выросло дерево пышек.
Не слышно – чтоб жили в пруду осетры.
Лишь топают листья, как жирные мыши,
Спешащие в крепость бетонной норы.

Я снова изгой, ибо рад быть изгоем.
Пусть нету друзей, пусть один на юру.
Пусть время опять на дворе неблагое.
А мне и такое пришлось ко двору.

КАК ВСТАРЬ
Тверская.
Ночь.
Фонарь.
Кафе.
Прозрачный ливень.
Сборник Блока.
Моё окно.
Я подшофе.
Так хорошо –
Так одиноко.
Себя на собственном суде
Сужу –
Нет горше приговора.
Я – мастер мести.
Но – себе.
Как некогда сказал Соснора.

ТОЛПА
КАЗАНСКОГО ВОКЗАЛА
Меня давила, как клопа,
Сжимала мне бока, сминала
Разноязыкая толпа
Вокзала.

Но ни минуты ни одной
Не раздражался на толпу я.
Поскольку сам я был толпой,
Сам всех толкал напропалую.

***
Домой Есенинским бульваром
Я плёлся на исходе дня.
Воняло тошным перегаром.
И что печально – от меня.
Я плёлся после пьяной раrtу
Домой, мечтою обуян
Скорей свалиться на кровати
Или уставиться в экран.
И всё.
А ниточки астрала
Я умудрился оборвать.
И не подруга ожидала
Меня,
А тараканов рать.

ВЗГЛЯД
…А после долгой кутерьмы
Разнообразных грустных дел:
Зимы извечной, и сумы
Заплечной, и слепой тюрьмы –
В трюмо ты бегло поглядел.
И отразились в том трюмо
Мистически одновременно
Синьор Иосиф Бальзамо,
Мадам Блаватская Елена.

***
А человечек – точно мошка,
А путь-дорожка коротка.
Ах, коротенька путь-дорожка
От мальчика до старика.

А всё же человек огромен,
Велик, огромен человек.
Как, например, Андрей Коровин,
Как мой отец, как Таня Бек.

ОН
Утолил свои печали
Старым пушкинским Аи,
Поцелуями в астрале,
Колыбельными любви.

И забыл, как запятые,
Золотые телеса.
И закинул стебель выи
В пепельные небеса.

***
Без всяких сомнений,
Бывает и так:
Дурак – гений,
Гений – дурак.

В заоблачных сферах –
Свои пути.
А умных и серых –
пруд пруди.

КРЕСЛО
Я тебя обуздал, городок, как индеец –
                                    мустанга.
Лбом теперь прошибаю
                 твои оборзевшие стены.
Стала рожа моя схожа с башнею танка:
Нос – как будто ствол дула,
уши – точно антенны.

Всё отныне умею, всё отныне имею.
И препоны иные превратить в пыль спешу.
Но смешу воспарившую в высь Доротею.
Да и сам себя тоже порою смешу.

ОКРУЖЕНИЕ
Сладкая Лера – отрава.
Хваткий Валера – бандит.
Только деревьям и травам
Я нараспашку открыт.

Страсть промолчит о рассудке.
Дружба сокроет расчёт.
В эти холодные сутки
Только печурка спасёт.

***
Выдумка, тщеславие, мура.
Призрачная, зряшная победа.
Глупая отвага комара,
Севшего на щёку людоеда.

Боже мой, о чём я да о ком?
Словеса твердеют в укоризне.
Подступает к горлу влажный ком.
Я не о своей ли, часом, жизни?