22 июня – День памяти и скорби
Первый день войны. Судьба народа выступает в виде первой сводки. Личная моя судьба – повестка очереди ждёт в военкомате. На вокзал идёт за ротой рота. Сокращается продажа водки. Окончательно, и зло, и веско громыхают формулы команды.
К вечеру ближайший ход событий ясен для пророка и старухи, в комнате своей, в засохшем быте судорожно заламывающей руки: пятеро сынов, а внуков восемь. Ей, старухе, ясно. Нам – не день войны. Судьба народа выступает в виде первой сводки. Личная моя судьба – повестка очереди ждёт в военкомате. На вокзал идёт за ротой рота. Сокращается продажа водки. Окончательно, и зло, и веско громыхают формулы команды.
К вечеру ближайший ход событий ясен для пророка и старухи, в комнате своей, в засохшем быте судорожно заламывающей руки: пятеро сынов, а внуков восемь. Ей, старухе, ясно. Нам – не очень. Времени для осмысленья просим, что-то неуверенно пророчим.
Ночь. В Москве учебная тревога, и старуха призывает бога, как зовут соседа на бандита: яростно, немедленно, сердито. Мы сидим в огромнейшем подвале елисеевского магазина. По тревоге нас сюда созвали. С потолка свисает осетрина.
Пятеро сынов, а внуков восемь получили в этот день повестки, и старуха призывает бога, убеждает бога зло и веско. Вскоре объявляется: тревога – ложная, готовности проверка, и старуха, призывая бога, возвращается в свою каморку.
Днём в военкомате побывали, записались в добровольцы скопом. Что-то кончилось. У нас – на время. У старухи – навсегда, навеки.
Борис СЛУЦКИЙ
|


|
Чтобы оставить комментарий вам необходимо авторизоваться