ПОЭЗИЯ

Вера Верба (Гертруда Петровна Соколова) родилась в деревне Высокий Городец Толочинского района Витебской области. Окончила филологический факультет Белорусского государственного университета. Автор книг поэзии «Глаза весны», «Високосный год», «Синяя бухта» и других.

Вера ВЕРБА

Рушники
А в субботу Янка ехал у реки,
Под ветлой Алёна мыла рушники.
Покажи, Алёна, броды земляку,
Где тут переехать на коне реку?»
«Отцепись ты, хлопец, едь а хоть куда, –
Видишь: замутилась чистая вода!»
И в печали Янка головой поник,
Упустила девка беленький рушник.
«Янка, мой соколик, помоги скорей,
Рушничок сплывает от моих очей!
Любая Алёна, я воды боюсь!
Поцелуй сначала – вдруг я утоплюсь!»
Конь остановился под ветлой густой.
Целовала Янку Лена над рекой.
Стало тихо-тихо вдруг на всей земле, –
Рушники всё дальше плыли по реке…

* * *
К губам блаженно поднимаю
Не кружку – кварту с молоком,
Глаза с улыбкой прикрываю,
Как перед самым лучшим сном.

И вижу сад наш из оконца,
Нив спелый шорох слышен мне.
Журавль недвижный у колодца
Курлыкнул, будто бы во сне.

На травы пыль легла лениво,
Запахло лугом и рекой…
Мы смотрим с кошкой молчаливо,
Как мама цедит сыродой.
Душисто в сенцах пахнет сено.
Устав от игр, счастливо спишь.
И чуткий месяц неизменно
Сам сторожит над крышей тишь.

Сквозь сон услышишь, как телушка
Бочком потрётся – где стена…
И вкусно ткнёшься вновь в подушку
Головкой, что белее льна.

О, милый мой, светлейший краю,
Мой тихий сад, родимый дом!
…………………………………..
К губам блаженно поднимаю
Не кружку – кварту с молоком.

Моей бабуле посвящаю
Бабуля, бабуля Прасковья! –
Так ярко на лунной меже.
Разбухло, как вымя коровье,
Горячее тесто в деже.

Бабуля… В промозглом предвеснье
Сурепка на босых ногах.
Бабуля…Тягучая песня,
Как ширь на бескрайних лугах.

Ну где ж твои сказки, где кони,
Что выпить всю реку могли?
На чём ты приедешь сегодня
Из дней, что лишь в детстве мои?

Там в травах цветочные краски –
Их из лесу носишь ты мне,
Там, словно Алёнушка в сказке,
Я в озере синем на дне.
Удушливы камни лишений,
Не скинуть ни скорбь, ни тоску, –
Как будто века у мгновений…
«Бабуля!» – позвать не могу.

Мне снится причудливо как-то
Потресканный дедовский крест,
И ты перед старенькой хаткой
Стоишь, озираясь окрест.

Бабуля! Бабуля Прасковья!
Заходится сердце в груди.
Кончаются реки в низовьях,
Где все начинались пути.

Качели
Мой милый, мы совсем не постарели,
Нас только в этом годы обошли.
Так раскачай высокие качели,
Чтоб оторваться всё же от земли.

Привычная, подвластная движенью,
Взлетаю выше сосен и берёз.
Прощально руки разомкнуть не смею –
Ты в жизнь мою, в мои объятья врос.

Я хохочу до нового безумства,
Лечу от синих до гремящих туч,
И снится мне, что счастье – это чувства,
Которыми в лице твоём лечусь.

Вдруг отошли невзгоды и напасти, –
Как не жилось мне в скорби и в мольбе…
Вновь хохочу и не боюсь упасть я,
Ведь всё равно я возвращусь к тебе.

Как будто дни любви не отгорели,
И ты мне только лучшее отдал.
Построил всё ж волшебные качели
И дни мои земные раскачал.

Опять взлетаю до небесной стыни, –
Всё не пойму: во сне иль наяву…
Не стану ждать, что ты меня покинешь, –
Поверь, не я тебя переживу.

Неужто было трудно догадаться –
Что я любви, как высоты, страшусь,
Что суждено мне всё-таки сорваться,
Сгореть в огне испепелённых чувств.

Остался шаг последний – он из воли
В небытие расплещется и в гнев,
Чтоб замер ты в отчаянье от боли
И сердцем навсегда окаменев.

Ах, если бы предвидеть мы умели,
Любить и жить, наверно б, не смогли…
Так раскачай высокие качели,
Чтоб оторваться всё же от земли.

Лирник
Не лирик первым был, а лирник –
Тот наш попутчик на земле,
Кто струны песен самых мирных
Звучаньем обудил во мне.

Он всем встречался на дорогах,
Кто мир одолевал спеша,
И там стоял он у порога,
Куда вела его душа.

Сердца излечивал от боли,
Мог отвести он от беды…
И одаряли хлебом-солью,
А иногда – глотком воды.

Всей правдой говорила лира,
Всей звонкой мудростью своей,
Хоть не было тогда кумиров, –
Был добродетель всех бедней.

А лирник многому перечил –
Преданий суть, как даль светла, –
Она векам в народной речи
Поэтов совесть берегла.

Чтоб слово искреннее в мире
Избрали чистотою мук,
Нам старец и оставил лиру,
Как той прощальной песни звук.

* * *
Огонь так жадно хочет виться –
Костёр в саду затеял дед.
Жжёт прошлогодние он листья.
Стоит задумчив, как поэт.
У старого – какие думы?
Попробуй за него ответь…
Печали нет в глазах угрюмых
И боли в них не рассмотреть.

У старости спокойны мысли,
И не от ясности ль такой
Года берут отвагу жизни
И дарят мудрости покой?

Он здесь щепал с утра лучину,
Тихонько листья в кучу грёб…
Сухие врезались морщины
В упрямый и красивый лоб.

Стоит он у костра, подкинет
Для шутки щепку в едкий дым.
Глаза вдруг вспыхнут блеском синим,
Как под мгновеньем молодым.

Так многое в годах сокрыто,
Куда с надеждой ни взгляни,
Повсюду долгий век прожитый,
Сосчитаны вчистую дни.

И ничего не скажет слово
Ответом вечности сейчас.
И он глядит на сад вишнёвый
Спокойно, как в последний раз.

Понимание
И как глубинное свеченье,
Души задумчивой огонь.
Земное всё определенье
Твоя мне – дружески – ладонь.

Я – за такое постиженье,
Какому веришь только раз.
И ждёшь как будто избавленья…
Вопрос – в ответ сиянье глаз.

Но всё проходит, как мгновенье…
И мучит горькая вина:
За годы недоразуменья –
Минута истины одна.

Перевод Изяслава КОТЛЯРОВА